граф Эдерланд с Уралмаша
с мест сообщают:
"Сотрудники полиции и Следственного комитета задержали подозреваемого в стрельбе у супермаркета на Уралмаше 1 января. Рано утром 26-летний Александр, руководитель отдела продаж одного из коммерческих предприятий Екатеринбурга, решил, что "его жизнь слишком скучная", достал охотничье ружьё из сейфа в квартире, в которой находился, и устроил стрельбу из окна."
как только прочитал новость, сразу же бросились в глаза слова "менеджер" и "скука".
и сразу же вспомнилось, как С.Е. Кургинян, анализируя теракты, совершенные Брейвиком в Норвегии летом 2011 года, говорил о терроризме абсурда, бессмысленном деидеологизированном насилии, которое постигнет сытую и скучающую Европу.
Он приводил там выдержку из М.Фриша, "граф Эдерланд":
"убийца разговаривает с адвокатом. Адвоката зовут Доктор Ган.
«Доктор Ган: Возвращаюсь к моему вопросу: что вы думали и чувствовали, когда в тот день, двадцать первого февраля, возвратились из известного места?
Убийца: Да что угодно!
Доктор Ган: Вспомните!
Убийца: Легко сказать - вспомните.
Доктор Ган: Когда вы направились в туалет…
Убийца: Ну уж это зачем?
Доктор Ган: Я опираюсь на факты, изложенные в деле.
Убийца: Если верить тому, что изложено в деле, доктор, можно подумать, что я всю жизнь провел в известном месте.
Доктор Ган: В деле изложены ваши собственные показания.
Убийца: Я знаю.
Доктор Ган: Так что же?
Убийца: Пусть!
Доктор Ган: Что - пусть?
Убийца: Пусть это в некотором роде правда. Что я провел свою жизнь в известном месте. В некотором роде. Помню, у меня часто было именно такое чувство.
Доктор Ган: Вы уже говорили, что всегда использовали для этой надобности служебное время. И этой шуткой рассмешили присяжных. Я не против того, чтобы их смешить, но сам этот факт несуществен - так поступают все служащие.
Убийца: Несуществен - именно… Часто у меня было такое чувство, доктор, что все несущественно: и когда я стоял перед зеркалом, бреясь каждое утро, - а мы должны были быть безупречно выбритыми, - и когда зашнуровывал ботинки, завтракал, чтобы ровно в восемь быть у своего окошка, каждое утро…
Доктор Ган: Что вы хотите сказать?
Убийца: Лет через шесть я стал бы доверенным фирмы. (Курит.) И это бы ничего не изменило. Вообще я ничуть не жалуюсь на дирекцию банка. У нас было образцовое учреждение. Швейцар, я сам видел, завел даже специальный календарь, в котором отмечал, когда смазывали каждую дверь. И двери там не скрипели, нет. Это нужно признать.
Доктор Ган: Возвращаясь к нашему вопросу…
Убийца: Да, что же существенно?
Доктор Ган: Я восстанавливаю обстоятельства дела: в воскресенье после полудня вы были на футболе; поражение нашей команды подействовало на вас угнетающе; вечером вы пошли в кино, но фильм вас не заинтересовал; домой вы отправились пешком, не испытывая, согласно показаниям, никакого недомогания…
Убийца: Только скуку.
Доктор Ган: Дома смотрели передачу по телевидению, которая вас тоже не заинтересовала; в двадцать три часа двадцать минут вы снова были в городе, в молочном кафе; вина не пили; незадолго до полуночи вы позвонили у черного входа банка…
Убийца: Главный вход был закрыт.
Доктор Ган: И когда привратник открыл, сказали, что вам нужно в известное место… Я все-таки не понимаю, почему с этой целью - ведь было воскресенье - вы направились именно в банк.
Убийца: Я тоже не понимаю.
Доктор Ган: А что дальше?
Убийца: Сила привычки.
Доктор Ган: Как бы там ни было, Гофмейер впустил вас.
Убийца: Это был душа-человек.
Доктор Ган: Не удивившись вашему ночному визиту?
Убийца: Разумеется, удивился.
Доктор Ган: И что же?
Убийца: Я и сам был удивлен. Я понаблюдал, как он управляется с паровыми котлами, и мы еще минут пять поболтали.
