Архиепископ Симон (Ишунин)

[prot_ioann]

Раздел: ЛЮДИ В ЦЕРКВИ

Журнал: № 11 (ноябрь) 2019Страницы: 34-39 Опубликовано: 25 ноября 2019
Архиепископ Симон (Ишунин) руководит Брюссельской и Бельгийской епархией Русской Православной Церкви уже без малого 32 года. Он любит вспоминать, как в далеком 1988 году на первой его службе в Брюсселе присутствовало только 37 человек. Сейчас епархия насчитывает 17 православных приходов. В одном только Антверпене освящать пасхальные куличи собираются до трех тысяч русскоязычных прихожан. Немногие, однако, знают, что родина владыки Симона - Санкт-Петербург, а Санкт-Петербургские духовные школы - его alma mater. И всё же петербуржцем архиепископ себя не считает.

СЕМЬЯ КАК ПРИМЕР



Родился Владимир Ишунин, будущий епископ Симон, в театральной семье, позже его отец стал священником
- Владыка, почему вы не считаете себя петербуржцем?

- Я не петербуржец, коим по праву называл себя мой отец, священник Николай Ишунин. Вот он был потомственный дворянин, родился в 1914 году. Помню, с ним такой случай произошел. Однажды папа, уже будучи в пожилом возрасте, ехал уставший после службы в трамвае. Заходит в вагон женщина, папа остается сидеть. Женщина взглянула на отца удивленно-возмущенно: «Вы, видно, не ленинградец. Женщина стоит, а вы - сидите». Папа ответил: «Вы правы. Я не ленинградец. Я петербуржец».

- Ваш отец, успешный театральный художник, после Великой Отечественной войны вдруг поступает в Духовную cеминарию, затем становится священником. В те времена такая глобальная перемена профессии была чревата многими трудностями, в том числе и материальными.

- До учебы проблем с деньгами для отца действительно никогда не существовало. Художник, оформлявший город к Октябрьским праздникам, к Первомаю, получал по тем временам очень много. Ему даже предлагали квартиру на Московском проспекте, он отказался - мол, далеко от работы. А жили мы тогда на Красной (Галерной. - Прим. ред.) улице, где я и родился в 1951 году. Там все театры были под боком. Рядом была и Мариинка, в которой папа тоже «халтурил». После принятия священнического сана ему, естественно, уже не предлагали никаких квартир. Мы переехали на проспект Обуховской обороны и ютились вчетвером в комнатке площадью семнадцать квадратных метров. В то непростое для нашей семьи время папа обратился к своему старому другу Николаю Черкасову, с которым хорошо был знаком по театру. Тогда тот был депутатом Верховного Совета СССР. И Черкасов предложил моему отцу приобрести участок во Всеволожске, в поселке Бернгардовка, под строительство дома. Участок был довольно далеко от платформы. Но Черкасов тогда папу успокоил: «Отец Николай, эти участки все застроятся». Так потом и получилось.

- На кого в ту пору вам хотелось равняться?

- Для меня во всем примером был отец. Не только как священник, но как муж моей мамы. Они познакомились в театре во Пскове, где папа тогда ставил спектакли как художник, а мама работала бутафором. Папа был старше мамы на 14 лет. Его любовь к маме осталась для меня на всю жизнь примером того, как мужчина должен любить женщину.

- Никогда не ссорились?

- Может, и бывали какие-то и разногласия между ними, но чтобы кто-то из родителей повысил на другого голос - такого мы с сестрой не слышали никогда. Мой папа очень часто дарил маме цветы. Моя мама никогда не покупала себе одежду. Папа знал все её размеры, и обуви в том числе. А у нее был редкий 34-й с половиной, и роста она была небольшого! И всё, что ей папа покупал, мама носила с радостью. Отец не заставлял нас соблюдать пост. Сам он ел мясо всего два раза в год: на Пасху и на день Ангела мамы. Мамин день рождения был 12 апреля, позже в этот день полетел в космос Гагарин. И очень часто на этот день выпадал Великий пост. Поэтому мы всегда отмечали день Ангела: Тамары, царицы Грузинской, третье воскресенье после Пасхи. И у нас опять пекли куличи, пасхи. Приходили и священники, и актеры, кто помнил маму по театру, поздравляли. И когда они пели песни, окна открывались, было уже тепло. И наши соседи по дому внизу во дворике сидели, слушали. После смерти Сталина пришедший к власти Хрущёв сказал: «Через двадцать лет вы увидите последнего попа… на экране». И мой папа в те годы, уходя на службу, прощался с нами, как в последний раз, и говорил: «Я вернусь или не вернусь, еще неизвестно».

