Томас Дворжак: Я не стану переть напролом
Источник: http://creativejournal.ru/dialog-fotograf-tomas-dvorzhak
Через http://ir-ingr.livejournal.com/1107523.html
- Томас, у Вас за плечами впечатляющий бэкграунд: Вы освещали крупные международные новости (Косово, Иран, Чечня), цветные революции (Грузия, Украина, Кыргызстан), сотрудничали с рядом признанных СМИ (New Yorker, Time Magazine, Newsweek)… Расскажите, как начинался ваш путь фотографа?
- Я начинал еще во время школы, очень любил путешествовать (в Газу, Иорданию, Ирландию и т.д). Когда закончил школу, меня освободили от военной службы, хотя в Германии ее все проходят. Мне предложили альтернативную службу, потому что я был слишком близорук. У меня было два свободных года. Я начал путешествовать по Югославии, пожил немного в Праге, после чего переехал в Москву. Почему именно в Москву? Просто я не думал, что смог бы уехать в Африку или куда-нибудь в Южную Америку. Это было бы очень далеко. А в России в 91-м году происходил очень глобальные события и то, что я искал, мне казалось, почему-то, я смогу найти здесь. Когда я перебрался в Москву, у меня была университетская стипендия и какая-то независимость, ведь я жил в коммуналке и далеко от родственников. Я не все шашки поставил на фотографию, я попытался изучать язык (Томас говорит отчасти каламбуром и мне часто приходится его переспрашивать) - все это проистекало медленно и поэтапно. И начинал снимать. Я тогда думал, что у меня родилась гениальная идея снимать происходящие события. А здесь уже на тот момент орудовали около 3 тысяч фотографов. Доступ для свободного фотографа стал намного сложнее. Первые мои поездки были на Кавказ, в Чечню и Афганистан. На Кавказе я чувствовал что-то другое, новая земля, новая территория. Я не видел там столько людей и журналистов, как Москве. У меня даже не было стереотипов, те что показывали по телевизору. Я узнал эту землю для себя, ее завоевания, в хорошем смысле… А потом решил и вовсе переехать. Все 90-е годы я прожил в Тбилиси, объездил весь Кавказ от Иранской границы до Ставрополя. Снимал в принципе для себя. Снимал на черно-белый формат, у меня были свои пленки, цыганская жизнь. Часто эти пленки около года лежали в ведрах - у меня просто не было денег их проявить. А в конце 90-х мне все надоело, я чувствовал себя живым, но был так далек от мира, от самой фотографии, от Запада. Нужно было становится профессионалом. Я уехал в Косово - купил там себе сканер на последние деньги и начал снимать на цветную пленку. Где-то в начале 00-х я почувствовал, что все-таки смогу стать журналистом.
- Томас, расскажите как Вы стали членом легендарного агентства «Magnum»?
Я вовсе не думал, что они пригласят меня. Там же были одни старики. Люди, которые всю жизнь снимали и были профессионалами своего дела. А я сначала сделал свой большой эгоцентричный фотопроект, несмотря ни на кого. И вдруг, обычного фотожурналиста, который снимает на стандартную цветную пленку и перегоняет снимки для журналов, берут в Магнум! Это было совсем не понятно и даже странно. Я должен был научиться работать в этом агентстве с нуля. Конечно, это скорее всего была политика агентства, чтобы молодые фотографы помогли передать связь с современными событиями того периода. Я рано для себя понял, что не могу менять свой стиль. У меня был и остается очень простой подход: я снимаю, немного обрабатываю, немного кадрирую. Да, я хочу делать большие качественные фотографии, но я пытаюсь отходить от любой формы маньеризма. Очень важно найти себя в этих работах, что-то нейтральное и в то же время необычное. Должна быть ваша работа и то, что вы закладываете в нее или даете дополнительно с ней. Я на протяжении многих лет снимаю новости, хотя сопутствующие атрибуты для меня даже важнее, чем сами фотографии.
- Кстати, об атрибутах… Взять хотя бы ту же серию про «Талибан», которая вызвала широкий резонанс. Как Вы относитесь к тому, что фотографии, сделанные неизвестным автором, могут быть присвоены другими и выданы как собственный арт-проект?
