Зависимость как выбор
Читаю Стивена Кинга «Как писать книги».
Вообще-то, за эту книгу я взялась для того, чтобы научиться у мэтра основам литературного мастерства, но первая часть ее оказалась посвящена жизни автора до ее написания - до 53 его лет. И, оказывается, Стивен Кинг тоже был зависимым - страдал алкоголизмом и наркоманией.
Вот отрывок о том периоде его жизни, когда он пьянствовал и наркоманил, а также об его выздоровлении.
К восемьдесят пятому году я к своим алкогольным проблемам добавил наркоманию, но продолжал функционировать, как и многие, кто колется и нюхает, на самом краю профессионализма. Перестать мне было бы страшно - я уже не представлял себе другой жизни. Принимаемые наркотики я прятал как только мог - и от страха (что со мной будет без допинга? Я уже забыл, каково это - быть чистым), и от стыда. Я снова вытирал задницу ядовитым плющом, только теперь ежедневно, а на помощь позвать не мог. У нас в семье так не делается. У нас в семье продолжаешь курить сигареты, танцуешь посреди разлитого желе и свои проблемы решаешь сам.
(…)
Но прошло немного времени, и убедившись наконец, что я не собираюсь выходить из этого штопора сам по себе, на сцену вышла моя жена. Это было нелегко - я ушел так далеко, что до меня было почти что не докричаться, - но она это сделала. Она организовала группу вторжения из членов семьи и друзей, и относиться ко мне стали по принципу «Ты сам себе устроил ад». Табби начала с выбрасывания из моего кабинета мусора мешками: банок из под пива, окурков, кокаина в граммовых флакончиках и кокаина в бумажных пакетиках, кокаиновых ложечек, перемазанных соплями и кровью, «валиума», «ксанакса», флаконов сиропа от кашля и таблеток, даже флаконов зубного эликсира. Где то за год до того, видя, как быстро исчезают из ванной флаконы «листерина», Табби спросила, уж не пью ли я эту дрянь. Я с благородным негодованием ответил, что даже и не думаю. Так оно и было. Я пил «скоуп». Он вкуснее, тем более с привкусом мяты.
Вторжение это, которое было так же неприятно для моей жены, детей и друзей, как и для меня, вызвано было тем, что я подыхал у них на глазах. Табби сказала, что у меня есть выбор: могу принять помощь и ожить, а могу выметаться из, дому ко всем чертям. Она сказала, что она и дети меня любят и что по этой самой причине не хотят быть свидетелями моего самоубийства.
Я стал торговаться, потому что так всегда поступают наркоманы. Я был обаятелен, потому что они обаятельны. В конце концов мне были даны две недели на размышление. Вспоминая это теперь, я понимаю все безумие этого решения. Стоит человек на крыше горящего здания. Подлетав вертолет, зависает над ним, бросает лестницу. «Лезь!» - кричит человек, свесившись из дверцы. Хмырь на крыше горящего дома отвечает: «Дайте мне две недели подумать».
На мой взгляд, самое интересное - это позиция жены Кинга, Табиты. Вообще, очень непривычная и непонятная в российских реалиях позиция жены алкоголика. У нас ведь как? Если муж пьет, то его супруга либо стонет, но тащит на себе семью (и параллельно пытается вылечить мужа от алкоголизма), либо, когда уж совсем невмоготу, бросает его и разрывает все отношения. Так, как поступила Табита Кинг, российские жены алкоголиков не поступают - она поставила Стивена перед выбором, причем этот выбор он должен был сделать сам. Если он хотел сохранить семью, то нужно было соглашаться на программу лечения. Если он отказывался, то семью терял. Но это был его выбор!
Это, кстати, единственно работающий подход к лечению зависимостей: оказывать зависимому помощь так, чтобы выбор всегда оставался в его собственных руках. У нас же, в России, накоплен огромный опыт принуждения и обмана при попытках вылечить зависимость. Сюда относятся и медикаментозные средства (укол протрезвления, «подшивание»), и просто тюремные методы (ЛТП, колонии по насильственному удержанию наркоманов). Конечно же, зависимый испытывает тягу к объекту своей зависимости, и в процессе лечения не раз ведет себя неадекватно. Но методы "активного выбора" фокусируются на том, чтобы дать зависимому человеку поддержку, когда он ожидает или предчувствует срыв, а не запереть-заставить, как это принято в нашей стране.
