"Хорошо-то как! Говорим и не боимся, что КГБ подслушает!"
Гайдпарк, http://gidepark.ru/user/611136197
У меня есть несколько приятельниц, бывших коллег. Мы не работаем вместе уже больше десяти лет, но старая дружба не ржавеет. Перезваниваемся, переписываемся по электронке, изредка встречаемся. С годами меняется не только внешность, но и радикализируются политические воззрения. Казалось бы, наоборот, с возрастом человек должен становиться мудрее и понимать, что вся злободневность - это суета сует, ан нет. Одна из приятельниц, психологически весьма образованная дама, обосновывает это тем, что время не умудряет, не делает личность лучше, а напротив, выпячивает недостатки.
С момента предыдущей встречи прошло полтора года. Сидели мы, представительницы советского среднего класса, «интеллигенция», пролетарии умственного труда, тогда в квартире Натальи, недалеко от Тверской. Это жилище она путем многочисленных обменов приобрела еще в СССР, переселясь таким образом из периферийного Чертанова в престижный район. И вот Лидия, бесспорный лидер нашей теплой компании, и замечает:
- Хорошо-то как! Говорим обо всём и не опасаемся, что КГБ подслушает.
И все закивали. Кроме меня. У меня возникло чувство противоречия. Ну как это: говорим и не опасаемся! А чего мы говорим такого, чего бы раньше себе не позволяли? Ну тандем, конечно, не обошли вниманием. А прежде запросто рассказывали анекдоты про Брежнева. Леонид Ильич произносит: «Добрый день, госпожа Индира Ганди!». Шёпот помощника: «Тетчер, Тетчер!» - Леонид Ильич снова: «Добрый день, госпожа Индира Ганди!». Помощник опять: «Да Тетчер же!». Брежнев: «Я и сам вижу, что Тетчер! Но у меня написано: «Индира Ганди!».
Еще в нашей среде популярностью пользовались анекдоты о евреях, которые слушали их и ржали вместе с нами, и рассказывали свежие. Помню, как в топы вошла житейская история, поведанная некогда Лидией, об одной своей знакомой, бытовой антисемитке, которая в 35 лет узнала от матери, что ее настоящий отец - представитель избранного народа, после чего превратилась в махровую сионистку и стала клеймить русский шовинизм.
Еще? Диссидентством никто не грешил, в самиздате не печатался, основы режима не подрывал, брюлики не скупал. Чего тогда бояться КГБ?
У меня все это в голове промелькнуло и я в диссонанс с общим настроением ляпнула:
- Нам-то хорошо! А страна - разваливается!
Воцарилось общее молчание. А я себя почувствовала так, будто в хорошем обществе допустила вульгарную бестактность.
После этого мы еще немного посидели, продолжая общение, но ощущение неуместности моей реплики так и висело в воздухе.
Умонастроения моих приятельниц известны мне давно, с 90-х годов. Они бегали «защищать» в 91-м Белый дом, а я нет. Да и за Ельцина я голосовала лишь однажды, еще в советское время, как за жертву партийного наезда. А больше - ни-ни. В том же 91-м, поздним августовским вечером Валентина, жена профсоюзного функционера, позвонила мне и с удивлением спросила, почему мы с мужем не на баррикадах? Сама она объяснила свое нахождение дома плохим самочувствием мужа. Ну что ж, политическое разномыслие не мешает нам продолжать наши отношения, принимая друг друга такими, как мы есть. Просто иногда искрит.
Встретились мы и в эти майские праздники. В кафе на Тверской. Уже вчетвером. Лидия, та, что про КГБ вспоминала, приболела. Оказалось, что в феврале внучка взяла ее в качестве няньки своего младенца на Гоа, где Лидия сильно отравилась и дважды попадала в больницу, вернулась чуть живая и до сих пор лечится. Возраст, что вы хотите. Кто-то посетовал на потребительское отношение внучки, потащившей не очень здоровую бабушку черт-те куда. Кто-то защитил внучку, заметив, что зато Лидия на Гоа побывала, а разве это возможно было в застойные советские годы?