Доктор Ган: О чем?
Убийца: Я сказал: убить бы тебя на этом самом месте!
Мы рассмеялись.
Доктор Ган: А потом?
Убийца: Я направился в известное место.
Доктор Ган: А потом?
Убийца: Я это сделал. (Тушит ногой сигарету.) Не знаю, доктор, что тут еще можно сказать…
Молчание.
Доктор Ган: У вас было тяжелое детство?
Убийца: То есть?
Доктор Ган: Отец вас бил?
Убийца: Что вы!
Доктор Ган: Мать не обращала на вас внимания?
Убийца: Напротив.
Доктор Ган: Гм…
Убийца: Я бы все сказал вам, доктор, но нечего, у меня действительно не было никаких мотивов…
Доктор Ган: Гм…
Убийца: Честное слово.
Доктор Ган: Карл Антон Гофмейер, убитый, как явствует из дела, был женат на сравнительно молодой женщине…
Убийца: Мне искренне жаль ее.
Доктор Ган: Вы знали госпожу Гофмейер?
Убийца: Она мне чинила белье.
Доктор Ган: Гм…
Убийца: Чтобы подработать.
Доктор Ган: У Карла Антона Гофмейера, привратника в банке, не было оснований для ревности?
Убийца: Этого я не знаю.
Доктор Ган: Я хочу сказать: для ревности к вам?
Убийца: Ко мне?
<…>
Доктор Ган: Через ваши руки прошли миллионы. Для вас дело было не в деньгах. На этом строится вся моя защита. Вы могли бы похитить миллионы и без топора. То, что вы совершили, - убийство, но убийство не с целью ограбления. На этом я буду настаивать!
Убийца: Я не это имел в виду.
Доктор Ган: А что же?
Убийца: Если б я получше разбирался в деньгах, может быть, я бы не испытывал такую скуку все эти четырнадцать лет.
Доктор Ган: Скуку?
Убийца: Конечно.
Доктор Ган: Вы что же, хотите заявить на суде, что убили старика привратника просто так, скуки ради?..»
далее Сергей Ервандович подводит итог:
"Фриш что-то предвидит. В тот момент, когда он это пишет, этого еще нет. Весь терроризм (группа «Баадер-Майнхоф» и так далее) страшно идеологизирован («Красные бригады»), а здесь речь о терроризме абсурда. И если неонацизм будет действовать сейчас для дестабилизации, то самое время для абсурда.
И никакой симпатии эта вся коллизия во мне не вызывает. «Оба хуже»: и те, кто доводит людей до состояния, в котором они начинают грезить о топоре и о бессмысленных убийствах, и те, кто грезит об этом. Потому что выход из всего этого только один - история, великий смысл.
Цивилизация, теряющая смысл, обречена. И, разумеется, тут речь идет не о Европе только, хотя это сейчас и общемировой процесс. Мы подошли к моменту, когда теряется утешение, утешение в высоком смысле. Потеря утешения - это вот и есть то, что описано здесь. Если утешение будет окончательно потеряно, помните, как там - надежда на это, на это, «на свободный вечер, на отдых за городом, пожизненная надежда на эрзац, включая жалкое упование на загробную жизнь». То есть он говорит здесь о том, что и религия умирает, все умирает. Все, уже ничего нет.
Дальше не овцы будут блеять на зеленой травке потребления, а с топориками люди будут ходить. И овцы превратятся в особых волков. Это гибель мира. Это воронка, в которую он будет втянут обязательно, непременно."
Значит, все, все, все зависит от того, будет ли великий большой смысл. Этот смысл был утерян вместе с крахом коммунизма и распадом СССР. Одновременно с этим стало непонятно, зачем кормить западных овец. Их продолжали по инерции кормить 20 лет, но тут подоспел Китай - и стало непонятно, зачем их перекармливать и тратить на это «бабки», зачем платить такие высокие налоги.
...
Либо мы станем точкой, с которой восстановится мировой смысл, либо воронка бессмыслия затянет в себя все, и «графы Эдерланды» будут бродить по земле не только в Норвегии, как вот один из них, типичный «граф Эдерланд» - этот молодой парень Андерс Беринг Брейвик, типичный абсолютно, как будто Фриш смотрел на 50-60 лет вперед.
