Тварь я дрожащая или право имею?
Вполне вероятно, Путин сейчас очень радуется тому, что президент США назвал его убийцей. И пообещал ответить на действия Кремля.
Потому что это явно то, что способно потешить кремлевское самолюбие. И потому что последние лет двадцать главная мечта Путина состоит в том, чтобы его признали равным.
Трагедия 1991 года для него - это, среди прочего, история о том, как его страна оказалась исключена из мирового Политбюро. Была выброшена историей из чемпионского клуба и оказалась в числе аутсайдеров. Да, с ней ритуально считались, здоровались за руку и на дверь не показывали, но Россия при этом не могла претендовать на то отношение, на которое мог СССР.
Москва пыталась адаптироваться. Провозглашала себя частью Европы. Твердила о едином пространстве от Лиссабона до Владивостока. Ставила себе задачу догнать Португалию по уровню ВВП. Но затем случились революции в Грузии и Украине - и у Кремля случился рецидив.
Москва восприняла все происходящее, как вторжение в свою зону влияния. С раздражением обнаружила, что Запад рассматривает бывшие советские республики как суверенные государства! Которые, вдобавок, имеют право на собственное мнение и собственный выбор. Так 2004-й год стал предтечей 2008-го.
Уже через четыре года Россия вторгнется в Грузию. Путин прочтет «мюнхенскую речь» и станет упрекать Запад в двуличии. «Водяное перемирие» первой половины «нулевых» канет в лету. Москва начнет прощупывать границы допустимого и там, где не будет встречать отпор, станет двигаться дальше.
Но, несмотря на все ее попытки притвориться Советским Союзом, Запад упорно отказывался видеть в России СССР. Сказывалась слишком уж очевидная разница масштабов. Россия была слабее. Куда более зависимой. И куда менее конкурентной. Была страной, которая нарушает цивилизованные правила - но не настолько масштабно, чтобы с ней нельзя было решать локальные вопросы. Она шла для Брюсселя и США в длинном перечне региональных возмутителей спокойствия. Где-то между Турцией и Саудовской Аравией.
С одной стороны, для российского руководства такое положение дел было спасительным. Потому что позволяло и дальше паразитировать на мировом рынке. Но с другой стороны - оскорбительным. Если учесть амбиции выходцев из советских спецслужб. Ведь эти амбиции требовали, чтобы Россию воспринимали как равного.
И потому, не сумев стать равным союзником для Запада, Россия решила занять место главного врага.
Крым, Донбасс, Сирия. Вмешательство в чужие выборы. Химическое оружие в Европе. Попытки государственных переворотов на Балканах. Москва вела себя так, как, с ее точки зрения, должна вести себя суверенная сверхдержава. Нарушающая чужие границы и свято стерегущая свои собственные. Такой себе геополитический абьюзер. Трансграничный харрасмент.
Да, вероятно, в титуле «убийцы» для российского президента есть даже что-то лестное. Такая себе «достоевщина» - мол, право имею, а не тварь дрожащая. Наверное, куда более оскорбительными для него были слова Обамы, который заявил в августе 2013-го о том, что Путин на переговорах напоминает ему школьника, который скучает на задней парте, вместо того чтобы следить за разговором. Потому что в словах экс-президента США сквозила обесценивающая ирония, а Джо Байден выглядел и звучал вполне серьезно.
Вполне может быть, что за всей волной показного российского официального негодования скрывается затаенное торжество. Мол, наконец-то поняли, с кем имеют дело. Мол, наконец-то оценили, кто им противостоит. Такое себе дворовое мальчишество, когда статус подчеркивается масштабностью обвинения.
И нет ничего удивительного, что следом Путин сразу предлагает Байдену публичный диалог. Такую себе словесную дуэль с очевидной драматургией. В которой статус обвиняющего будет подчеркивать масштаб обвиняемого. А именно в этом и состоит затаенная мечта российского президента.
А потому да. Кремлю впору открывать шампанское. Их заметили. Прямо-таки по Гоголю. Мол, «скажите всем там вельможам разным: сенаторам и адмиралам, что вот, ваше сиятельство, живет в таком-то городе Петр Иванович Бобчинский».
Да только во всей этой фабрике статусного тщеславия есть лишь один неприятный момент.
Россия так долго и старательно пытается притворяться Советским Союзом, что есть риск, что ее мечта однажды сбудется. Что к ней присмотрятся. Оценят угрозы. И признают прямой и явной угрозой. В этот момент Москву ждет еще одно важное открытие. Которое вполне может оказаться судьбоносным.
Например, что по степени устойчивости Россия совсем не Советский Союз.__________________
Павел Казарин