Альфред Кох: "Нечто юбилейное"
Замечательный текст очень неоднозначной фигуры новейшей российской истории - Альфреда Рейнгольдовича Коха.
"Нечто юбилейное.
В год столетия со дня смерти Столыпина невольно хочется провести некоторые параллели. Не нужно большого воображения, чтобы увидеть удивительные аналогии между сегодняшним днем и последним десятилетием существования романовской империи.
Прежде всего это, конечно же, вопрос об ответственном правительстве. Можно сколько угодно водить публику за нос, приводить хитромудрые софизмы и цитировать мертвые нормы конституции, но факт остается фактом: сегодняшнее правительство никак не ответственно перед парламентом, а только лишь перед президентом. Равно как и царское правительство не было ответственно перед Думой, а лишь только единственно - перед монархом. И тогда и сейчас это обстоятельство воспринимается правящей бюрократией как чрезвычайно позитивное явление, как освобождение реально работающей власти от необходимости участия в парламентской говорильне. Это восприятие принципов разделения властей и сдержек и противовесов как некой декорации, как надувательства, как недостойного серьезного человека спектакля - это все из той, романовской истории, из которой мы (как теперь со всей очевидностью стало ясно) не сделали никаких выводов. А ведь все эти попытки создания ручного квазипарламента, то ли под вывеской Общественной палаты, то ли под знаменем «Большого правительства» - это все свидетельства того, что власть чувствует дефицит обратной связи с обществом, но боится использовать очевидный и специально созданный для этого механизм - Государственную Думу Федерального Собрания. Причины такого страха понятны и отсутствие свободных и честных выборов, конечно же, есть ярчайшее доказательство этого страха. Но квазиструктуры дадут квазиэффект и квазилечение, а значит болезнь, которая называется «отрыв от действительности» будет прогрессировать и кончится слепой верой властителя в наивный концепт «мой народ меня любит», в который его незадачливый предшественник Николай Александрович верил, похоже, до самого своего конца.
Да Бог с ней, с личной судьбой властителя. Это, в конце концов, его личное дело и его личная оценка персональных рисков. Он взрослый мальчик и не мне ему ноги переставлять. Но отсутствие реальной обратной связи отнимает у власти истинное представление о пределах эластичности народного терпения. Вот эта примитивная линейная модель народного терпения - «если предыдущий трюк удался, значит, удастся и следующий» или «год назад это сошло с рук, значит и сейчас сойдет», она может довести до цугундера не только властителя, но и все государство, страну, нацию. Я даже сейчас не о коррупции и не о бессмысленных и беспощадных госкорпорациях. Я, например, о вступлении России в Первую мировую войну, т.е. о такого типа решениях, когда запас народного терпения или даже проще - запас народа как такового - сильно переоценивается по причине неадекватной картины мира, которая, в свою очередь, становится такой в силу отсутствия обратных связей между обществом и властью.
В таких условиях неизбежно мессианское представление властителя о своей роли в истории страны, которое, в свою очередь, со всей неизбежностью порождает у него уничижительное представление о своих противниках как о людях, которые решают свои частные, шкурные, далекие от задач нации вопросы. Его окружение, вполне утилитарно эксплуатирующее это преувеличенное представление правителя о своем предназначении, снабжает сюзерена ворохом информации лишь подтверждающей его мнение об оппозиции как сборище алчных недоумков. Таким образом власть загоняет себя в тупик ею же самой порожденных фобий и ложных представлений. Прежде всего страха перед свободными выборами («на них победят фашисты») и ложного представления о собственной устойчивости и адекватности интересам страны.
Второе сходство нынешней власти с властью последнего Романова состоит в неверном или нерациональном представлении о той социальной группе, которая является «опорой трона». Романов до конца своих дней свято верил в то, что его опорой является родовая аристократия (она же на 90% высшая правящая бюрократия) и основа ее власти - помещичье землевладение. В реальности эта социальная группа уже давно перестала быть ведущей силой в государстве и даже в землевладении: всего 13% земли принадлежало помещикам, а доля их хозяйств в ВВП страны была и того меньше. Это архаичное представление о настоящих союзниках, которое перестало быть адекватным реальности уже во второй половине 19 века, не позволило Николаю II выбрать тот вариант аграрной реформы который требовали у него и Первая и Вторая Государственные Думы - выкупить землю у помещиков и раздать ее крестьянам. Чем кончилось это его упорство - вы знаете. И его не спасла столыпинская реформа и раздача земли в Сибири, поскольку она, в силу своей паллиативности, (в отличии от думского варианта) требовала «двадцать лет покоя», а Романов стране этого покоя не дал по причинам, указанным выше.