В 1958 году мы переехали жить в строящийся дом в Бернгардовке. Отец служил в Никольском кафедральном соборе в Ленинграде. И раза два-три в год папа шел служить Литургию из Бернгардовки в Никольский пешком. Расстояние было огромное. Уж не знаю, когда он вставал. Выходил из дома папа еще ночью: то ли в три, то ли в четыре часа. Сам выбрал для себя такой обет служения Церкви Христовой.



Клир Николо-Богоявленского собора. 1960-е годы. В первом ряду пятый слева - протоиерей Николай Ишунин, отец владыки Симона

ИГРУШКА В ИКОНОСТАСЕ

- Расскажите о своей встрече с преподобным Симеоном Псково-Печерским.

- Эта случилось в конце пятидесятых годов. Я был еще совсем мальчиком. Мы приехали в монастырь всей семьей: с папой, мамой, сестрой. Долго стояли в очереди, ждали. У отца Симеона было всегда множество посетителей. И вот настал, наконец, наш черед зайти к батюшке. Папа попросил, чтобы старец благословил нас всех. Доходит очередь до меня, и тут старец отец Симеон сам просит благословения у меня, мальчишки. «Батюшка! Вы - и у него?!» - невольно вырвалось у папы. «Отец Николай, молчите, он будет выше вас», - ответил старец.

В старце Симеоне было всё - всепрощение, смирение, милосердие. Находясь в келье святого, я чувствовал, как от него исходит свет. Я тогда не знал, что это и есть Фаворский свет, исходящий от людей, полностью посвятивших себя служению Богу. От памятной той встречи у меня остались две игрушки - пластмассовый петушок и мышка.

Как-то раз, спустя много лет после тех событий, референт моего друга, епископа Царскосельского Маркелла, Ирина Горбачёва, увидела в моем домашнем иконостасе этого пластмассового петушка. «Симон! Ты всё в игрушечки играешь», - засмеялась Ирина. «А ведь это тот самый петушок, которого мне старец в детстве подарил», - говорю я. Она сразу в лице переменилась, перекрестилась и приложилась к петушку как к святыне.

- А в гостях у старца Николая Гурьянова вам бывать доводилось?

- К отцу Николаю на остров Залит я долго боялся ехать. Епископ Маркелл рассказывал мне следующую историю. Он ездил к отцу Николаю с музыкантом из группы ДДТ. По пути к батюшке тот шутил, балагурил, а после встречи со старцем всю дорогу обратно до Питера молчал, переосмысливая свою жизнь. Остров Залит я посетил уже после смерти отца Николая. Мне подарили епитрахиль, которую носил старец и которой накрывал головы людей, приходивших к нему на Исповедь. Теперь епитрахиль эта хранится у меня дома. Когда я бываю в России и люди приходят ко мне за исповедаться, то всегда при разрешительной молитве я использую епитрахиль отца Николая.

СВЯЩЕННИК НА ПЛАЦУ



С первого курса семинарии Владимир ушел служить в армию
- Кто еще из духовных учителей сыграл в вашей судьбе решающую роль?

- Судьбоносной личностью в жизни моей стал митрополит Ленинградский и Новгородский Никодим (Ротов). У меня раньше и мысли-то не было, что я стану монахом. Я всегда был уверен, что буду, как папа, священником! Думал, семья любящая у меня будет, домашний очаг. А столкнувшись с владыкой Никодимом, я по-другому стал представлять идеал служения Церкви. Понял, что необходимо полностью отдать себя Христу. Впервые владыку я увидел в 1963 году, когда он только был назначен на Ленинградскую кафедру. Он приезжал к нам на дачу, которую мы тогда хотели продавать ввиду тяжелого материального положения. А владыка хотел купить нашу дачу для епархии. Но впоследствии выяснилось, что это невозможно: туда иностранцев нельзя возить - полигон рядом. И тогда владыка купил дачу в Комарово.

У митрополита Никодима память была прекрасная, чудная. Он сразу меня вспомнил, когда 20 июля 1970 года папа привел меня к нему для благословления на поступление в Духовную семинарию. И владыка не только меня благословил поступать, но и дал добро мне у него иподиаконствовать.

Поступали в семинарию мы с Германом Ветровым, будущим епископом Царскосельским Маркеллом. Жили с ним в одной комнате № 28. Там все были ленинградцы. Её так и называли - «ленинградская комната». Раньше ведь ленинградцы должны были жить и ночевать в семинарии, отпрашиваясь домой лишь изредка, в увольнение, как курсанты в военных училищах. Нас училось всего 180 человек - в семинарии и в Академии. Когда у моей сестры намечалась свадьба, я два часа простоял в кабинете у инспектора семинарии отца Владимира Сорокина - прошение писал, чтобы мне разрешили ночевать дома после свадьбы моей сестры. Очень строго с этим было!

