Присяга с принцем Чарльзом
Читаю вот... http://www.livejournal.com/talkread.bml?journal=lihodeev&itemid=22877
И вспоминаю...
...А ведь и я когда-то присутствовала на церемонии принесения советской воинской присяги... Оооо... Мне было восемнадцать. Присягу приносил юноша, который, ухаживая за мной, вылетел с третьего курса института, и при призыве был пристроен мамочкой в сержантскую учебку в области, в трех часах езды от Питера.
На Лехину присягу мы явились вчетвером. Мамаша Наталья Михайловна - холодноватая белокурая дама лет сорока пяти. Лехина двоюродная сестра Наташка, проживавшая у тетки на время своего питерского студенчества - моя ровесница, красивая веселая девица с ясными глазами и белокурым же хвостиком. Я. И - главное действующее лицо - четырехмесячный черный терьер Чарлик, новейший питомец Натальи Михайловны, - глупое разлапистое создание килограммов уже на двадцать, очень мохнатое и невероятно непосредственное, пристегнутое к Наталье Михайловне коротким прочным поводком и извивающееся на этом поводке, как огромный червяк на крючке.
Мы прибыли, и были с некоторым колебанием - на проходной Чарлик первым делом с радостным урчанием обвился вокруг форменных штанов дежурного офицера и улегся тому на парадные туфли, предполагая здесь пару часиков поспать, так как его укачало в электричке, - пропущены на территорию части.
Собаку отдирали от офицерских штанов в шесть рук. Мы боялись, что так и придется нести Чарльза на руках, но тут щенок увидел ПЛАЦ. То есть, я точно не знаю, как называется это большо-о-ое пространство, где очень много места и высокая трибуна сбоку для командования части. Там, короче, где и долженствовало происходить действо. Я буду называть его плацем. Ну просто потому, что я не знаю, как его нужно правильно называть. Вы уж извините меня.
Чарлику очень понравилось большое пустое пространство. Он рванул в неизвестность, легко потащив за собой субтильную хозяйку. Мы с Наташкой от неожиданности не среагировали сразу, а потом стало поздно. Оставалось лишь беспомощно следить, как парочка бегает вверх и вниз по лестницам трибуны, и, издавая паралелльно восхищенное тявканье и возмущенные педагогические речи, изучает ее крепления, транспаранты и лужи на асфальте…
Был теплый июньский день. Небо синело. На нежном ветерке трепетали свежевысаженные деревца, пели птички, гудели стрекозы и шмели. Где-то неподалеку кучковались курсанты, мы высматривали Леху, но пока безуспешно: Леха был нам обещан только после присяги.
С веселым тявканьем Наталья Михайловна вернулась, наконец, в наши объятия. Она была невероятно сердита на Чарльза, и тут же привязала его к осинке рядом с выбранным нами зрительским местечком.
На трибуну поднялось серьезное многозвездное начальство. Началось построение.
И вот как раз в самый момент, когда какой-то очень важный генерал обращался к вытянувшимуся в струнку строю, непосредственно перед трибуной возник оскорбленный, волочащий за собою поводок Чарлик. Пока Наталья Михайловна бежала за ним через плац, он успел деловито пописать, после чего разразился громким лаем в поддержку какого-то генеральского тезиса. Церемония явно начала ему нравиться.
К нам подошли двое офицеров и серьезно нас всех предупредили. Однако Наталья Михайловна была ушлая дама. Немедленно оказалось, что она как раз хорошая знакомая какого-то там местного авторитета, в смысле, генерала. Офицеры потоптались и ушли, озаботив нас, однако, не на шутку.
Мы выбрали осинку попрочнее и затянули поводок двойным морским узлом. Собака, казалось, пригрелась и остепенилась. Строй, тем временем, раскололся на группы - как там это называется? Повзводно или поотделенно? Не помню уж, но присягу они принимали маленькими группками такими, всего их было, наверное, двадцать или тридцать. В одной из таких групп мы, наконец, углядели Леху. Он был бледен, нас не замечал, и все время косился в сторону предыдущего появления Чарлика. Но Чарлик, напившись водички, дремал, и полчаса прошли вполне спокойно. Пока первая из групп присягающих не закруглилась.
Потому что в конце церемонии каждая из групп в ответ на какое-то там воззвание командира громко гавкала “Служим Советскому Союзу!!!!!”
Чарлика эта процедура возбудила необычайно. Он решил участвовать. У собаки было прекрасное чувство ритма. Он не только подкреплял своим шаляпинским тембром основной рявк, но и опорно попадал в паузы. Описать звук, получавшийся в результате этого наложения, я не в силах. Первый пострадавший взвод, сломав свежеобретенную дисципину, массово попадал на асфальт на третьем взлаивании. Второй - был более готов проявить выдержку, но сдавленного хрюканья, тем не менее, сдержать не смог. Офицеры были потрясены, а старшины - шокированы. Над нами снова сгущались тучи.