- На эти фотографии никто не высказывал никаких притязаний, ведь не было какого-то конкретного автора. Снимки были обнаружены в бесхозном ателье и мне с ними действительно повезло. Я конечно хотел бы быть их автором, но талибы меня опередили. Дело в том, что они запретили себя снимать, во всех официально разрешенных местах, а я приехал в Афганистан, делать репортаж для New Yorker. Я как-то брел по пустынной улице и решил заглянуть в одно из не работавших ранее фотоателье. Там-то я и обнаружил эти неоднозначные фотографии талибов. Они были помечены, как «не оплаченные». Я спросил хозяина могут ли они ему понадобиться, он махнул рукой. Вся прелесть в том, что самые ортодоксальные представители закрытого общества были изображены, мягко говоря, не в консервативном стиле, такими их никто не ожидал увидеть. Взгляни, как у них интересно интерпретированы индийские мотивы в одежде, это стремление к красоте, обрати внимание на их позы, жесты, взгляд - они о многом говорят. Конечно, в США это серия вызвала жесткие споры, но я и мечтать не мог, чтобы их так органично запечатлеть. (Улыбается.)
- Мне кажется , многим было бы интересно узнать, как выглядит будний день магнумовского фотографа, командированного снимать очередное информационное событие ?
- Схематично это выглядит так: мне рано приходится вставать, чтобы узнать главную тему информационного дня, я обозначаю на карте места, где происходят главные события в мире, получаю задание от редакции или агентства и отправляюсь в путь. Я трачу много времени на дорогу, чтобы добраться до места дислокации. Постоянно сталкиваюсь с проблемой логистики, нужно постоянно искать способы как быстрее передать информацию, перегнать фотографии - это самая дурацкая работа. Работа с сателлитами, кабелями, USB - это первые ужасные впечатления от пребывания в Афганистане.
- Находясь в горячей точке, даже самый опытный боец, закаленный в бою, испытывает страх, не говоря уже о Вас. Как Вы с этим боролись, на протяжении 20 лет?
- Я пытаюсь контролировать страх, даже когда бывало очень страшно, я заставлял себя не поддаваться панике. Мне искренне противна стрельба и все что с ней связанно. Конечно, я уже не тот идиот, как и 20 лет назад, у каждого со временем появляются обязательства перед собой, своими родными. Может быть, есть люди, которые могут без страха находиться там, но только не я.
- Что Вас больше всего впечатлило в Кавказе?
- У местного народа одновременно сочетаются отчаянная храбрость и невообразимая жестокость. Поначалу я этого вообще не мог понять, шло какое-то раздвоение. Но когда живешь между этими шаткими категориями, начинаешь с ними свыкаться. На Кавказе умеют не только убивать, но и жить. Хотя я приехал туда под циничным предлогом - снимать войну, делать репортаж для крупного издания. Думал остаться там всего на несколько месяцев, но задержался на несколько лет. Признаться честно, все чем я в последующем занимался, кажется бледной тенью.
- Чувствуется, что «Кавказские события» отложили на Вас сильный отпечаток…
- Я давно обнаружил важность этих событий, но я их не встраивал в контекст сменяющегося постсоветского пространства, они проистекали сами собой. Хотя в этой серии я также аккуратно постарался отразить влияние романтической литературы XIX века, там восточный акцент прослеживается гораздо заметнее.
- Пусть это прозвучит банально, и все же кто из праотцов военной фотографии Вас вдохновлял?
Если брать во внимание эстетику кадра, то пожалуй это были Роберт Каппа и Стэнли Грин. Хотя по уровню я им прихожусь пра-пра-правнуком из восьмого поколения. Мне иногда говорят: «Вам повезло, вы снимаете войны, конфликты - романтика!» Я им говорю: «Вы что, идиоты?! Какая же в этом романтика? Видеть кровь, покалеченные тела, изуродованную психику молодых ребят?» Я не испытываю удовольствия когда приходится снимать все это. К таким болезненным моментам я стараюсь быть более человечным и чутким. Я не стану переть на пролом. В этом нет никакого смысла.
- А в чем тогда смысл?
- Понимаю, это может звучать пафосно, но смысл в том, чтобы донести до людей, абсолютно очевидную вещь: война - это трагедия для всего Человечества, независимо от того, где она проходит.
__________________________________________________________________________________________
Справка:
Являясь номинантом Magnum с 2000 года и его членом с 2004 года, Дворжак освещал крупные международные новости (мир после 9/11, Косово, Иран, Чечню, Гаити, Шри-Ланку, Нигерию, Эфиопию, цветные революции - Грузии, Украины, Кыргызстана, выборы в США и т.д.) в основном для газет New Yorker и Time Magazine в Париже и Нью-Йорке. Это вылилось в книги «Талибан» (коллекция найденных изображений Талибана, 2002) и «M * A * S * H Ирак» (объединение «реалистичной» фотографии Дворжака с историей, состоящей из скриншотов американских телевизионных серий M * A * S * H *, 2006). Вернувшись на Кавказ, кроме своих проектов Дворжак по-прежнему документирует некоторые важные новости, Ливию, Египет, и работает над книгой о Тегеране «Valiassr Avenue».