Задним числом теперь ясно, что реальным классом, который мог бы поддержать Империю, было крестьянство, а если более широко, то - мелкая и средняя буржуазия, которая являлась тогда аналогом сегодняшнего среднего класса. Обопрись царь тогда на крестьянина, который к тому времени уже выплатил выкупные платежи за землю и готов был развиваться по капиталистическим рельсам, откажись от поддержки раневских и обломовых - и ничего бы не было. Ни революции, ни распада Империи, ни личной катастрофы.
Сегодняшняя власть, страдающая тяжелой формой «мании верности», также видит своей опорой государственную бюрократию, эту бесконечную череду безликих «кувшинных рыл», бравых садистов в униформе и миллиардеров с министерскими портфелями. Слов нет - эти люди готовы на многое для сохранения статутс-кво. Как, впрочем, и сто лет назад родовая аристократия не гнушалась расстрелами мирных демонстраций. Только это не спасло режим от краха. Впрочем, история учит тому, что она ничему не учит…
Реальной опорой нынешней власти мог бы быть пресловутый средний класс, который в России за двадцать лет постсоветского развития уже появился. Но он (как и крестьянство для помещиков) является классом антагонистом для государственной бюрократии. Его поддержка означала бы ограничение своевластия чиновников, создание независимых и подотчетных народу судов, свободную прессу и честные выборы. То есть создание механизмов реальной демократии. В экономической сфере это означало бы снижение налогового бремени для малого и среднего бизнеса, а значит, прежде всего, сокращение госрасходов и повышение пенсионного возраста. Но ведь пенсионеры - это еще она опора нынешней власти (причем их поддержку власть банально покупает). Поэтому власть наоборот, наращивает госрасходы, увеличивая источники для административной ренты, а в пенсионной реформе ищет паллиативы, которые не лечат болезнь, а лишь заглушают симптомы и, в конечном итоге, опять же тяжким бременем ложатся на бюджет. Таким образом, есть все основания считать, что власть никогда не пойдет на смену правящего класса, поскольку это бы означало увеличение рисков потери власти для нынешней правящей бюрократии.
Мне совершенно очевидно, что нынешняя власть ни в коей мере не допускает возможности пойти по этому пути. Ее родовые представления о взаимоотношениях власти и «черни» не позволяют ей опуститься до диалога с «голытьбой». Это было бы для нее чудовищным унижением и десакралицазией в глазах многомиллионной бюрократии. Поэтому сегодняшние встречи наших принцепсов со «специально обученными» токарями шестого разряда так напоминают встречи Николая II с лубочными крестьянами.
Что из всего этого следует? Эмпирически понятно - нынешний режим рухнет. Нет шансов. Исторически он обречен и не имеет никаких перспектив. Причем причины его краха заключаются в нем самом. В его представлениях о добре и зле. В его собственных инстинктах и целях. В его представлении о своей роли в истории страны. В его целеполагании и масштабе личностей. Однако, вопросы, которые интересуют общество, не так банальны. Это вопросы о сроках и сценариях краха. И здесь мы переходим с сферу гадания на кофейной гуще. Мое эмпирическое (и, соглашусь, довольно субъективное) представление о скорости диффузии основных концептов и смыслов оппозиции в ядерный путинский электорат таково, что если не будет предпринято специальных усилий (а значит новых бюджетных вливаний) для усиления поддержки власти, то персональный рейтинг Путина до конца года опустится заметно ниже 50%, и легитимность всей конструкции будет стремительно снижаться. Возникнет вакуум, когда формальная власть не имеет достаточной поддержки для осуществления назревших и перезревших реформ, а другая, неформальная власть будет параллельно усиливаться, прежде всего, на критике любых (как правильных, но болезненных, так и ошибочных) правительственных мер. Так пройдет еще один год. Дальше произойдет какой-то срыв по типу «августовского путча 1991 года», и каков будет сценарий дальнейших событий предсказать невозможно. Возможно все: как некий «демократический ренессанс а-ля ранний Ельцин-2» так и приход к власти циничной, сплоченной банды палачей типа ленинских большевиков. И тогда мы получим такое море крови, что вегетарианский путинский авторитаризм заставит нас вспомнить знаменитую мысль Иосифа Бродского, что «ворюга мне милей чем кровопийца»."
Твитнуть