После поступления, когда владыка Никодим вернулся из Москвы, я стал у него иподиаконстовать. Будущий владыка Маркелл был книгодержцем у владыки, а я посошником, с посохом стоял. Но поскольку мне тогда уже исполнилось 18 лет, в октябре 1970-го мне пришла повестка в армию. В этом же году был призван и Герман, и наш общий друг Петя Лебедев, будущий игумен Пантелеимон.

- В каком роде войск вам довелось служить?

- Я служил в войсках Гражданской обороны, это химические войска. Наши «наследники» - МЧС. На всю Россию было таких пять полков всего. Я служил в учебном батальоне в Колпино. Отец ко мне приехал на принятие присяги. Спрашивают: «Кто-то из родителей хочет речь сказать?» Мой папа вышел, поприветствовал взвод. Потом было построение роты. Замполиту доложили: вот, человек хорошо говорит. И отец выступал уже перед ротой. Затем - построение полка. Замполит у меня спрашивает: «Ваш папа перед полком может выступить?» Папа соглашается. Полковник обьявляет: «Сейчас перед вами выступит… - и, уже обращаясь к отцу: - вы кто по профессии?» Отец отвечает: «Священник». Следует длинная, тяжелая пауза. «…Выступит товарищ Ишунин!» - наконец объявляет полковник.

Умирал отец во время моей армейской службы. Мне дали отпуск. Приехал прощаться с папой и митрополит Никодим, а личным секретарем у него тогда был нынешний Святейший Патриарах Кирилл. И вспоминается комнатка нашей старой квартиры. Папа лежит. Владыка Никодим сидит у его постели, нынешний Святейший стоит. Папа обращается к владыке: «Владыка, у меня к вам просьба. Не бросайте моего сына». Митрополит Никодим свое слово сдержал. До самой смерти он был со мной.

120 ВОПРОСОВ МОНАХУ

- В каком возрасте вы приняли решение о монашеском постриге?

- Мне тогда 23 года исполнилось. В 1974 году владыка Никодим сопровождал Святейшего патриарха Пимена в Болгарию. Поездка была ответственная, владыка переживал, и возвратился оттуда с очередным, четвертым, инфарктом. Он лежал в своей резиденции в Серебряном Бору, и я, как дежурный иподиакон, жил вместе с ним. Перед Рождеством, 23 декабря, приехали туда представители Духовной семинарии, Академии. Все тогда думали, что владыка уже не поправится. Я сидел возле лежащего в постели митрополита - и написал ему прошение на монашество. Он подписал: «Благословляю добрые намерения Володи». И отдал бумагу отцу Владимиру Сорокину, инспектору Ленинградских духовных школ. В январе владыка стал чувствовать себя лучше. Тогда он обратился к своему доктору: «Я здесь не поправлюсь, мне нужно вернуться в Ленинград, я буду там дома».

Но врачи отказывались перевозить владыку Никодима самолетом. Тогда решили ехать поездом, и я сопровождал митрополита с чемоданчиком медикаментов. Помню, нас на «Чайке» завезли на Ленинградский вокзал, мы сели в купе. Но там, в поезде, топили, зима же! А владыке дышать нечем, ему душно - человек с инфарктом. Тогда я подошел к проводнице, дал ей 25 рублей (по тем временам большие деньги) и попросил выключить титан. Другие пассажиры тут же начали волноваться: «Почему же не топят?» Проводница лишь разводила руками: «У нас что-то плохо работает». Таким образом нам удалось добраться до Ленинграда. Мы приехали - машину уже подогнали к перрону, посадили владыку и благополучно довезли до его покоев на набережной Обводного канала.

«Володя, - обратился ко мне владыка по приезде, - ты же прошение подавал. Давай-ка совершим твой монашеский постриг». А тогда, в декабре 1974 года, архимандрит Кирилл (Гундяев) вернулся из Женевы. И его назначили ректором Ленинградских духовных школ. Владыка предложил 16 января поехать нам втроем в Комарово. Будущий патриарх был за рулем. Вернувшись оттуда 17-го числа, владыка постриг меня в монахи: «Симон, постригается… Симон». А после пострига начал вдруг называть меня Петром. «Неужели он забыл, что меня Симоном назвал?» - подумал я. А потом он обратился так: «Симоне Ионин, любишь ли мя?» Оказалось, он меня в честь апостола Симона - Петра постриг.

После семинарии я поступил в Академию, будучи с 1 сентября 1975 года личным секретарем владыки Никодима. Поскольку я сопровождал владыку и в зарубежных поездках, и порой чаще мы бывали в Москве, чем в Ленинграде, я написал прошение о свободном посещении занятий. И все три года учебы я заочно, по мере подготовки, сдавал экзамены. Помню, пришел сдавать патрологию к нашему ректору, архимандриту Кириллу. Нужно было подготовить ответы на 120 вопросов. Он с первого как начал меня спрашивать - и до 60-го дошел! «Отец Кирилл, я устал», - говорю. «Хорошо, придешь завтра».