Тамара, шестая наша приятельница, не пришла из-за приезда из Америки дочери, которая уже лет пятнадцать живет там с мужем-биологом, на родине появляется редко. Повидаться с матерью да еще два раза с деловым визитом - для искусственного, и успешного, зачатия детей, поскольку в США это стоит дорого.
Зашла речь о «марше миллионов». Наталья с восторгом рассказывала, как манифестанты сдирали с омоновцев шлемы и бросали их в воду. Она не могла удержаться от смеха. А я думала: она же мать, а омоновцы по годам ей приходятся детьми… И я против грубой силы, но наблюдая за маршем он-лайн видела, как бойцов правопорядка гвоздили по головам. Телекартинка общего побоища не доставляла никакой радости. Больше того, я испытывала горечь от того, что народ разделился на враждующие группы.
Наталья сообщила, что ее муж, несмотря на свой далеко не юный возраст, тоже ходит на акции либеральной оппозиции:
- Один глаз уже не видит, - не без гордости сказала она. - Говорю ему: «Хочешь, чтобы дали по башке и другой глаз ослеп?».
Наталья не один раз была в Америке, где обосновался на ПМЖ их сын, любит и восхищается Соединенными Штатами. На вопрос о сыне ответила, что с Россией он свое будущее не связывает, заниматься бизнесом здесь не сможет, так как не приучен уходить от налогов, а иначе тут нельзя.
- Как же это? - вдруг взвилась до этого молчавшая Валентина. - единственный сын и бросает вас. Подождал бы, пожил здесь, а уж потом отъехал в Америку.
- Ты что? Зачем ему ждать нашей смерти? - оскорбилась Наталья. - Что такое ты говоришь?
- Чушь! - встала на ее защиту и Галина, единственная из нас незамужняя и бездетная. - Сравнила: жить в Америке и в России.
У Галины в Америке живут семьи ее дяди, глубокого пенсионера, и племянника.
- Я не понимаю, - горячилась Валентина. - Ну как это можно уехать в чужую страну и жить без родных, без друзей? Что там делать? - В глубине души она подозревала, что приятельницы с детьми в Америке считали ее оставшегося в Москве сына неуспешным.
- Да там уже столько знакомых! - в голос одновременно воскликнули Наталья и Галина. - А потом, - продолжила Наталья, самая старшая из нас, - ладно с работой, но в России и стареть страшно. У-ух! - передёрнуло её. - Медицина недоступна, везде взятки. Не дай бог заболеть тяжело, сразу готовь гроб. У моей матери случился инсульт в 70 лет. Так как мы ни просили, в больницу ее не положили. Правильно она говорила: «Умирать надо здоровеньким». В Америке до 85 лет живут как огурчики, нормальной жизнью, а у нас в 70 лет - развалины.
- К моему дяде три раза в неделю социальный работник приходит, - перебила Галина. - После шунтирования почти в 90 лет он мне звонит и говорит, что обрел второе дыхание. А здесь когда у меня случился гипертонический криз, то фельдшер «скорой» позвонил в больницу и сказал, что надо женщину 52 лет положить, потому что высочайшее давление и плохие рефлексы. Я его поправляю, что мне 59, а он отмахнулся: «Скажут, что старая. Главное, чтобы приняли…».
Валентина слушала это с каменным лицом. Я была на ее стороне, но молчала. Жить надо в своей стране. Счет 2:2.
- И оппозиция ваша, все эти Немцовы и Хакамады, уже достала до печенок. Как хотите, а кроме Путина я никого не вижу? Зюганов, что ли? Надоел. Как он мерзко себя вел в дебатах с Прохоровым! Как хабалка последняя. Слова не давал Прохорову сказать, - начала кипятиться Валентина.
В общем, опять заискрило. Тут уже и я внесла свои три копейки, заметив, что те, кто ограбили народ, вообще должны помалкивать.
После некоторой паузы все спохватились и, не сговариваясь, закончили полемику.
Я предложила взять чай-кофе со сладким. На том и порешили. К богу, эту политику! Ну такое у нас расслоенное общество. До новых встреч, до новых дебатов.