Интервью с участником. Борис Мисюк.
Интересного хватило на 12 книг, стоящих на полке. Но самая, м.б., интересная - история «Как я стал дальневосточником».
Как удалось улететь-то из постылой Москвы?
А опять же она, Любовь... ну, или - предательство Любви. Оросив слезами своё оскорблённое чувство, Лена решительно, по-московски отрубила одним ударом меня от себя, себя от меня. Я с горя напился и поехал провожать в аэропорт приморского классика Стаса Балабина. Будучи членом СП СССР, он учился на Высших литературных курсах при Литинституте. У нас, студентов института, была 50-процентная льгота на авиабилеты, ну а у слушателей ВЛК, получавших стипендию не 26р.50коп., как мы, а - средний заработок, льготы не было. Стас летел по моему студбилету. Я проводил его до трапа самолёта, убедив контролёров, что ему одному никак не справиться с двумя чемоданами, сумками и красным пластмассовым трактором с педалями для сына (почему-то пассажиров с вещами в тот день не разлучали). И вот я у самого трапа, но это лишь начало чудес. Мартовский вечер, темно уже, аэропорт в огнях. Я, конечно, рвался и тут помочь, но стюардесса, отрывавшая контроли, не пустила меня. Стас этаким растопырой поднимается по трапу, я уже прощаюсь с пьяной своей мечтой, но вдруг - буквально молнией - меня осеняет, я подхожу под трап и громко шепчу: «Стас, сбрось билеты!» Он нервным движением быстро бросает, я не успеваю заметить, куда. Опускаюсь на колени, прямо в снежную слякоть под трапом, там темень, что называется глаз выколи, шарю по ледяной каше и ничего не могу найти! Отчаяние пронзает мозг, душу. И в ту же секунду - у-у-уф! - вот он, мой маленький картонный студбилетик, а в нём - билет на самолёт. Но он же с оторванным уже контролем... Боже, что мне делать??? Очередь к трапу заканчивается, сейчас стюардесса поднимется, трап отъедет - всё!..
И вдруг... О, сегодня столько этих «вдруг»! Рядом с «моим» самолётом стоит другой, точно такой же и тоже, оказалось, на Хабаровск, трясётся весь, рычит, готовясь на взлёт, из дюз (или как их там) вылетают не только снопы искр, но и языки пламени. И вот - раз - и всё смолкает, и к нему подъезжает трап, и по трапу спускается вереница пассажиров и идёт... к «моему» самолёту. У «моей» стюардессы вновь вырастает очередь. И у всех в руках - билеты. О да, да, да - с оторванным контролем!!!
Был час в безумной юности моей,
Как заподозрил я, что каждый из людей
Владеет истиной о бытии загробном:
Лишь я один в неведеньи. Огромный
Злодейский заговор людей и книг
Скрывает истину, чтоб к ней я не приник.
Это мой любимый Владимир Набоков, поэма «Бледное пламя», Песнь вторая, перевод Сергея Ильина.
Так улетел я на Дальний Восток, о котором втайне давно мечтал. Пути Господни неисповедимы...
Расскажите, с чего началось Ваше творчество? Сколько Вам было лет. Когда Вы написали свой первый рассказ? О чем он был?
В 19 лет, после 3-го курса мореходки - первая плавательская практика. Да сразу попал на «угольщик» - пароход «Приводино» Северного пароходства. А учился-то в Одессе, где народ чуть не поголовно - хитрован. И вдруг в преисподней, в кочегарке, в адской жаре и галерной работе (да нет, на римских галерах, пожалуй, легче было), встретил я совершенно других людей, от которых вместо подножки и подначки - взаимопомощь, понимание, сочувствие. И мне захотелось поделиться радостью такого открытия - рассказать о них «всему миру». Пальцы, четыре часа вахты сжимавшие черенок лопаты, не разжимались, но всё же карандашный огрызок держали, и я в каюте стал царапать листок «Дневника практиканта». Так родился первый рассказ «Кочегар». К моему удивлению, его напечатали в молодёжной одесской газете.
Достоевский говорил, что писатели пишут не из желания, а из необходимости. А у вас как?
Из желания.
Насколько, по вашему мнению, уместно употребление ненормативной лексики в произведениях?
Неуместна.
Читаете ли вы произведения других участников конкурса "Белая скрижаль"? Кто из них кажется Вам наиболее интересным?
Рассказ Т.Алёшиной читал. В Интернете не бываю.
Расскажите о своем (написанным Вами) самом любимом произведение!
Рассказ «Чаёнок».
Семь часов утра. Темень. Невидимый песок стеклянно хрустит под ногами. Море дышит. Береговой припай чуть мерцает, запорошённый снегом. Дальше - латифундии льдин. «Залив за одну ночь схватило, - думаю. - Стоять будем».