А уж объяснить российскому созависимому человеку, что такое «позволь другому самостоятельно решать свои проблемы и займись своими» - и вовсе малореально. В ответ - оскорбленное лицо и искреннее возмущение: «Я ведь ему хочу помочь! Что же вы мне предлагаете - бросить человека на произвол судьбы? Я люблю его! И не могу смотреть, как он гибнет заживо!»
Ну вот как-то не приживается у нас идея о том, что выбор собственного образа жизни всегда принадлежит самому человеку. И что никто не вправе в него вмешиваться, пусть даже этот выбор будет казаться самоубийственным, или глупым, или бессмысленным. У нас принято, что «желающие добра» моментально вламываются со своими ценными советами, увещеваниями и попытками сманипулировать, чтобы человек «не растрачивал свои таланты зря» или «не губил себя».
Вообще-то, это личное дело каждого, как и на что он собирается тратить жизнь. Ваш, мой, его выбор. И выбор зависимости - это тоже собственный выбор каждого. Самоубийственный, вредный, разрушающий человека. Но свой. Когда мы беремся решать за другого, что именно ему нужнее, мы тем самым низводим его до неразумного младенца, который не в состоянии сам управлять своей жизнью. И чего тогда ждать-то от младенчика? Если мы принимаем решения за другого человека (да-да, хоть бы и сакраментальное «пить или не пить»), то тем самым мы не даем ему вырасти и научиться принимать собственные. Если решение прекратить употребление не исходит от самого человека, а выбито из него в полутюремных условиях или под влиянием химического препарата, причиняющего боль - то и поддерживать этот выбор сам он не будет. Пока за ним следят во все глаза - он не употребляет, как только отвернешься - уже ушел в загул.
А самое трудное, самое непростое для желающего помочь человека - это та самая необходимость наблюдать со стороны, как другой делает выбор. И не вмешиваться, если этот выбор кажется нездоровым или неправильным.
Это его жизнь. Нравится нам или нет - ему ее проживать. Помочь другому человеку можно, а прожить за него жизнь так, как мы считаем верным - нельзя.
Со своей бы жизнью справиться…
Вообще-то, за эту книгу я взялась для того, чтобы научиться у мэтра основам литературного мастерства, но первая часть ее оказалась посвящена жизни автора до ее написания - до 53 его лет. И, оказывается, Стивен Кинг тоже был зависимым - страдал алкоголизмом и наркоманией.
Вот отрывок о том периоде его жизни, когда он пьянствовал и наркоманил, а также об его выздоровлении.
К восемьдесят пятому году я к своим алкогольным проблемам добавил наркоманию, но продолжал функционировать, как и многие, кто колется и нюхает, на самом краю профессионализма. Перестать мне было бы страшно - я уже не представлял себе другой жизни. Принимаемые наркотики я прятал как только мог - и от страха (что со мной будет без допинга? Я уже забыл, каково это - быть чистым), и от стыда. Я снова вытирал задницу ядовитым плющом, только теперь ежедневно, а на помощь позвать не мог. У нас в семье так не делается. У нас в семье продолжаешь курить сигареты, танцуешь посреди разлитого желе и свои проблемы решаешь сам.
(…)
Но прошло немного времени, и убедившись наконец, что я не собираюсь выходить из этого штопора сам по себе, на сцену вышла моя жена. Это было нелегко - я ушел так далеко, что до меня было почти что не докричаться, - но она это сделала. Она организовала группу вторжения из членов семьи и друзей, и относиться ко мне стали по принципу «Ты сам себе устроил ад». Табби начала с выбрасывания из моего кабинета мусора мешками: банок из под пива, окурков, кокаина в граммовых флакончиках и кокаина в бумажных пакетиках, кокаиновых ложечек, перемазанных соплями и кровью, «валиума», «ксанакса», флаконов сиропа от кашля и таблеток, даже флаконов зубного эликсира. Где то за год до того, видя, как быстро исчезают из ванной флаконы «листерина», Табби спросила, уж не пью ли я эту дрянь. Я с благородным негодованием ответил, что даже и не думаю. Так оно и было. Я пил «скоуп». Он вкуснее, тем более с привкусом мяты.
