не спалось
С момента появления на твоих страницах, мой дорогой блевничок, в этот раз прошло меньше года, и это стопудов что-то значит, но думать, что именно, как-то очень влом. И если ближе к телу, то мне просто писец как засвербело рассказать о моих бабушке с дедушкой. Повод при этом подобрался самый, что ни на есть пиздецовый, но я лучше по порядку…
Выйдет по этому порядку, скорее всего, немного, потому что рассказывать я тут собралась о - сейчас нагоним пафосу - любви, а о том как она начиналась, росла и развивалась между Евгением и Евдокией, я почти ничего не знаю. То есть я не знаю, например, как они познакомились, хотя догадываюсь, что в поселке, где они жили, и где все друг друга знали, больших проблем с этим не было. Зато я помню, как бабушка рассказывала, что всю жизнь удивлялась, почему дедушка выбрал ее. Ибо она была простоватой, из мелкой деревушки, из семьи вечных погорельцев, не очень красивой, в общем, из всех достоинств - высшее образование и почетная, по тогдашним меркам, профессия учителя математики. Дед же был стройным красавцем-брюнетом, с инженерным образованием, офицером, пусть и низших чинов, но с контрразведки, с мотоциклом, да еще и баянистом, в самом нормальном смысле этого слова. Но он как-то выбрал, как-то сумели вдвоем перестроить его старый родительский дом, родить двоих детей, воспитать их, а потом еще и меня с сестрой. Но как именно я, опять же, не знаю.
Зато знаю, например, что когда дед работал в котельной, и его обварило кипятком из прорванной трубы, бабушка ходила в больницу каждый день и находила в себе силы не плакать, рядом с изувеченным мужем, чтоб его не расстраивать и не пугать. Знаю еще, что дедушка, хотя всю жизнь любил собак и очень хотел завести себе, не заводил, потому что бабушка их не любила и была против хлопот с лишней живностью. Еще я помню, что они никогда не ссорились, а помню я их, наверно, своих лет с трех. То есть уже больше двадцати лет. Сестра их помнит лет тридцать и тоже не помнит, чтобы они ссорились. И когда я у них пыталась узнать, ссорились ли они когда-либо, они мне тоже говорили, что не помнят, «но в молодости-то наверно было дело». При этом, вспоминая, как они ругали нас мелких за всякие фигни, мне представляется сомнительным, что ссорились, так как это не ругань была даже, а скорее толковое такое объяснение, почему мы сделали им обидно. Но это я опять съезжаю, а собиралась как-то про любовь. Ну так вот. Любовь у них была такая, что они никогда не мешали друг другу и, распределив между собой все обязанности по хозяйству, никогда не встревали в дела друг друга без лишней надобности. Обсудить могли, посоветовать могли, но на окончательном решении не настаивали. Уважали мнение друг друга. Собственно дед как раз в момент нашей последней встречи говорил, что ковыряться со всякими счетами и бумажками - это вообще не мужское дело. И как раз в момент нашей последней встречи очень сокрушался по поводу того, что в это все ему придется под старость лет вникать.
Вот так и подошла я к самому пиздецовому, а именно к тому, что бабушки не стало. Вообще, по этому поводу можно сказать, что она отмучилась. Болела и правда долго, сохла на глазах, и как бы дед не ходил вокруг нее, что бы для нее не делал, все равно собиралась на покой, давая ему последние указания. Говорила только, что хочет дотянуть до лета, чтобы нам не было так холодно ее хоронить. Но вот не справилась. Хз, че в конкретном случае надо говорить - про землю пухом продолжение плохое, про лучший мир - так бабушка была настолько махровой атеисткой, что это даже как-то кощунственно звучит… Но я все еще о любви. Так вот. На деда в эти дни было страшно смотреть. Он у меня вообще человек педантичный и пунктуальный до такой степени, что если что-то не сможет запомнить, то запишет, даже лабораторный журнал по посадкам картошки ведет. А тут ходил потерянный совершенно. Забывал о том, кому собирался позвонить, зачем пошел куда-то, «зависал» на одном месте дольше положенного, повторял одни и те же фразы, вроде той же про то, что со счетами придется возиться самому, чтоб мозг занять чем-то. Признался, что днем ему еще ничего так, пока заботы есть, а вот что ночью уснуть не может. Начал, впервые в жизни, пить успокоительное. Заплакал трижды. Первый раз - когда тело домой из больницы привезли (морга там, где они живут, нет, если что, поэтому покойный три дня лежит дома), второй - когда возле гроба в день похорон прощались, третий - на поминках, когда встал и попытался сказать речь. Попытался, потому что до того, как зарыдать успел только: «Мы с Дусей шестьдесят лет прожили вместе. В мире. Не изменяя и не ссорясь…» И все. Но по мне так очень вышло достаточно, хотя дед потом долго сокрушался, что не сказал всего, что хотел и что, по его мнению, должен был. Ну, о том, какой ее помнит, каким человеком она была и все такое…
Что бы еще тут добавить… Добавлю, что многие на похоронах говорили, что мужья в таких семьях, после того, как жены уходят, долго не живут. Какие-то мудозвоны не стеснялись более прямо заявлять, что дед без бабушки долго не протянет. Сам он, правда, тоже сказал, что думал, что догонит ее достаточно быстро, но потом добавил, что она ему завещала жить подольше, а, значит, надо будет выполнить. Вот такая вот любовь.