Через http://ir-ingr.livejournal.com/1107523.html
- Томас, у Вас за плечами впечатляющий бэкграунд: Вы освещали крупные международные новости (Косово, Иран, Чечня), цветные революции (Грузия, Украина, Кыргызстан), сотрудничали с рядом признанных СМИ (New Yorker, Time Magazine, Newsweek)… Расскажите, как начинался ваш путь фотографа?
- Я начинал еще во время школы, очень любил путешествовать (в Газу, Иорданию, Ирландию и т.д). Когда закончил школу, меня освободили от военной службы, хотя в Германии ее все проходят. Мне предложили альтернативную службу, потому что я был слишком близорук. У меня было два свободных года. Я начал путешествовать по Югославии, пожил немного в Праге, после чего переехал в Москву. Почему именно в Москву? Просто я не думал, что смог бы уехать в Африку или куда-нибудь в Южную Америку. Это было бы очень далеко. А в России в 91-м году происходил очень глобальные события и то, что я искал, мне казалось, почему-то, я смогу найти здесь. Когда я перебрался в Москву, у меня была университетская стипендия и какая-то независимость, ведь я жил в коммуналке и далеко от родственников. Я не все шашки поставил на фотографию, я попытался изучать язык (Томас говорит отчасти каламбуром и мне часто приходится его переспрашивать) - все это проистекало медленно и поэтапно. И начинал снимать. Я тогда думал, что у меня родилась гениальная идея снимать происходящие события. А здесь уже на тот момент орудовали около 3 тысяч фотографов. Доступ для свободного фотографа стал намного сложнее. Первые мои поездки были на Кавказ, в Чечню и Афганистан. На Кавказе я чувствовал что-то другое, новая земля, новая территория. Я не видел там столько людей и журналистов, как Москве. У меня даже не было стереотипов, те что показывали по телевизору. Я узнал эту землю для себя, ее завоевания, в хорошем смысле… А потом решил и вовсе переехать. Все 90-е годы я прожил в Тбилиси, объездил весь Кавказ от Иранской границы до Ставрополя. Снимал в принципе для себя. Снимал на черно-белый формат, у меня были свои пленки, цыганская жизнь. Часто эти пленки около года лежали в ведрах - у меня просто не было денег их проявить. А в конце 90-х мне все надоело, я чувствовал себя живым, но был так далек от мира, от самой фотографии, от Запада. Нужно было становится профессионалом. Я уехал в Косово - купил там себе сканер на последние деньги и начал снимать на цветную пленку. Где-то в начале 00-х я почувствовал, что все-таки смогу стать журналистом.
- Томас, расскажите как Вы стали членом легендарного агентства «Magnum»?
Я вовсе не думал, что они пригласят меня. Там же были одни старики. Люди, которые всю жизнь снимали и были профессионалами своего дела. А я сначала сделал свой большой эгоцентричный фотопроект, несмотря ни на кого. И вдруг, обычного фотожурналиста, который снимает на стандартную цветную пленку и перегоняет снимки для журналов, берут в Магнум! Это было совсем не понятно и даже странно. Я должен был научиться работать в этом агентстве с нуля. Конечно, это скорее всего была политика агентства, чтобы молодые фотографы помогли передать связь с современными событиями того периода. Я рано для себя понял, что не могу менять свой стиль. У меня был и остается очень простой подход: я снимаю, немного обрабатываю, немного кадрирую. Да, я хочу делать большие качественные фотографии, но я пытаюсь отходить от любой формы маньеризма. Очень важно найти себя в этих работах, что-то нейтральное и в то же время необычное. Должна быть ваша работа и то, что вы закладываете в нее или даете дополнительно с ней. Я на протяжении многих лет снимаю новости, хотя сопутствующие атрибуты для меня даже важнее, чем сами фотографии.
- Кстати, об атрибутах… Взять хотя бы ту же серию про «Талибан», которая вызвала широкий резонанс. Как Вы относитесь к тому, что фотографии, сделанные неизвестным автором, могут быть присвоены другими и выданы как собственный арт-проект?