"Сотрудники полиции и Следственного комитета задержали подозреваемого в стрельбе у супермаркета на Уралмаше 1 января. Рано утром 26-летний Александр, руководитель отдела продаж одного из коммерческих предприятий Екатеринбурга, решил, что "его жизнь слишком скучная", достал охотничье ружьё из сейфа в квартире, в которой находился, и устроил стрельбу из окна."
как только прочитал новость, сразу же бросились в глаза слова "менеджер" и "скука".
и сразу же вспомнилось, как С.Е. Кургинян, анализируя теракты, совершенные Брейвиком в Норвегии летом 2011 года, говорил о терроризме абсурда, бессмысленном деидеологизированном насилии, которое постигнет сытую и скучающую Европу.
Он приводил там выдержку из М.Фриша, "граф Эдерланд":
"убийца разговаривает с адвокатом. Адвоката зовут Доктор Ган.
«Доктор Ган: Возвращаюсь к моему вопросу: что вы думали и чувствовали, когда в тот день, двадцать первого февраля, возвратились из известного места?
Убийца: Да что угодно!
Доктор Ган: Вспомните!
Убийца: Легко сказать - вспомните.
Доктор Ган: Когда вы направились в туалет…
Убийца: Ну уж это зачем?
Доктор Ган: Я опираюсь на факты, изложенные в деле.
Убийца: Если верить тому, что изложено в деле, доктор, можно подумать, что я всю жизнь провел в известном месте.
Доктор Ган: В деле изложены ваши собственные показания.
Убийца: Я знаю.
Доктор Ган: Так что же?
Убийца: Пусть!
Доктор Ган: Что - пусть?
Убийца: Пусть это в некотором роде правда. Что я провел свою жизнь в известном месте. В некотором роде. Помню, у меня часто было именно такое чувство.
Доктор Ган: Вы уже говорили, что всегда использовали для этой надобности служебное время. И этой шуткой рассмешили присяжных. Я не против того, чтобы их смешить, но сам этот факт несуществен - так поступают все служащие.
Убийца: Несуществен - именно… Часто у меня было такое чувство, доктор, что все несущественно: и когда я стоял перед зеркалом, бреясь каждое утро, - а мы должны были быть безупречно выбритыми, - и когда зашнуровывал ботинки, завтракал, чтобы ровно в восемь быть у своего окошка, каждое утро…
Доктор Ган: Что вы хотите сказать?
Убийца: Лет через шесть я стал бы доверенным фирмы. (Курит.) И это бы ничего не изменило. Вообще я ничуть не жалуюсь на дирекцию банка. У нас было образцовое учреждение. Швейцар, я сам видел, завел даже специальный календарь, в котором отмечал, когда смазывали каждую дверь. И двери там не скрипели, нет. Это нужно признать.
Доктор Ган: Возвращаясь к нашему вопросу…
Убийца: Да, что же существенно?
Доктор Ган: Я восстанавливаю обстоятельства дела: в воскресенье после полудня вы были на футболе; поражение нашей команды подействовало на вас угнетающе; вечером вы пошли в кино, но фильм вас не заинтересовал; домой вы отправились пешком, не испытывая, согласно показаниям, никакого недомогания…
Убийца: Только скуку.
Доктор Ган: Дома смотрели передачу по телевидению, которая вас тоже не заинтересовала; в двадцать три часа двадцать минут вы снова были в городе, в молочном кафе; вина не пили; незадолго до полуночи вы позвонили у черного входа банка…
Убийца: Главный вход был закрыт.
Доктор Ган: И когда привратник открыл, сказали, что вам нужно в известное место… Я все-таки не понимаю, почему с этой целью - ведь было воскресенье - вы направились именно в банк.
Убийца: Я тоже не понимаю.
Доктор Ган: А что дальше?
Убийца: Сила привычки.
Доктор Ган: Как бы там ни было, Гофмейер впустил вас.
Убийца: Это был душа-человек.
Доктор Ган: Не удивившись вашему ночному визиту?
Убийца: Разумеется, удивился.
Доктор Ган: И что же?
Убийца: Я и сам был удивлен. Я понаблюдал, как он управляется с паровыми котлами, и мы еще минут пять поболтали.