Вторжение это, которое было так же неприятно для моей жены, детей и друзей, как и для меня, вызвано было тем, что я подыхал у них на глазах. Табби сказала, что у меня есть выбор: могу принять помощь и ожить, а могу выметаться из, дому ко всем чертям. Она сказала, что она и дети меня любят и что по этой самой причине не хотят быть свидетелями моего самоубийства.
Я стал торговаться, потому что так всегда поступают наркоманы. Я был обаятелен, потому что они обаятельны. В конце концов мне были даны две недели на размышление. Вспоминая это теперь, я понимаю все безумие этого решения. Стоит человек на крыше горящего здания. Подлетав вертолет, зависает над ним, бросает лестницу. «Лезь!» - кричит человек, свесившись из дверцы. Хмырь на крыше горящего дома отвечает: «Дайте мне две недели подумать».
На мой взгляд, самое интересное - это позиция жены Кинга, Табиты. Вообще, очень непривычная и непонятная в российских реалиях позиция жены алкоголика. У нас ведь как? Если муж пьет, то его супруга либо стонет, но тащит на себе семью (и параллельно пытается вылечить мужа от алкоголизма), либо, когда уж совсем невмоготу, бросает его и разрывает все отношения. Так, как поступила Табита Кинг, российские жены алкоголиков не поступают - она поставила Стивена перед выбором, причем этот выбор он должен был сделать сам. Если он хотел сохранить семью, то нужно было соглашаться на программу лечения. Если он отказывался, то семью терял. Но это был его выбор!
Это, кстати, единственно работающий подход к лечению зависимостей: оказывать зависимому помощь так, чтобы выбор всегда оставался в его собственных руках. У нас же, в России, накоплен огромный опыт принуждения и обмана при попытках вылечить зависимость. Сюда относятся и медикаментозные средства (укол протрезвления, «подшивание»), и просто тюремные методы (ЛТП, колонии по насильственному удержанию наркоманов). Конечно же, зависимый испытывает тягу к объекту своей зависимости, и в процессе лечения не раз ведет себя неадекватно. Но методы "активного выбора" фокусируются на том, чтобы дать зависимому человеку поддержку, когда он ожидает или предчувствует срыв, а не запереть-заставить, как это принято в нашей стране.
А уж объяснить российскому созависимому человеку, что такое «позволь другому самостоятельно решать свои проблемы и займись своими» - и вовсе малореально. В ответ - оскорбленное лицо и искреннее возмущение: «Я ведь ему хочу помочь! Что же вы мне предлагаете - бросить человека на произвол судьбы? Я люблю его! И не могу смотреть, как он гибнет заживо!»
Ну вот как-то не приживается у нас идея о том, что выбор собственного образа жизни всегда принадлежит самому человеку. И что никто не вправе в него вмешиваться, пусть даже этот выбор будет казаться самоубийственным, или глупым, или бессмысленным. У нас принято, что «желающие добра» моментально вламываются со своими ценными советами, увещеваниями и попытками сманипулировать, чтобы человек «не растрачивал свои таланты зря» или «не губил себя».
Вообще-то, это личное дело каждого, как и на что он собирается тратить жизнь. Ваш, мой, его выбор. И выбор зависимости - это тоже собственный выбор каждого. Самоубийственный, вредный, разрушающий человека. Но свой. Когда мы беремся решать за другого, что именно ему нужнее, мы тем самым низводим его до неразумного младенца, который не в состоянии сам управлять своей жизнью. И чего тогда ждать-то от младенчика? Если мы принимаем решения за другого человека (да-да, хоть бы и сакраментальное «пить или не пить»), то тем самым мы не даем ему вырасти и научиться принимать собственные. Если решение прекратить употребление не исходит от самого человека, а выбито из него в полутюремных условиях или под влиянием химического препарата, причиняющего боль - то и поддерживать этот выбор сам он не будет. Пока за ним следят во все глаза - он не употребляет, как только отвернешься - уже ушел в загул.
А самое трудное, самое непростое для желающего помочь человека - это та самая необходимость наблюдать со стороны, как другой делает выбор. И не вмешиваться, если этот выбор кажется нездоровым или неправильным.
Это его жизнь. Нравится нам или нет - ему ее проживать. Помочь другому человеку можно, а прожить за него жизнь так, как мы считаем верным - нельзя.
Со своей бы жизнью справиться…