И на следующий день остальные 60 вопросов мне задал. И поставил «отлично».

В то время 24 часа в сутки я находился рядом с митрополитом Никодимом. Он отпускал меня домой всего раз в год, на мой день рождения. Архимандрит Кирилл уходил от владыки Никодима в первом часу ночи, я ему мерил давление, пульс. Тогда не было еще всех этих современных препаратов. И утром, когда отец Кирилл приходил, он спрашивал у меня: «Как владыка сегодня ночевал?» Я отвечаю: «Владыка сегодня ночевал хорошо. Только четыре раза меня поднимал ночью». То есть я четыре раза за ночь делал уколы владыке.

СЕКРЕТАРЬ МИТРОПОЛИТА

- Владыка Никодим отличался грозным нравом?

- Владыка был справедливым. У него было одно замечательное качество: незлопамятность. Помню такой случай. В Успенской крестовой церкви Митрополичьих покоев подходит ко мне иеромонах Сергий и испрашивает благословения: «Симон, а можно, после службы мы разговеемся здесь?» Я, подумав, разрешил. Приезжаем с владыкой Никодимом. С нами консул Франции со своей дочкой. Заходим в Академию и слышим пение. Подымаемся - а оно всё сильней и сильней. Доносится оно из покоев владыки Никодима. Заходим - а там отец Сергий с певчими сидит поет! «Симон, за мной! Кто позволил?» - владыка изменился в лице. «Владыка, простите, я», - отвечаю. «Ты что, здесь хозяин?!» - берет свой архиерейский посох… и на глазах всего духовенства за мной с этим жезлом бежит! А я - от него: в свою келью. Потом р-р-рраз! - эта палка о дверь моей комнаты разбивается, все разбегаются! «Симон! Иди за мной!» - приказывает владыка. Я прихожу. «Рассаживай гостей!». А у меня слезы текут. Потом, когда уже все разьехались, владыка к себе ушел. Вдруг - звонок от него! «Симон! Зови Сергия!» - требует владыка.

Подымаюсь к отцу Сергию. Сергий надевает подрясник, рясу, крест надевает. «Сергий, - говорю, - крест снимай! А то сейчас спустимся, владыка сам его с тебя снимет!» Митрополит уже лежит в постели, у него давление подскочило. Лекарствами пахнет. Он задает Сергию единственный вопрос: «Сергий! Это Симон разрешил?» Тот ответил: «Да», и пролепетал: «Владыка, простите». Владыка нас прогнал: «Вон отсюда!». Но ни разу больше про случай этот митрополит Никодим не вспоминал. Он всё высказал, с посохом за мной побегал. А потом - всё. Если уж простил, то простил.

- Будучи личным секретарем владыки Никодима, вы обладали определенной властью.

- Порой становилось так тяжело, что даже возникало желание попроситься уйти. Некоторые завидовали моему такому в чем-то высокому положению. Меня называли «Черный ангел». Потому что я мог прийти на любую лекцию, вызвать того или иного священника, преподавателя, професора к владыке Никодиму. И никто никогда не знал, зачем он вызывает: то ли за наперсным крестом, то ли за суровым наказанием. Только теперь я понимаю, что как личный секретарь мог очень на многое влиять, управляя всеми делами и встречами митрополита Никодима. Но я не пользовался своей властью, глядел только на самочувствие митрополита: сообщить ему новость сейчас и ждать, что подскочит давление, или отложить на потом.

- Вы постоянно сопровождали владыку Никодима в поездках за рубеж?

- В такие поездки митрополит уже не мог без меня ездить. Я входил в делегацию и патриарха Пимена, когда тот в Константинополь ездил, сопровождал владыку Никодима. Я до сих пор считаю: в том, что владыка скончался в Ватикане на приеме у Папы Римского, есть моя вина. Владыка всегда говорил: «Симонис, пока ты будешь со мной рядом, я буду жив…» А в тот раз поехать не получилось… Когда владыка скончался, ректор Духовной академии, нынешний Святейший Патриарх Кирилл, дал мне совет: «Езжай в Финляндию, в Ново-Валаамский монастырь, там попросили монаха». И на полгода я отправился в Финляндию. После Финляндии меня назначили в Карелию, я стал архимандритом, минуя игуменство.




Визит в Ленинград принцессы Нидерландов Беатрикс, 1973 год. Рядом с принцессой - митрополит Никодим, за ним - его иподиакон, будущий архиепископ Симон

http://aquaviva.ru/~wFVO7