- На эти фотографии никто не высказывал никаких притязаний, ведь не было какого-то конкретного автора. Снимки были обнаружены в бесхозном ателье и мне с ними действительно повезло. Я конечно хотел бы быть их автором, но талибы меня опередили. Дело в том, что они запретили себя снимать, во всех официально разрешенных местах, а я приехал в Афганистан, делать репортаж для New Yorker. Я как-то брел по пустынной улице и решил заглянуть в одно из не работавших ранее фотоателье. Там-то я и обнаружил эти неоднозначные фотографии талибов. Они были помечены, как «не оплаченные». Я спросил хозяина могут ли они ему понадобиться, он махнул рукой. Вся прелесть в том, что самые ортодоксальные представители закрытого общества были изображены, мягко говоря, не в консервативном стиле, такими их никто не ожидал увидеть. Взгляни, как у них интересно интерпретированы индийские мотивы в одежде, это стремление к красоте, обрати внимание на их позы, жесты, взгляд - они о многом говорят. Конечно, в США это серия вызвала жесткие споры, но я и мечтать не мог, чтобы их так органично запечатлеть. (Улыбается.)
- Мне кажется , многим было бы интересно узнать, как выглядит будний день магнумовского фотографа, командированного снимать очередное информационное событие ?
- Схематично это выглядит так: мне рано приходится вставать, чтобы узнать главную тему информационного дня, я обозначаю на карте места, где происходят главные события в мире, получаю задание от редакции или агентства и отправляюсь в путь. Я трачу много времени на дорогу, чтобы добраться до места дислокации. Постоянно сталкиваюсь с проблемой логистики, нужно постоянно искать способы как быстрее передать информацию, перегнать фотографии - это самая дурацкая работа. Работа с сателлитами, кабелями, USB - это первые ужасные впечатления от пребывания в Афганистане.
- Находясь в горячей точке, даже самый опытный боец, закаленный в бою, испытывает страх, не говоря уже о Вас. Как Вы с этим боролись, на протяжении 20 лет?
- Я пытаюсь контролировать страх, даже когда бывало очень страшно, я заставлял себя не поддаваться панике. Мне искренне противна стрельба и все что с ней связанно. Конечно, я уже не тот идиот, как и 20 лет назад, у каждого со временем появляются обязательства перед собой, своими родными. Может быть, есть люди, которые могут без страха находиться там, но только не я.
- Что Вас больше всего впечатлило в Кавказе?
- У местного народа одновременно сочетаются отчаянная храбрость и невообразимая жестокость. Поначалу я этого вообще не мог понять, шло какое-то раздвоение. Но когда живешь между этими шаткими категориями, начинаешь с ними свыкаться. На Кавказе умеют не только убивать, но и жить. Хотя я приехал туда под циничным предлогом - снимать войну, делать репортаж для крупного издания. Думал остаться там всего на несколько месяцев, но задержался на несколько лет. Признаться честно, все чем я в последующем занимался, кажется бледной тенью.
- Чувствуется, что «Кавказские события» отложили на Вас сильный отпечаток…
- Я давно обнаружил важность этих событий, но я их не встраивал в контекст сменяющегося постсоветского пространства, они проистекали сами собой. Хотя в этой серии я также аккуратно постарался отразить влияние романтической литературы XIX века, там восточный акцент прослеживается гораздо заметнее.
- Пусть это прозвучит банально, и все же кто из праотцов военной фотографии Вас вдохновлял?
Если брать во внимание эстетику кадра, то пожалуй это были Роберт Каппа и Стэнли Грин. Хотя по уровню я им прихожусь пра-пра-правнуком из восьмого поколения. Мне иногда говорят: «Вам повезло, вы снимаете войны, конфликты - романтика!» Я им говорю: «Вы что, идиоты?! Какая же в этом романтика? Видеть кровь, покалеченные тела, изуродованную психику молодых ребят?» Я не испытываю удовольствия когда приходится снимать все это. К таким болезненным моментам я стараюсь быть более человечным и чутким. Я не стану переть на пролом. В этом нет никакого смысла.
- А в чем тогда смысл?
- Понимаю, это может звучать пафосно, но смысл в том, чтобы донести до людей, абсолютно очевидную вещь: война - это трагедия для всего Человечества, независимо от того, где она проходит.
__________________________________________________________________________________________
Справка:
Являясь номинантом Magnum с 2000 года и его членом с 2004 года, Дворжак освещал крупные международные новости (мир после 9/11, Косово, Иран, Чечню, Гаити, Шри-Ланку, Нигерию, Эфиопию, цветные революции - Грузии, Украины, Кыргызстана, выборы в США и т.д.) в основном для газет New Yorker и Time Magazine в Париже и Нью-Йорке. Это вылилось в книги «Талибан» (коллекция найденных изображений Талибана, 2002) и «M * A * S * H Ирак» (объединение «реалистичной» фотографии Дворжака с историей, состоящей из скриншотов американских телевизионных серий M * A * S * H *, 2006). Вернувшись на Кавказ, кроме своих проектов Дворжак по-прежнему документирует некоторые важные новости, Ливию, Египет, и работает над книгой о Тегеране «Valiassr Avenue».