Тогда мы приняли экстренные меры. Одна из нас стояла на стреме, внимательно отслеживая момент, когда “закричит” следующий взвод. По ее команде остальные зажимали изо всех сил морду перевозбужденному Чарлику. Собака охреневала. Она рвалась и мычала. Когда опасный момент проходил и ее отпускали, она первым делом широко-широко зевала, проверяя степень свободы челюстных мышц, после чего бросала на нас влажный карий взор, полный бесконечной обиды, и отворачивалась к осине.
Что за идиотская была идея брать с собой этого несовершеннолетнего!!!!
За людскую глупость пострадал щенок.
Присяга, тем временем, состоялась, - мы уж было решили, что самое трудное позади, - и строй снова собрался воедино для заключительной церемонии. Не помню я, в чем там состояла эта церемония. Помню только, что в момент самой-самой, ну, то есть, НАИСАМОЙ кульминации... собаку кусила в морду приблудная несознательная оса.
Нет, я не Достоевский. Но тут даже им быть мало. Тут, пожалуй, нужнее талант Муркока, умеющего впечатляюще описать вымышленные катаклизмы вымышленных миров….
Как же это сказать....
Над плацем поплыл оглушающий тоскливый вой. Возле нашей спасительницы-осины в воздух взвился черный смерч, вырвал свежепосаженную осину из почвы и с первой космической скоростью потащил - ясное дело - в сторону плаца. Конструкция из беснующейся собаки, поводка и дерева прибыла на свое любимое место напротив трибуны, упала со всего здоровья в лужу и принялась кататься по ней возвратно-поступательным способом, непрестанно воя и подвывая - одновременно. Очень акустически талантливая была собака….
В заключение могу сказать, что
А. Из части нас не выставили. Решили, что незачем уже. Дело свое мы добре зробили.
Б. Собака получила компресс, кучу вкусностей, была страшно рада повидать Леху, и умиротворенно дрыхла в электричке всю обратную дорогу.
В. На фотографиях, сделанных в процессе присяги и выставленных на стендах лехиной части, эта черная лохматость присутствует и очень украшает собой природу.
И вспоминаю...
...А ведь и я когда-то присутствовала на церемонии принесения советской воинской присяги... Оооо... Мне было восемнадцать. Присягу приносил юноша, который, ухаживая за мной, вылетел с третьего курса института, и при призыве был пристроен мамочкой в сержантскую учебку в области, в трех часах езды от Питера.
На Лехину присягу мы явились вчетвером. Мамаша Наталья Михайловна - холодноватая белокурая дама лет сорока пяти. Лехина двоюродная сестра Наташка, проживавшая у тетки на время своего питерского студенчества - моя ровесница, красивая веселая девица с ясными глазами и белокурым же хвостиком. Я. И - главное действующее лицо - четырехмесячный черный терьер Чарлик, новейший питомец Натальи Михайловны, - глупое разлапистое создание килограммов уже на двадцать, очень мохнатое и невероятно непосредственное, пристегнутое к Наталье Михайловне коротким прочным поводком и извивающееся на этом поводке, как огромный червяк на крючке.
Мы прибыли, и были с некоторым колебанием - на проходной Чарлик первым делом с радостным урчанием обвился вокруг форменных штанов дежурного офицера и улегся тому на парадные туфли, предполагая здесь пару часиков поспать, так как его укачало в электричке, - пропущены на территорию части.
Собаку отдирали от офицерских штанов в шесть рук. Мы боялись, что так и придется нести Чарльза на руках, но тут щенок увидел ПЛАЦ. То есть, я точно не знаю, как называется это большо-о-ое пространство, где очень много места и высокая трибуна сбоку для командования части. Там, короче, где и долженствовало происходить действо. Я буду называть его плацем. Ну просто потому, что я не знаю, как его нужно правильно называть. Вы уж извините меня.
Чарлику очень понравилось большое пустое пространство. Он рванул в неизвестность, легко потащив за собой субтильную хозяйку. Мы с Наташкой от неожиданности не среагировали сразу, а потом стало поздно. Оставалось лишь беспомощно следить, как парочка бегает вверх и вниз по лестницам трибуны, и, издавая паралелльно восхищенное тявканье и возмущенные педагогические речи, изучает ее крепления, транспаранты и лужи на асфальте…
Был теплый июньский день. Небо синело. На нежном ветерке трепетали свежевысаженные деревца, пели птички, гудели стрекозы и шмели. Где-то неподалеку кучковались курсанты, мы высматривали Леху, но пока безуспешно: Леха был нам обещан только после присяги.
