Что за ы? Что за щ, что за ш, ший, щий, при, тры? О, варвары!
Защекочут ей маленькие уши: «Крещатик», «щастие» и «щавель». Будет ей рот раздирать до ушей небывалый, невозможный звук «ы».
Ср. в черновике «ЕМ»: «Услышав впервые русскую речь, она заткнула свои маленькие уши [и рассмеялась]» (2: 562).
Исследователи уже давно установили, что весь комментируемый фрагмент восходит к отрывку из письма К. Батюшкова к Н. Гнедичу от 27 ноября 1811 г. «о неблагозвучии русского языка перед итальянским» (Гаспаров, Ронен: 216). К этому можно прибавить, что письмо Батюшкова цитируется в книге Чуковского «Некрасов», чтение которой, как мы уже отмечали, по-видимому, послужило для О. М. одним из главных стимулов обращения к теме Бозио:
«Батюшков сознательно стремился к тому, чтобы сделать русский язык итальянским, и порою даже сердился на русский народ за то, что его язык так мало похож на язык итальянцев. В известном письме к Гнедичу он говорил о русском языке: «Язык-то по себе плоховат, грубенек, пахнет татарщиной. Что за ы? Что за щ, что за ш, ший, щий, при, тры? О, варвары!.. Извини, что я сержусь на русский народ и на его наречие. Я сию минуту читал Ариоста, дышал воздухом Флоренции; наслаждался музыкальными звуками авзонийского языка» (Чуковский 1926: 181)».
Ср. по контрасту в позднейшем письме самого О. М. к Николаю Тихонову от 31 декабря 1936 г. о ст-нии «Оттого все неудачи…» (1936): «В этой вещи я очень скромными средствами при помощи буквы “щ” и еще кое-чего сделал материально кусок золота» (4: 173-174). Приведем здесь еще один отрывок из книги Чуковского «Некрасов»:
«Батюшкову и не снилось, что можно из этого простого материала, который валяется у нас под ногами, создавать великие произведения искусства. Он очистил и профильтровал нашу дикую речь, изгнал из нее все, что хрипело, икало, горланило, отзывалось избой или улицей, - создал, таким образом, прекрасный, но ненатуральный язык, который для русских людей был, в сущности, языком экзотическим. Некрасов, первый после Державина, вернул нашему языку его естественный, неприкрашенный звук. Он вывел нашу фонетику из литературного салона - на площадь. Он не боялся никаких ы, сы, ры и ты: «Сыты там кони-то, сыты… / Тычут в корыто носы…» (Чуковский 1926: 183-184)».
Ср. также развернутую реплику Александра Ивановича Дудкина в «Петербурге» Андрея Белого:
«В звуке «ы» слышится что-то тупое и склизкое <…> Все слова на еры тривиальны до безобразия: не то «и»; «и-и-и» - голубой небосвод, мысль, кристалл; звук и-и-и вызывает во мне представление о загнутом клюве орлином; а слова на «еры» тривиальны; например: слово рыба; послушайте: р-ы-ы-ы-ба, то есть нечто с холодною кровью… И опять-таки м-ы-ы-ло: нечто склизкое; глыбы… бесформенное: тыл - место дебошей…»
О. Лекманов, М. Котова, О. Репина, А. Сергеева-Клятис, С. Синельников. «Египетская марка» Осипа Мандельштама: пояснения для читателя (М.:ОГИ, 2012. - С. 101)
Ср. в черновике «ЕМ»: «Услышав впервые русскую речь, она заткнула свои маленькие уши [и рассмеялась]» (2: 562).
Исследователи уже давно установили, что весь комментируемый фрагмент восходит к отрывку из письма К. Батюшкова к Н. Гнедичу от 27 ноября 1811 г. «о неблагозвучии русского языка перед итальянским» (Гаспаров, Ронен: 216). К этому можно прибавить, что письмо Батюшкова цитируется в книге Чуковского «Некрасов», чтение которой, как мы уже отмечали, по-видимому, послужило для О. М. одним из главных стимулов обращения к теме Бозио:
«Батюшков сознательно стремился к тому, чтобы сделать русский язык итальянским, и порою даже сердился на русский народ за то, что его язык так мало похож на язык итальянцев. В известном письме к Гнедичу он говорил о русском языке: «Язык-то по себе плоховат, грубенек, пахнет татарщиной. Что за ы? Что за щ, что за ш, ший, щий, при, тры? О, варвары!.. Извини, что я сержусь на русский народ и на его наречие. Я сию минуту читал Ариоста, дышал воздухом Флоренции; наслаждался музыкальными звуками авзонийского языка» (Чуковский 1926: 181)».
Ср. по контрасту в позднейшем письме самого О. М. к Николаю Тихонову от 31 декабря 1936 г. о ст-нии «Оттого все неудачи…» (1936): «В этой вещи я очень скромными средствами при помощи буквы “щ” и еще кое-чего сделал материально кусок золота» (4: 173-174). Приведем здесь еще один отрывок из книги Чуковского «Некрасов»:
«Батюшкову и не снилось, что можно из этого простого материала, который валяется у нас под ногами, создавать великие произведения искусства. Он очистил и профильтровал нашу дикую речь, изгнал из нее все, что хрипело, икало, горланило, отзывалось избой или улицей, - создал, таким образом, прекрасный, но ненатуральный язык, который для русских людей был, в сущности, языком экзотическим. Некрасов, первый после Державина, вернул нашему языку его естественный, неприкрашенный звук. Он вывел нашу фонетику из литературного салона - на площадь. Он не боялся никаких ы, сы, ры и ты: «Сыты там кони-то, сыты… / Тычут в корыто носы…» (Чуковский 1926: 183-184)».
Ср. также развернутую реплику Александра Ивановича Дудкина в «Петербурге» Андрея Белого:
«В звуке «ы» слышится что-то тупое и склизкое <…> Все слова на еры тривиальны до безобразия: не то «и»; «и-и-и» - голубой небосвод, мысль, кристалл; звук и-и-и вызывает во мне представление о загнутом клюве орлином; а слова на «еры» тривиальны; например: слово рыба; послушайте: р-ы-ы-ы-ба, то есть нечто с холодною кровью… И опять-таки м-ы-ы-ло: нечто склизкое; глыбы… бесформенное: тыл - место дебошей…»
О. Лекманов, М. Котова, О. Репина, А. Сергеева-Клятис, С. Синельников. «Египетская марка» Осипа Мандельштама: пояснения для читателя (М.:ОГИ, 2012. - С. 101)