всё ржаво, серо
В траве, в костре июня, у торца
Шестнадцатиэтажного дворца,
Споткнувшись о натянутое время,
В зеленом круглом мире, где пришлось-
Приходится-придется, глядя сквозь
Танцующую солнечную темень
Туда, где только музыка, без слов,
И мелкий дождь, как стрелки без часов,
Среди стволов стрекочет наудачу
(В душе у грибника то вскрик, то всхлип:
Нет, гриб - нет, лист - нет, гриб - нет, лист - нет, гриб),
За полчаса до выезда на дачу -
Все собрано, но ты еще в Москве -
Над мальчиком - что тот грибник - к траве
Склонившимся над смятой пачкой "Dunhill"
И собственным беспамятством, в аду,
В Москве и в опечатанном саду
Стоит стихотворение, как ангел.
*
Что говорить о прочих, если даже
Мужик не перекрестится, пока
Не грянет гром и не пробьёт в пейзаже
Пробоину размером с мужика.
Но иногда (возможно, это сны),
Речь, в сущности, о музыке - возможно,
Какой-то неземной и невозможной -
Случаются включенья тишины.
Последняя петарда, свистнув, косо
Взмывает в небо - бах! - немая взвесь...
И только выпь о четырёх колёсах
Кричит во весь...
И что-то есть, по крайней мере то,
Чем дышит летний двор в объятьях ночи:
Негадкий смысл, неплоский мир, короче,
Надежда - сами знаете на что...
*
Там, где стоят слова, там непонятно как -
Не верят, потому что слишком верят -
Фотограф с палочкой, прекрасный как монах
На фоне гор, сидит на фоне сквера.
Фотограф с палочкой и мальчик Мир Ресниц,
И что-то вроде райского осколка
В луче, стрельнувшем между половиц
В cчастливую еловую иголку.
И этот луч как будто значил, что
Нам всем - всем: маме, папе, бабе Ане -
Отпущено лет, минимум, по сто,
А, оказалось, это не про то.
Лучи, иголки, дачное лото
Сошлись в пролете, недоступном глазу,
На глубине, где даже Ив Кусто,
Пока был жив, не побывал ни разу.
ПУСТОТА
Между той нелепой, которую мы ведем,
И другой, счастливой, которую мы теряем, -
Вертикальное облако,
Головокружительно полый объем,
Равный мере беспамятства,
Которое верхним краем
Чуть касается темени, а нижним - самого дна
Сердца, вросшего в пятки; мы словно висим над бездной,
Ухватившись за воздух; за нами стоит тишина
Неподвижно, как лестница в хлопнувшей пасти подъезда.
Что заботит притихших воров, разучившихся красть
И с тоски возмечтавших теперь о любви и покое? -
Как войти в пустоту?
Как ее обмануть?
Как упасть,
Не сломав головы? - если, вправду, возможно такое.
РАНЬШЕ ЛУЧШЕ БЫЛО...
Какие были времена!
Теперь не то - Бен-Ладен, Путин…
А раньше - сосны, тишина,
"Во всем… дойти до самой сути".
С утра по выходным мячи
И люди прыгают на пляже,
И запах тины и мочи
В кабинках и не только даже.
В лесу, оправленном в закат
(Где комары звенят, зверея),
Прекрасные московские евреи
О Мандельштаме говорят.
ОДУВАНЧИК
Жизнь моя в столбе бесплотной пыли,
В облаке, расплывшемся от слез,
В зеркале, которое разбили,
А оно очнулось и срослось.
В комнате, как в солнечном осколке
Озера, сверкающего сквозь
Листья и ослепшие иголки,
Пляшут пряди солнечных волос;
Рыбаки спускаются по склону
По траве, блестящей от росы;
Папа говорит по телефону,
Обреченно глядя на часы.
Даже в зимней обморочной давке,
В стеклах между варежек и шуб
Тонкие секунды, как булавки,
Падают, не разжимая губ;
Но не зря в серебряном конверте
Нас бесстрашно держат на весу -
Как от ветра, спрятавшись от смерти,
Одуванчик светится в лесу.
*
Пустота как присутствие, дырка как мир наяву,
“Нет” как ясное “есть” вместо “был” или “не был”
Превращают дорогу в дорогу, траву в траву,
Небо в небо.
Заполошная мошка, влетевшая с ветром в глаз,
На дороге у поля, заросшего васильками
(“Наклонись, отведи веко и поморгай семь раз”),
Что-то знает о маме.
В перепутанном времени брешь как просвет
Между здесь и сейчас - бой с тенью
Между полем и небом, где все кроме “нет”
Не имеет значенья.
КАРЕЛЬСКАЯ ЭЛЕГИЯ
Тридцать лет не был. Приехал - дождь.
Все ржаво, серо.
На причале в рифму кричат: “Подождь,
Кинь спички, Серый!”
А приятель (выпил? характер - дрянь?),
На ходу вправляя в штаны рубаху,
Тоже на всю пристань пуляет: “Сань,
Пошел ты на хуй!”
Все похоже: проза (слова), стихи
(Валуны и вереск, мошка и шхеры,
Комары и сосны, цветные мхи,
Серый).
Просто тот, кто раньше глазел на бой
Солнца с Оле-Лукойе,
Не был только и ровно собой,
Как вот этот, какой я.
