всего лишь следующий шаг
Дние лет наших, в них же седьмдесят лет… Столько лет и прожил мой беззаветный друг и de facto духовный отец. Для меня он друг старый-престарый, ибо познакомился с ним, когда мне и 18-ти не было. А еще я бы назвал его "запазушным" другом, потому что около него было всегда уютно, тепло и покойно. Как у Бога за пазухой.
Кончина его не повергла меня в скорбь. Не оставляет только чувство сиротливого одиночества…
Не виделись почти четверть века - меня занесло в чужие края, а он во псковской глубинке у престола славословил Господа и молился о людских невежествиях (кстати, за 26 лет служения он так и остался иереем). Связь наша, однако, не прерывалась, и конечно, в нынешнем веке значительно упростилась.
Но проплыли годы, как вешние воды. Навалились старческие немощи. Все чаще стал он говорить об усталости и желании разрешиться, наконец, от бремени земной жизни. В длинных телефонных беседах тема смерти затрагивалась часто. Характерна в его рассуждениях антиномическая связка самоотречения и смерти.
Нашел в сети его разговор с одним из духовных чад. Здесь честный отченька очень узнаваем. Предлагаю эту запись в виде монолога:
...Впервые я пришел в отчаяние от неизбежности смерти, по-моему, лет в семь. Просто окоченел от страха. Потом это повторилось лет через десять, в достаточно взрослом уже возрасте. Признаюсь, дело дошло до невроза: мне стало казаться, что я умираю. Тогда я понял, что должен как-то решить для себя этот вопрос раз и навсегда.
Я довольно долго мучился в размышлениях, много читал, и вот однажды до меня дошло: почему мне невыносимо думать о том, что меня не будет, почему я не задумывался над тем, что меня еще совсем недавно НЕ БЫЛО.
<С этой мыслью> я пошел на поправку. Я представлял себя в утробе матери, где мне, конечно же, было спокойно и хорошо. Наверное, я ощущал себя вполне комфортно и счастливо, еще не родившись на этот свет. Наверное, мне не хотелось уходить оттуда в иной мир. Но случилось неизбежное: преодолевая страх, с криком я родился. Так, может быть, страх смерти, который я испытал в детстве и в юности, - не что иное, как моя генетическая память о страхе рождения? И чтобы изжить в себе страх смерти, страх неизбежности небытия - надо понять, что ты совершаешь всего лишь следующий шаг...
Главное,… уметь отказаться от себя. Когда мать, преодолевая сон и усталость, бежит в ночи к плачущему ребенку - это понятный всем акт самоотречения во имя младенца, заложенный в генную память материнства.
Но когда человек воспитывает в своей душе способность сознательного отречения от собственного удовольствия, комфорта во имя другого человека, во имя доброго дела, во имя помощи нуждающемуся - это и есть отказ от себя. И первый совершенный в этом направлении поступок есть первый шаг к бесстрашию перед смертью.
Человек, вступивший на дорогу самоотречения, постепенно, шаг за шагом взрослеет, обретает мудрость и сердечное успокоение. В моих беседах с прихожанами я часто привожу один пример. Если ребенок, находящийся в утробе матери, отказался бы родиться - он неизбежно умер бы. Но только отказавшись от себя, от удовольствия жить в удобном и теплом мире - он рождается для новой жизни. Чтобы понять эту простую мысль, как выясняется, наша жизнь и нужна.
Кончина его не повергла меня в скорбь. Не оставляет только чувство сиротливого одиночества…
Не виделись почти четверть века - меня занесло в чужие края, а он во псковской глубинке у престола славословил Господа и молился о людских невежествиях (кстати, за 26 лет служения он так и остался иереем). Связь наша, однако, не прерывалась, и конечно, в нынешнем веке значительно упростилась.
Но проплыли годы, как вешние воды. Навалились старческие немощи. Все чаще стал он говорить об усталости и желании разрешиться, наконец, от бремени земной жизни. В длинных телефонных беседах тема смерти затрагивалась часто. Характерна в его рассуждениях антиномическая связка самоотречения и смерти.
Нашел в сети его разговор с одним из духовных чад. Здесь честный отченька очень узнаваем. Предлагаю эту запись в виде монолога:
...Впервые я пришел в отчаяние от неизбежности смерти, по-моему, лет в семь. Просто окоченел от страха. Потом это повторилось лет через десять, в достаточно взрослом уже возрасте. Признаюсь, дело дошло до невроза: мне стало казаться, что я умираю. Тогда я понял, что должен как-то решить для себя этот вопрос раз и навсегда.
Я довольно долго мучился в размышлениях, много читал, и вот однажды до меня дошло: почему мне невыносимо думать о том, что меня не будет, почему я не задумывался над тем, что меня еще совсем недавно НЕ БЫЛО.
<С этой мыслью> я пошел на поправку. Я представлял себя в утробе матери, где мне, конечно же, было спокойно и хорошо. Наверное, я ощущал себя вполне комфортно и счастливо, еще не родившись на этот свет. Наверное, мне не хотелось уходить оттуда в иной мир. Но случилось неизбежное: преодолевая страх, с криком я родился. Так, может быть, страх смерти, который я испытал в детстве и в юности, - не что иное, как моя генетическая память о страхе рождения? И чтобы изжить в себе страх смерти, страх неизбежности небытия - надо понять, что ты совершаешь всего лишь следующий шаг...
Главное,… уметь отказаться от себя. Когда мать, преодолевая сон и усталость, бежит в ночи к плачущему ребенку - это понятный всем акт самоотречения во имя младенца, заложенный в генную память материнства.
Но когда человек воспитывает в своей душе способность сознательного отречения от собственного удовольствия, комфорта во имя другого человека, во имя доброго дела, во имя помощи нуждающемуся - это и есть отказ от себя. И первый совершенный в этом направлении поступок есть первый шаг к бесстрашию перед смертью.
Человек, вступивший на дорогу самоотречения, постепенно, шаг за шагом взрослеет, обретает мудрость и сердечное успокоение. В моих беседах с прихожанами я часто привожу один пример. Если ребенок, находящийся в утробе матери, отказался бы родиться - он неизбежно умер бы. Но только отказавшись от себя, от удовольствия жить в удобном и теплом мире - он рождается для новой жизни. Чтобы понять эту простую мысль, как выясняется, наша жизнь и нужна.