не чокаясь
и душа в заветной лире
прах начнет переживать.
Он хотел, чтобы его звали Саша, а я все сбивался и переходил на «Вы» и на «Александр Андреевич». Он открывался людям сразу, и они мгновенно открывались ему навстречу. После концерта артисты ведут себя по разному - одни закрывают занавес и допускают к себе только по пропускам (и не надо осуждать за это - сначала надо пережить эти 2 часа на сцене, когда ты снял не только броню, но кожу вместе с ней), другие восполняют недосказанное (ибо кто может сказать о себе всё за 2 часа) и продолжают арию Кота Матроскина: «а я еще и крестом вышивать умею, и на машинке строчить» - и образ становится многогранным, и это тоже очень интересно. Но я еще не встречал второго такого, как Александр Дулов, кто после концерта часами распрашивает принимающих его людей, дает им возможность раскрыться, слушает, слушает жадно, оценивает их песни-стихи-рисунки-фотографии, просит показать, и спеть, и почитать, и сыграть еще, и поражается, и восхищается, и спорит всерьез. Непреходящий интерес к людям, к каждому отдельному человеку, и комплекс вины по отношению к самым близким - потому что им недодано внимания и любви. Счастлив, что мне было дано это видеть и переживать хотя бы два года - короткий период совместной работы с ним. Благодарю судьбу за то, что он вошел в мою жизнь, числю это в самых больших своих удачах. Слава Б-гу, успел ему это сказать, хотя бы по телефону, когда стало понятно, что на фестивали он уже не приедет. Очень хотел еще раз его увидеть. Не успел.
15 ноября весь день ныло сердце. Не болело, а как-то жало, как бывает после сильного спектакля. Не мог понять почему, пока жена не спросила: ты не смотрел сообщения в сети - сегодня умер Дулов. Четвертый день читаю посты и комментарии, смотрю выставленные фото и слушаю записи, и боль постепенно выходит слезами. А он бы, наверное, хотел, чтобы его вспоминали с улыбкой. А мы, все те, кто его не забудет, чьей частью он стал, наверное, мы и есть та заветная лира, в которой душа его уже начала переживать прах.
прах начнет переживать.
Он хотел, чтобы его звали Саша, а я все сбивался и переходил на «Вы» и на «Александр Андреевич». Он открывался людям сразу, и они мгновенно открывались ему навстречу. После концерта артисты ведут себя по разному - одни закрывают занавес и допускают к себе только по пропускам (и не надо осуждать за это - сначала надо пережить эти 2 часа на сцене, когда ты снял не только броню, но кожу вместе с ней), другие восполняют недосказанное (ибо кто может сказать о себе всё за 2 часа) и продолжают арию Кота Матроскина: «а я еще и крестом вышивать умею, и на машинке строчить» - и образ становится многогранным, и это тоже очень интересно. Но я еще не встречал второго такого, как Александр Дулов, кто после концерта часами распрашивает принимающих его людей, дает им возможность раскрыться, слушает, слушает жадно, оценивает их песни-стихи-рисунки-фотографии, просит показать, и спеть, и почитать, и сыграть еще, и поражается, и восхищается, и спорит всерьез. Непреходящий интерес к людям, к каждому отдельному человеку, и комплекс вины по отношению к самым близким - потому что им недодано внимания и любви. Счастлив, что мне было дано это видеть и переживать хотя бы два года - короткий период совместной работы с ним. Благодарю судьбу за то, что он вошел в мою жизнь, числю это в самых больших своих удачах. Слава Б-гу, успел ему это сказать, хотя бы по телефону, когда стало понятно, что на фестивали он уже не приедет. Очень хотел еще раз его увидеть. Не успел.
15 ноября весь день ныло сердце. Не болело, а как-то жало, как бывает после сильного спектакля. Не мог понять почему, пока жена не спросила: ты не смотрел сообщения в сети - сегодня умер Дулов. Четвертый день читаю посты и комментарии, смотрю выставленные фото и слушаю записи, и боль постепенно выходит слезами. А он бы, наверное, хотел, чтобы его вспоминали с улыбкой. А мы, все те, кто его не забудет, чьей частью он стал, наверное, мы и есть та заветная лира, в которой душа его уже начала переживать прах.