Вдруг из-под ног метнулось что-то с полузадушенным утиным криком. «Перелётная утка запоздалая» - первая мысль. Делаю осторожный шаг - снова метнулось и крикнуло. Наклоняюсь и вижу чайку, маленькую, с распластанными на песке крыльями. Протягиваю руку - быстро поворачивает головку и целит острым клювом в палец. Наклоняюсь ещё ближе - раскрывает клюв и шипит, совсем как гусь, только тише. Что-то отчаянное и предсмертное в этом шипении. Смело накрываю птицу рукой и ощущаю ладонью лёд.
Пока нёс на судно, едва не отморозил пальцы. В умывальной глянул - сердце упало: обе перепончатые лапы смёрзлись в бесформенную култышку льда, спина и крылья усеяны грязно-серыми шариками - застывшими брызгами, на белой головке - ледяной валик, до самого кончика розового клюва.
- Бедный ты, бедный чаёнок! - гладит птицу Вовка-моторист, девятнадцатилетний парень.
Чёрная бусинка тревожно вспыхивает, чайка косится на руку, но тут же прозрачные веки безразлично и сонно опускаются, головка свешивается.
Мы наливаем в раковину воды, сажаем туда птицу, ждём и смотрим. Через полчаса лёд оттаял, но чайка сидит в воде, не шелохнётся.
Подходят любопытные и «знатоки».
- Да она уже сдохла, замёрзла, выбросьте её.
- Горячей воды подпустите - отойдёт.
- На палубу её! Тоже придумали! - ругается боцман, блюститель чистоты. - Ещё напачкает здесь.
Вовка-моторист старается прикрыть собой птицу от агрессивно настроенного боцмана. Тот, словно невзначай, машет рабочей рукавицей и задевает чайку по спине. Она пытается встать, но лапы - даже в воде - не держат.
В каюте мы сажаем нашего Чаёнка в старую шапку, и он дремлет, уткнувшись клювом в подкладку.
Работаем с Вовкой, несём вахту, а время от времени заглядываем в каюту.
- Встал Чаёнок! - кричит Вовка. - Только качается.
Наш кок тётя Люба принесла с камбуза мелко нарезанного сырого мяса. Чаёнок склевал прямо с рук всё до кусочка. Мы в восторге, как маленькие.
К вечеру наш крестник уже бегал по каюте, чистил клювом перья, расправлял крылья, подпрыгивал, пробовал летать и усиленно питался мясом. Мы сияли от счастья, глядя на своего красавца. Розовый перламутровый клюв, агатовый бисер глаз, белая, гладко причёсанная головка с серыми пятнышками по бокам («Ушки!» - изумлялся Вовка), гордая лебединая грудь, чудесные, с красивым изломом крылья (даже завидно), сложенные из пепельных и белых перьев, точёных и упругих, как лезвия. Аккуратный полусложенный веер хвоста, тоже пепельно-белый, плавно завершал лилейную, но таящую стремительность линию спины. Высокие алые тростинки ног с распластанными по линолеуму широкими перепонками надёжно держат на себе нашего Чаёнка.
«Каково теперь расставаться нам?» - думаю. Птица стала совсем ручной - подходит к Вовке, и он гладит её головку двумя пальцами. Начинаю замечать странности за собой: ревную. Вспоминаю, как встретились с Чаёнком на берегу во мраке, как он шипел на меня, защищая свою постылую свободу на грани смерти. Постылую?..
А за бортом - гиперборейский холод, гудит норд, шуршат льдины. «Нет, я не выпущу её... Пусть эгоист... До весны не выпущу...»
Морозное камчатское утро. Тихо. Поднимается из моря Беринга солнце. Чайка у меня за пазухой. Иду вдоль берега. Иду всё медленнее, ощущая затылком лучи. «Будет оттепель». Над заливом лёгкий парок. Реют чайки. Они дождались солнца.
Останавливаюсь. Слышу, как стучат два сердца за пазухой - одно тяжело бухает, второе бьётся. Её сердце. Отстёгиваю верхнюю пуговицу пальто.
Держу в руках тёплую, упругую птицу, рвущуюся, встревоженную, уже не мою. Агатовый глазок смотрит в небо, косит на проносящихся чаек.
Медленно разжимаю пальцы. Они врут - не слушаются.
- Прощай, Чаёнок...
Вы помните свою первую любовь?
Да как же можно Её не помнить!
Расскажите, пожалуйста, откуда Вы узнали о нашем конкурсе? Долго ли раздумывали над тем, принять ли участие в конкурсе? Что для Вас важнее - победа или участие? Какие пожелания можете дать организаторам и участникам?
От Аллы Самаровны Новик, редактора детской газеты Приморья «Прибой». Дня три. Всё важно. Того же - участникам! Организаторам - пассионарности и дальше!
