Где ты, мальчик...
Это было еще в Ленинграде, в середине 80-х. Ехал я в маршрутке на Васильевский. На сиденье рядом бушевал ребенок лет шести.
Его мама безучастно смотрела в окно, не реагировала. А он дергал и дергал ее за рукав.
За окном проплывали деревья, дождик моросил, серо было, ну, Ленинград!
Ребенок что-то требовал, или что-то утверждал. И тут вдруг она как развернется от окна к нему, как дернет его за руку на себя, и как прошипит:
- Что ты хочешь от меня?!
Он запнулся.
- Что ты хочешь, я тебя спрашиваю?! Да ты вообще знаешь, кто ты такой?! Ты никто! Понял?! Ты никто-о! - она это выдохнула ему в лицо, просто выплеснула.
Мальчик смотрел на нее и мне показалось, у него дрожит голова. Или это я дрожал. Почувствовал, как потеет спина.
Помню первую мысль: «Неужели это она ему говорит?! О ком она думает в этот момент?!»
- Видеть тебя не могу, - прошептала она.
«Ты же убила его!», - сказал я, но никто меня не услышал.
В маршрутке, как ни в чем не бывало, продолжали дремать люди.
Я сидел не шевелясь.
А мальчик не плакал. Она отбросила его руку и снова развернулась к окну.
Он уже не бушевал, притих, как-то сразу. Смотрел в разорванную спинку сиденья напротив и молчал.
А у меня было желание встать и при всех, вот сейчас, просто разорвать ее на части! Сказать ей: «Это ты б… последняя! Это ты никто! Ты же убила его!»
Клянусь, я бы сделал это! Мальчик сдерживал меня.
Я закрыл глаза, стал глубоко дышать, чтобы успокоиться как-то.
А когда открыл их, увидел конфету.
Молодой парень, похоже, студент, такой светлый, кучерявый, в джинсовом костюме, протягивал конфету мальчику.
Он еще встряхнул рукой, сказал:
- Бери, это тебе.
Тот взял. И тут же парень протянул ему вторую конфету. Мальчик помедлил и взял вторую.
Дальше происходило действие, вспоминая которое, я еле сдерживаю слезы.
Мальчик не стал есть, он коснулся маминой руки.
Она не сразу повернула к нему лицо. Но все-таки повернула. И видно хотела добить его.
Но он протягивал ей конфету.
Она посмотрела на него, на конфету, я видел, она недоумевает.
Тогда он вложил ей конфету в руку. Она как обожглась - быстро вернула ему.
- Я не хочу, - сказала.
Две конфеты лежали у него на ладони.
Руку он не опускал.
- Ешь сам, - сказала она и тихо добавила, - Я не хочу… Честное слово.
Тогда он положил конфету к ней на колени.
Никогда не забуду эту паузу. И эту взрослость. Передо мной за несколько минут этих мальчик стал мужчиной, а она из злой, раздраженной стервы стала красивой молодой женщиной. Во всяком случае это я так почувствовал.
Она молчала. Долго-долго молчала. Смотрела на него так, словно только увидела.
Потом обняла.
И он ее обнял.
Потом он развернул конфету и дал ей. И пока она не положила ее в рот, сам не ел.
Вы представляете такое?!
Это был еще одни шок, но уже другой.
Я тогда подумал о себе. Я подумал: «Вот ты сидишь, такой праведник, ты хотел встать, обвинить, ты хотел ее «разорвать», переделать. И ты бы ничего не добился кроме скандала и брани. А этот мальчик, посмотри, насколько он мудр, как он велик, этот мальчик, он взял другим. И пронял до самых печенок, до сердца, до слез.
А еще этот молодой парень, который дал ему две конфеты, - подумал я, - он ведь не просто так дал две».
Я огляделся…
В заднем стекле маршрутки увидел этого молодого парня, он уходил вдаль по «моросящей» улице.
А мама и сын сидели, склонив головы, друг к другу. Как молодые влюбленные, ей богу!
Тут водитель объявил мою остановку. Я, выходя, дотронулся до руки мальчика. Я этим сказал ему «спасибо».
Не думаю, что он понял, но это и не важно.
Я навсегда запомнил этот урок.
Запомнил-то, запомнил, но должны были пройти годы, чтобы я его осознал.
Что это и есть настоящее воспитание. О котором не все взрослые знают.
Что только примером и воспитывают. Не криком, не обвинениями, не битьем, нет. Только пример работает, больше ничто.
И мальчик этот показал пример. И ей, и мне. И он изменил нас.
Где он, этот мальчик?!
Где ты, мальчик?! Что с тобой сегодня? Как же ты нам нужен всем, а?!
Мы ведь без тебя пропадем.
Семен Винокур
Взято здесь