вечность и лето
мир до изобретения добра и зла, где значение равняется звучанию.
автобус полон солнца, счастья, школьников. он несется через поля и виноградники, падает в пропасть и всякий раз взлетает.
здесь все по-настоящему, как быть не может и не должно, как если бы в супилинне на улицах росли дыни и помидоры,
а здесь и правда растут, только улицы имени че гевары и данте алигьери.
ох уж эта италия, которая раз за разом доказывает, что мир проще, чем кажется, и в «вареных сливках» ты не сразу узнаешь панна коту.
ты не сразу узнаешь себя в зеркале, где лицо загорелей, а спина всё прямей, а в море ты вообще другой человек или какая-то древняя рыба.
простые вечные вещи, как то, что старушка с тележкой снова заскочит в автобус на 19:10 где-то у памятника барону и снова выйдет прямо после газетного киоска;
как неизбежно вкусный кофе в привокзальном кафе и апеннины в утренней дымке;
как травы, деревья и кусты, которые лезут в окно и шепчут самые верные слова:
«ты ничего не значишь».
автобус полон солнца, счастья, школьников. он несется через поля и виноградники, падает в пропасть и всякий раз взлетает.
здесь все по-настоящему, как быть не может и не должно, как если бы в супилинне на улицах росли дыни и помидоры,
а здесь и правда растут, только улицы имени че гевары и данте алигьери.
ох уж эта италия, которая раз за разом доказывает, что мир проще, чем кажется, и в «вареных сливках» ты не сразу узнаешь панна коту.
ты не сразу узнаешь себя в зеркале, где лицо загорелей, а спина всё прямей, а в море ты вообще другой человек или какая-то древняя рыба.
простые вечные вещи, как то, что старушка с тележкой снова заскочит в автобус на 19:10 где-то у памятника барону и снова выйдет прямо после газетного киоска;
как неизбежно вкусный кофе в привокзальном кафе и апеннины в утренней дымке;
как травы, деревья и кусты, которые лезут в окно и шепчут самые верные слова:
«ты ничего не значишь».