Конкурсную работу Бориса читайте в каталоге работ на сайте http://prozakonkurs.ru/contest_2010/1192/?sphrase_id=742
Как удалось улететь-то из постылой Москвы?
А опять же она, Любовь... ну, или - предательство Любви. Оросив слезами своё оскорблённое чувство, Лена решительно, по-московски отрубила одним ударом меня от себя, себя от меня. Я с горя напился и поехал провожать в аэропорт приморского классика Стаса Балабина. Будучи членом СП СССР, он учился на Высших литературных курсах при Литинституте. У нас, студентов института, была 50-процентная льгота на авиабилеты, ну а у слушателей ВЛК, получавших стипендию не 26р.50коп., как мы, а - средний заработок, льготы не было. Стас летел по моему студбилету. Я проводил его до трапа самолёта, убедив контролёров, что ему одному никак не справиться с двумя чемоданами, сумками и красным пластмассовым трактором с педалями для сына (почему-то пассажиров с вещами в тот день не разлучали). И вот я у самого трапа, но это лишь начало чудес. Мартовский вечер, темно уже, аэропорт в огнях. Я, конечно, рвался и тут помочь, но стюардесса, отрывавшая контроли, не пустила меня. Стас этаким растопырой поднимается по трапу, я уже прощаюсь с пьяной своей мечтой, но вдруг - буквально молнией - меня осеняет, я подхожу под трап и громко шепчу: «Стас, сбрось билеты!» Он нервным движением быстро бросает, я не успеваю заметить, куда. Опускаюсь на колени, прямо в снежную слякоть под трапом, там темень, что называется глаз выколи, шарю по ледяной каше и ничего не могу найти! Отчаяние пронзает мозг, душу. И в ту же секунду - у-у-уф! - вот он, мой маленький картонный студбилетик, а в нём - билет на самолёт. Но он же с оторванным уже контролем... Боже, что мне делать??? Очередь к трапу заканчивается, сейчас стюардесса поднимется, трап отъедет - всё!..
И вдруг... О, сегодня столько этих «вдруг»! Рядом с «моим» самолётом стоит другой, точно такой же и тоже, оказалось, на Хабаровск, трясётся весь, рычит, готовясь на взлёт, из дюз (или как их там) вылетают не только снопы искр, но и языки пламени. И вот - раз - и всё смолкает, и к нему подъезжает трап, и по трапу спускается вереница пассажиров и идёт... к «моему» самолёту. У «моей» стюардессы вновь вырастает очередь. И у всех в руках - билеты. О да, да, да - с оторванным контролем!!!
Был час в безумной юности моей,
Как заподозрил я, что каждый из людей
Владеет истиной о бытии загробном:
Лишь я один в неведеньи. Огромный
Злодейский заговор людей и книг
Скрывает истину, чтоб к ней я не приник.
Это мой любимый Владимир Набоков, поэма «Бледное пламя», Песнь вторая, перевод Сергея Ильина.
Так улетел я на Дальний Восток, о котором втайне давно мечтал. Пути Господни неисповедимы...
Расскажите, с чего началось Ваше творчество? Сколько Вам было лет. Когда Вы написали свой первый рассказ? О чем он был?
В 19 лет, после 3-го курса мореходки - первая плавательская практика. Да сразу попал на «угольщик» - пароход «Приводино» Северного пароходства. А учился-то в Одессе, где народ чуть не поголовно - хитрован. И вдруг в преисподней, в кочегарке, в адской жаре и галерной работе (да нет, на римских галерах, пожалуй, легче было), встретил я совершенно других людей, от которых вместо подножки и подначки - взаимопомощь, понимание, сочувствие. И мне захотелось поделиться радостью такого открытия - рассказать о них «всему миру». Пальцы, четыре часа вахты сжимавшие черенок лопаты, не разжимались, но всё же карандашный огрызок держали, и я в каюте стал царапать листок «Дневника практиканта». Так родился первый рассказ «Кочегар». К моему удивлению, его напечатали в молодёжной одесской газете.
Достоевский говорил, что писатели пишут не из желания, а из необходимости. А у вас как?
Из желания.
Насколько, по вашему мнению, уместно употребление ненормативной лексики в произведениях?
Неуместна.
Читаете ли вы произведения других участников конкурса "Белая скрижаль"? Кто из них кажется Вам наиболее интересным?
Рассказ Т.Алёшиной читал. В Интернете не бываю.
Расскажите о своем (написанным Вами) самом любимом произведение!
Рассказ «Чаёнок».
Семь часов утра. Темень. Невидимый песок стеклянно хрустит под ногами. Море дышит. Береговой припай чуть мерцает, запорошённый снегом. Дальше - латифундии льдин. «Залив за одну ночь схватило, - думаю. - Стоять будем».