Дмитрий Веденяпин. Что значит луч
Шестнадцатиэтажного дворца,
Споткнувшись о натянутое время,
В зеленом круглом мире, где пришлось-
Приходится-придется, глядя сквозь
Танцующую солнечную темень
Туда, где только музыка, без слов,
И мелкий дождь, как стрелки без часов,
Среди стволов стрекочет наудачу
(В душе у грибника то вскрик, то всхлип:
Нет, гриб - нет, лист - нет, гриб - нет, лист - нет, гриб),
За полчаса до выезда на дачу -
Все собрано, но ты еще в Москве -
Над мальчиком - что тот грибник - к траве
Склонившимся над смятой пачкой "Dunhill"
И собственным беспамятством, в аду,
В Москве и в опечатанном саду
Стоит стихотворение, как ангел.
*
Что говорить о прочих, если даже
Мужик не перекрестится, пока
Не грянет гром и не пробьёт в пейзаже
Пробоину размером с мужика.
Но иногда (возможно, это сны),
Речь, в сущности, о музыке - возможно,
Какой-то неземной и невозможной -
Случаются включенья тишины.
Последняя петарда, свистнув, косо
Взмывает в небо - бах! - немая взвесь...
И только выпь о четырёх колёсах
Кричит во весь...
И что-то есть, по крайней мере то,
Чем дышит летний двор в объятьях ночи:
Негадкий смысл, неплоский мир, короче,
Надежда - сами знаете на что...
*
Там, где стоят слова, там непонятно как -
Не верят, потому что слишком верят -
Фотограф с палочкой, прекрасный как монах
На фоне гор, сидит на фоне сквера.
Фотограф с палочкой и мальчик Мир Ресниц,
И что-то вроде райского осколка
В луче, стрельнувшем между половиц
В cчастливую еловую иголку.
И этот луч как будто значил, что
Нам всем - всем: маме, папе, бабе Ане -
Отпущено лет, минимум, по сто,
А, оказалось, это не про то.
Лучи, иголки, дачное лото
Сошлись в пролете, недоступном глазу,
На глубине, где даже Ив Кусто,
Пока был жив, не побывал ни разу.
ПУСТОТА
Между той нелепой, которую мы ведем,
И другой, счастливой, которую мы теряем, -
Вертикальное облако,
Головокружительно полый объем,
Равный мере беспамятства,
Которое верхним краем
Чуть касается темени, а нижним - самого дна
Сердца, вросшего в пятки; мы словно висим над бездной,
Ухватившись за воздух; за нами стоит тишина
Неподвижно, как лестница в хлопнувшей пасти подъезда.
Что заботит притихших воров, разучившихся красть
И с тоски возмечтавших теперь о любви и покое? -
Как войти в пустоту?
Как ее обмануть?
Как упасть,
Не сломав головы? - если, вправду, возможно такое.
РАНЬШЕ ЛУЧШЕ БЫЛО...
Какие были времена!
Теперь не то - Бен-Ладен, Путин…
А раньше - сосны, тишина,
"Во всем… дойти до самой сути".
С утра по выходным мячи
И люди прыгают на пляже,
И запах тины и мочи
В кабинках и не только даже.
В лесу, оправленном в закат
(Где комары звенят, зверея),
Прекрасные московские евреи
О Мандельштаме говорят.
ОДУВАНЧИК
Жизнь моя в столбе бесплотной пыли,
В облаке, расплывшемся от слез,
В зеркале, которое разбили,
А оно очнулось и срослось.
В комнате, как в солнечном осколке
Озера, сверкающего сквозь
Листья и ослепшие иголки,
Пляшут пряди солнечных волос;
Рыбаки спускаются по склону
По траве, блестящей от росы;
Папа говорит по телефону,
Обреченно глядя на часы.
Даже в зимней обморочной давке,
В стеклах между варежек и шуб
Тонкие секунды, как булавки,
Падают, не разжимая губ;
Но не зря в серебряном конверте
Нас бесстрашно держат на весу -
Как от ветра, спрятавшись от смерти,
Одуванчик светится в лесу.
*
Пустота как присутствие, дырка как мир наяву,
“Нет” как ясное “есть” вместо “был” или “не был”
Превращают дорогу в дорогу, траву в траву,
Небо в небо.
Заполошная мошка, влетевшая с ветром в глаз,
На дороге у поля, заросшего васильками
(“Наклонись, отведи веко и поморгай семь раз”),
Что-то знает о маме.
В перепутанном времени брешь как просвет
Между здесь и сейчас - бой с тенью
Между полем и небом, где все кроме “нет”
Не имеет значенья.
КАРЕЛЬСКАЯ ЭЛЕГИЯ
Тридцать лет не был. Приехал - дождь.
Все ржаво, серо.
На причале в рифму кричат: “Подождь,
Кинь спички, Серый!”
А приятель (выпил? характер - дрянь?),
На ходу вправляя в штаны рубаху,
Тоже на всю пристань пуляет: “Сань,
Пошел ты на хуй!”
Все похоже: проза (слова), стихи
(Валуны и вереск, мошка и шхеры,
Комары и сосны, цветные мхи,
Серый).
Просто тот, кто раньше глазел на бой
Солнца с Оле-Лукойе,
Не был только и ровно собой,
Как вот этот, какой я.
Дмитрий Веденяпин. Что значит луч