С веселым тявканьем Наталья Михайловна вернулась, наконец, в наши объятия. Она была невероятно сердита на Чарльза, и тут же привязала его к осинке рядом с выбранным нами зрительским местечком.
На трибуну поднялось серьезное многозвездное начальство. Началось построение.
И вот как раз в самый момент, когда какой-то очень важный генерал обращался к вытянувшимуся в струнку строю, непосредственно перед трибуной возник оскорбленный, волочащий за собою поводок Чарлик. Пока Наталья Михайловна бежала за ним через плац, он успел деловито пописать, после чего разразился громким лаем в поддержку какого-то генеральского тезиса. Церемония явно начала ему нравиться.
К нам подошли двое офицеров и серьезно нас всех предупредили. Однако Наталья Михайловна была ушлая дама. Немедленно оказалось, что она как раз хорошая знакомая какого-то там местного авторитета, в смысле, генерала. Офицеры потоптались и ушли, озаботив нас, однако, не на шутку.
Мы выбрали осинку попрочнее и затянули поводок двойным морским узлом. Собака, казалось, пригрелась и остепенилась. Строй, тем временем, раскололся на группы - как там это называется? Повзводно или поотделенно? Не помню уж, но присягу они принимали маленькими группками такими, всего их было, наверное, двадцать или тридцать. В одной из таких групп мы, наконец, углядели Леху. Он был бледен, нас не замечал, и все время косился в сторону предыдущего появления Чарлика. Но Чарлик, напившись водички, дремал, и полчаса прошли вполне спокойно. Пока первая из групп присягающих не закруглилась.
Потому что в конце церемонии каждая из групп в ответ на какое-то там воззвание командира громко гавкала “Служим Советскому Союзу!!!!!”
Чарлика эта процедура возбудила необычайно. Он решил участвовать. У собаки было прекрасное чувство ритма. Он не только подкреплял своим шаляпинским тембром основной рявк, но и опорно попадал в паузы. Описать звук, получавшийся в результате этого наложения, я не в силах. Первый пострадавший взвод, сломав свежеобретенную дисципину, массово попадал на асфальт на третьем взлаивании. Второй - был более готов проявить выдержку, но сдавленного хрюканья, тем не менее, сдержать не смог. Офицеры были потрясены, а старшины - шокированы. Над нами снова сгущались тучи.
Тогда мы приняли экстренные меры. Одна из нас стояла на стреме, внимательно отслеживая момент, когда “закричит” следующий взвод. По ее команде остальные зажимали изо всех сил морду перевозбужденному Чарлику. Собака охреневала. Она рвалась и мычала. Когда опасный момент проходил и ее отпускали, она первым делом широко-широко зевала, проверяя степень свободы челюстных мышц, после чего бросала на нас влажный карий взор, полный бесконечной обиды, и отворачивалась к осине.
Что за идиотская была идея брать с собой этого несовершеннолетнего!!!!
За людскую глупость пострадал щенок.
Присяга, тем временем, состоялась, - мы уж было решили, что самое трудное позади, - и строй снова собрался воедино для заключительной церемонии. Не помню я, в чем там состояла эта церемония. Помню только, что в момент самой-самой, ну, то есть, НАИСАМОЙ кульминации... собаку кусила в морду приблудная несознательная оса.
Нет, я не Достоевский. Но тут даже им быть мало. Тут, пожалуй, нужнее талант Муркока, умеющего впечатляюще описать вымышленные катаклизмы вымышленных миров….
Как же это сказать....
Над плацем поплыл оглушающий тоскливый вой. Возле нашей спасительницы-осины в воздух взвился черный смерч, вырвал свежепосаженную осину из почвы и с первой космической скоростью потащил - ясное дело - в сторону плаца. Конструкция из беснующейся собаки, поводка и дерева прибыла на свое любимое место напротив трибуны, упала со всего здоровья в лужу и принялась кататься по ней возвратно-поступательным способом, непрестанно воя и подвывая - одновременно. Очень акустически талантливая была собака….
В заключение могу сказать, что
А. Из части нас не выставили. Решили, что незачем уже. Дело свое мы добре зробили.
Б. Собака получила компресс, кучу вкусностей, была страшно рада повидать Леху, и умиротворенно дрыхла в электричке всю обратную дорогу.
В. На фотографиях, сделанных в процессе присяги и выставленных на стендах лехиной части, эта черная лохматость присутствует и очень украшает собой природу.