Сирена
На высоком витом табурете я сижу, качая ногой, раскрошила в руках горсть таблеток от болезни - я болею тобой. В этой душной тебе моей страсти, заскорузлой как шинели сукно, я нашла себе тихую пристань, в кофе - щепотью - кардамон.
Мне в оковах этих не тесно, прижилась и песни пою. Кокон памяти веретенцем тонкой нитью в клубочки пряду. Буду ткать из них паутину - сетью нервы - чарующ узор. Наколдую в нее пилигрима, зачарую души хрусталём.
В темноте, среди всполохов боли, хороню - могилки все в ряд - тех, кто не миновал моей кельи, чьи сердца под ногами хрустят. Я из черного обсидиана их постылой любви возведу тебе памятник у подножия Храма, что людишки любовью зовут.
Я не стану лечить свои хвори: ревность и страсть напополам. Я налью себе чашечку кофе, воскурю табака фимиам. Пусть стеною пылают зарницы, разожженных для ведьмы костров - неприступны стены темницы, не растает волшебный покров.
Мне в оковах этих не тесно, прижилась и песни пою. Кокон памяти веретенцем тонкой нитью в клубочки пряду. Буду ткать из них паутину - сетью нервы - чарующ узор. Наколдую в нее пилигрима, зачарую души хрусталём.
В темноте, среди всполохов боли, хороню - могилки все в ряд - тех, кто не миновал моей кельи, чьи сердца под ногами хрустят. Я из черного обсидиана их постылой любви возведу тебе памятник у подножия Храма, что людишки любовью зовут.
Я не стану лечить свои хвори: ревность и страсть напополам. Я налью себе чашечку кофе, воскурю табака фимиам. Пусть стеною пылают зарницы, разожженных для ведьмы костров - неприступны стены темницы, не растает волшебный покров.