Вдруг из-под ног метнулось что-то с полузадушенным утиным криком. «Перелётная утка запоздалая» - первая мысль. Делаю осторожный шаг - снова метнулось и крикнуло. Наклоняюсь и вижу чайку, маленькую, с распластанными на песке крыльями. Протягиваю руку - быстро поворачивает головку и целит острым клювом в палец. Наклоняюсь ещё ближе - раскрывает клюв и шипит, совсем как гусь, только тише. Что-то отчаянное и предсмертное в этом шипении. Смело накрываю птицу рукой и ощущаю ладонью лёд.
Пока нёс на судно, едва не отморозил пальцы. В умывальной глянул - сердце упало: обе перепончатые лапы смёрзлись в бесформенную култышку льда, спина и крылья усеяны грязно-серыми шариками - застывшими брызгами, на белой головке - ледяной валик, до самого кончика розового клюва.
- Бедный ты, бедный чаёнок! - гладит птицу Вовка-моторист, девятнадцатилетний парень.
Чёрная бусинка тревожно вспыхивает, чайка косится на руку, но тут же прозрачные веки безразлично и сонно опускаются, головка свешивается.
Мы наливаем в раковину воды, сажаем туда птицу, ждём и смотрим. Через полчаса лёд оттаял, но чайка сидит в воде, не шелохнётся.
Подходят любопытные и «знатоки».
- Да она уже сдохла, замёрзла, выбросьте её.
- Горячей воды подпустите - отойдёт.
- На палубу её! Тоже придумали! - ругается боцман, блюститель чистоты. - Ещё напачкает здесь.
Вовка-моторист старается прикрыть собой птицу от агрессивно настроенного боцмана. Тот, словно невзначай, машет рабочей рукавицей и задевает чайку по спине. Она пытается встать, но лапы - даже в воде - не держат.
В каюте мы сажаем нашего Чаёнка в старую шапку, и он дремлет, уткнувшись клювом в подкладку.
Работаем с Вовкой, несём вахту, а время от времени заглядываем в каюту.
- Встал Чаёнок! - кричит Вовка. - Только качается.
Наш кок тётя Люба принесла с камбуза мелко нарезанного сырого мяса. Чаёнок склевал прямо с рук всё до кусочка. Мы в восторге, как маленькие.
К вечеру наш крестник уже бегал по каюте, чистил клювом перья, расправлял крылья, подпрыгивал, пробовал летать и усиленно питался мясом. Мы сияли от счастья, глядя на своего красавца. Розовый перламутровый клюв, агатовый бисер глаз, белая, гладко причёсанная головка с серыми пятнышками по бокам («Ушки!» - изумлялся Вовка), гордая лебединая грудь, чудесные, с красивым изломом крылья (даже завидно), сложенные из пепельных и белых перьев, точёных и упругих, как лезвия. Аккуратный полусложенный веер хвоста, тоже пепельно-белый, плавно завершал лилейную, но таящую стремительность линию спины. Высокие алые тростинки ног с распластанными по линолеуму широкими перепонками надёжно держат на себе нашего Чаёнка.
«Каково теперь расставаться нам?» - думаю. Птица стала совсем ручной - подходит к Вовке, и он гладит её головку двумя пальцами. Начинаю замечать странности за собой: ревную. Вспоминаю, как встретились с Чаёнком на берегу во мраке, как он шипел на меня, защищая свою постылую свободу на грани смерти. Постылую?..
А за бортом - гиперборейский холод, гудит норд, шуршат льдины. «Нет, я не выпущу её... Пусть эгоист... До весны не выпущу...»
Морозное камчатское утро. Тихо. Поднимается из моря Беринга солнце. Чайка у меня за пазухой. Иду вдоль берега. Иду всё медленнее, ощущая затылком лучи. «Будет оттепель». Над заливом лёгкий парок. Реют чайки. Они дождались солнца.
Останавливаюсь. Слышу, как стучат два сердца за пазухой - одно тяжело бухает, второе бьётся. Её сердце. Отстёгиваю верхнюю пуговицу пальто.
Держу в руках тёплую, упругую птицу, рвущуюся, встревоженную, уже не мою. Агатовый глазок смотрит в небо, косит на проносящихся чаек.
Медленно разжимаю пальцы. Они врут - не слушаются.
- Прощай, Чаёнок...
Вы помните свою первую любовь?
Да как же можно Её не помнить!
Расскажите, пожалуйста, откуда Вы узнали о нашем конкурсе? Долго ли раздумывали над тем, принять ли участие в конкурсе? Что для Вас важнее - победа или участие? Какие пожелания можете дать организаторам и участникам?
От Аллы Самаровны Новик, редактора детской газеты Приморья «Прибой». Дня три. Всё важно. Того же - участникам! Организаторам - пассионарности и дальше!
Конкурсную работу Бориса читайте в каталоге работ на сайте http://prozakonkurs.ru/contest_2010/1192/?sphrase_id=742