тягучая поступь июня
я наблюдаю эти просторы и представляю себя помещиком: поля, крестьянские дома, рощи, батюшка, старое замшелое кладбище, пойти к обедне, посветить свечой на закопченный образок;
я провожу рукой по зеленой шершавости толстого, я больше не буду думать о русской классике, это возбуждает аппетит и мысли;
я голоден я забыл поужинать и пальцы мои промахиваются мимо клавиш я очень медленно пишу я даже не пытаюсь думать про галушки, про горячие пироги с - на зубах остаются кофейные крошки я слишком крупно смолол его колокола звонили и надо было успеть до двенадцатого удара;
сейчас немногим больше полудня кофе бежал и потому теперь там молоко с коровьим молоком такая странность - оно всегда как будто теплое во вкусе чувствуешь всегда корову горячая утроба близость коровьего сердца когда-то раньше это всё мешало мне им напиваться - стал теперь я мудрей, а может, кровожадней? - я вижу ивы в стылости облаков внезапно оторвался от книги и начал терзать эти буквы - как сейчас я их бросаю в досаде дожевываю свой остывший кофейный труп бью рукой по стене на пальце корявый след
выпала клавиша, стрелочка вправо, я живу без времени, живу без движения вперед, я спрятал все часы; облака по-прежнему стоят, я вдыхаю дым, я грею руки, затапливаю печку, оборачиваюсь вправо, вздыхаю, трогаю холодными пальцами нос всякий раз когда ты задумываешься что бы здесь написать? лучше уходи
я устал от всякого звука, paris is burning, шумит самолет, от ветра провода колышутся, как будто в такт, три стопки листов и голова, от дыма кружится, я слышу стук топора, я заглушаю музыку, мне страшно, эти звуки, что, ко мне стучится? что стучится? кому?
руки пахнут отвратительно, волдырь на пальце, засаленные волосы нежны, вопят об отвращении, щетина царапает подушки пальцев, кожа ссохлась облезает, молчи не тереби свои губы не ковыряйся в ухе в носу в зубах не сглатывай не хлюпай не чихай. сожми глаза. самолет. солнце.
заглавные буквы не к месту они слишком громко кричат
не дай мне бог увидеть время, не хочу, нет, опять это солнце в глаза, снова сумерки значит будут сейчас
как старая девица пожилая вдова раскладываю пасьянсы согнувши плечи в своей провинциальной ночи
оставим за кадром - зачем
шум в ушах казалось раньше это - примета города последствия московского убийственного гула но - шумит в ушах и почему же эти птицы всю ночь не захотят угомониться? напряженное беззвучие только резкий хруст зрачков ты пытаешься сжаться в комок пытаешься спрятаться от - куда ты денешься от собственного хруста? каждый стук - по тебе каждый шорох - за тобой каждая капля - в твой затылок. я гляжу в окно я пишу яркое солнце слепит меня но оно за тучами серо так это гроза или сумерки? я сплю я боюсь я ворочаюсь я закрываю глаза и раскачиваюсь - как будто в гамаке это сердце неспокойно гонит кровь качает я сплю и это непростительно мерзнут пальцы включите свет; мягкий, он меня успокоит.
я провожу рукой по зеленой шершавости толстого, я больше не буду думать о русской классике, это возбуждает аппетит и мысли;
я голоден я забыл поужинать и пальцы мои промахиваются мимо клавиш я очень медленно пишу я даже не пытаюсь думать про галушки, про горячие пироги с - на зубах остаются кофейные крошки я слишком крупно смолол его колокола звонили и надо было успеть до двенадцатого удара;
сейчас немногим больше полудня кофе бежал и потому теперь там молоко с коровьим молоком такая странность - оно всегда как будто теплое во вкусе чувствуешь всегда корову горячая утроба близость коровьего сердца когда-то раньше это всё мешало мне им напиваться - стал теперь я мудрей, а может, кровожадней? - я вижу ивы в стылости облаков внезапно оторвался от книги и начал терзать эти буквы - как сейчас я их бросаю в досаде дожевываю свой остывший кофейный труп бью рукой по стене на пальце корявый след
выпала клавиша, стрелочка вправо, я живу без времени, живу без движения вперед, я спрятал все часы; облака по-прежнему стоят, я вдыхаю дым, я грею руки, затапливаю печку, оборачиваюсь вправо, вздыхаю, трогаю холодными пальцами нос всякий раз когда ты задумываешься что бы здесь написать? лучше уходи
я устал от всякого звука, paris is burning, шумит самолет, от ветра провода колышутся, как будто в такт, три стопки листов и голова, от дыма кружится, я слышу стук топора, я заглушаю музыку, мне страшно, эти звуки, что, ко мне стучится? что стучится? кому?
руки пахнут отвратительно, волдырь на пальце, засаленные волосы нежны, вопят об отвращении, щетина царапает подушки пальцев, кожа ссохлась облезает, молчи не тереби свои губы не ковыряйся в ухе в носу в зубах не сглатывай не хлюпай не чихай. сожми глаза. самолет. солнце.
заглавные буквы не к месту они слишком громко кричат
не дай мне бог увидеть время, не хочу, нет, опять это солнце в глаза, снова сумерки значит будут сейчас
как старая девица пожилая вдова раскладываю пасьянсы согнувши плечи в своей провинциальной ночи
оставим за кадром - зачем
шум в ушах казалось раньше это - примета города последствия московского убийственного гула но - шумит в ушах и почему же эти птицы всю ночь не захотят угомониться? напряженное беззвучие только резкий хруст зрачков ты пытаешься сжаться в комок пытаешься спрятаться от - куда ты денешься от собственного хруста? каждый стук - по тебе каждый шорох - за тобой каждая капля - в твой затылок. я гляжу в окно я пишу яркое солнце слепит меня но оно за тучами серо так это гроза или сумерки? я сплю я боюсь я ворочаюсь я закрываю глаза и раскачиваюсь - как будто в гамаке это сердце неспокойно гонит кровь качает я сплю и это непростительно мерзнут пальцы включите свет; мягкий, он меня успокоит.