Доктор Ган: О чем?
Убийца: Я сказал: убить бы тебя на этом самом месте!
Мы рассмеялись.
Доктор Ган: А потом?
Убийца: Я направился в известное место.
Доктор Ган: А потом?
Убийца: Я это сделал. (Тушит ногой сигарету.) Не знаю, доктор, что тут еще можно сказать…
Молчание.
Доктор Ган: У вас было тяжелое детство?
Убийца: То есть?
Доктор Ган: Отец вас бил?
Убийца: Что вы!
Доктор Ган: Мать не обращала на вас внимания?
Убийца: Напротив.
Доктор Ган: Гм…
Убийца: Я бы все сказал вам, доктор, но нечего, у меня действительно не было никаких мотивов…
Доктор Ган: Гм…
Убийца: Честное слово.
Доктор Ган: Карл Антон Гофмейер, убитый, как явствует из дела, был женат на сравнительно молодой женщине…
Убийца: Мне искренне жаль ее.
Доктор Ган: Вы знали госпожу Гофмейер?
Убийца: Она мне чинила белье.
Доктор Ган: Гм…
Убийца: Чтобы подработать.
Доктор Ган: У Карла Антона Гофмейера, привратника в банке, не было оснований для ревности?
Убийца: Этого я не знаю.
Доктор Ган: Я хочу сказать: для ревности к вам?
Убийца: Ко мне?
<…>
Доктор Ган: Через ваши руки прошли миллионы. Для вас дело было не в деньгах. На этом строится вся моя защита. Вы могли бы похитить миллионы и без топора. То, что вы совершили, - убийство, но убийство не с целью ограбления. На этом я буду настаивать!
Убийца: Я не это имел в виду.
Доктор Ган: А что же?
Убийца: Если б я получше разбирался в деньгах, может быть, я бы не испытывал такую скуку все эти четырнадцать лет.
Доктор Ган: Скуку?
Убийца: Конечно.
Доктор Ган: Вы что же, хотите заявить на суде, что убили старика привратника просто так, скуки ради?..»
далее Сергей Ервандович подводит итог:
"Фриш что-то предвидит. В тот момент, когда он это пишет, этого еще нет. Весь терроризм (группа «Баадер-Майнхоф» и так далее) страшно идеологизирован («Красные бригады»), а здесь речь о терроризме абсурда. И если неонацизм будет действовать сейчас для дестабилизации, то самое время для абсурда.
И никакой симпатии эта вся коллизия во мне не вызывает. «Оба хуже»: и те, кто доводит людей до состояния, в котором они начинают грезить о топоре и о бессмысленных убийствах, и те, кто грезит об этом. Потому что выход из всего этого только один - история, великий смысл.
Цивилизация, теряющая смысл, обречена. И, разумеется, тут речь идет не о Европе только, хотя это сейчас и общемировой процесс. Мы подошли к моменту, когда теряется утешение, утешение в высоком смысле. Потеря утешения - это вот и есть то, что описано здесь. Если утешение будет окончательно потеряно, помните, как там - надежда на это, на это, «на свободный вечер, на отдых за городом, пожизненная надежда на эрзац, включая жалкое упование на загробную жизнь». То есть он говорит здесь о том, что и религия умирает, все умирает. Все, уже ничего нет.
Дальше не овцы будут блеять на зеленой травке потребления, а с топориками люди будут ходить. И овцы превратятся в особых волков. Это гибель мира. Это воронка, в которую он будет втянут обязательно, непременно."
Значит, все, все, все зависит от того, будет ли великий большой смысл. Этот смысл был утерян вместе с крахом коммунизма и распадом СССР. Одновременно с этим стало непонятно, зачем кормить западных овец. Их продолжали по инерции кормить 20 лет, но тут подоспел Китай - и стало непонятно, зачем их перекармливать и тратить на это «бабки», зачем платить такие высокие налоги.
...
Либо мы станем точкой, с которой восстановится мировой смысл, либо воронка бессмыслия затянет в себя все, и «графы Эдерланды» будут бродить по земле не только в Норвегии, как вот один из них, типичный «граф Эдерланд» - этот молодой парень Андерс Беринг Брейвик, типичный абсолютно, как будто Фриш смотрел на 50-60 лет вперед.
Click to view