(no subject)
Порфирий ласково вгляделся в толпу прихожан. Болезные выли, рыдали, чавкали неумещающимися в ротовой полости языками и/или суетливо ползали по полу. Прочие прихожане взирали к алтарю посредством исполненных пассивной надежды очей.
-- Вот ты, обратился Порфирий к женщине, сохранявшей элементы былой красоты и внешне представлявшей собою помесь Родины-мать-зовет с зеленоглазой афганской девочкой, находкой фотографа Стива МакКарри, -- на что жалуемся? На руках у афганской Родины нехорошо запищало крохотное существо: то была ейная годовалая дщерь, именем Гудрун.
-- Она, батюшко, недомогае трохе, подупала на здровью: кеды ей дзядек умарл, левем окем зезовать зазнычала...
-- Что, прямо так сразу и начала?
-- Так, так - беспосредне на киркуте и окосела.
-- Да как же ж ты, дура, с младенцем таким на кладбище-то пошла? возмутился Порфирий, -- нехорошо это, примета недобрая, дитя-то на кладбище таскать! хуже, поди, только земли кладбищенской наесться...
-- А поела она там земли, так... але трохе... з гробу,-- совсем уже удрученным голосом ответствовала беженка.
Покачал батюшка головушкой, да и произнёс во выздоровление очумелой крохи святыя молитвы, и се вырвало у крохи зловонным суслом, вредный дух с рокотом и воем из нея же изшед, в мире преставилась маленькая землежорка.
-- Следующий кто? Руку тянем! - моментально продолжил процедуральную часть руководитель.
-- Мне, отче, мне! судорожно протянула черноокая красавица. Одета она была небогато, но со вкусом, а краниометрически ее можно было бы отнести к альпийской расе.
-- У тебя-то что?
-- Да влюбилась я, ходила вся счастливая, а давеча пролюбнями пошла.
Скинув шубку, девушка предъявила публике просто нечеловеческие пролюбни и горько захныкала.
-- Поможем тебе! воспрянул главный, и зачитал кусок из книжки. Тотчас же у молодухи всё аккуратно засвищевалося.
-- Вот ты, обратился Порфирий к женщине, сохранявшей элементы былой красоты и внешне представлявшей собою помесь Родины-мать-зовет с зеленоглазой афганской девочкой, находкой фотографа Стива МакКарри, -- на что жалуемся? На руках у афганской Родины нехорошо запищало крохотное существо: то была ейная годовалая дщерь, именем Гудрун.
-- Она, батюшко, недомогае трохе, подупала на здровью: кеды ей дзядек умарл, левем окем зезовать зазнычала...
-- Что, прямо так сразу и начала?
-- Так, так - беспосредне на киркуте и окосела.
-- Да как же ж ты, дура, с младенцем таким на кладбище-то пошла? возмутился Порфирий, -- нехорошо это, примета недобрая, дитя-то на кладбище таскать! хуже, поди, только земли кладбищенской наесться...
-- А поела она там земли, так... але трохе... з гробу,-- совсем уже удрученным голосом ответствовала беженка.
Покачал батюшка головушкой, да и произнёс во выздоровление очумелой крохи святыя молитвы, и се вырвало у крохи зловонным суслом, вредный дух с рокотом и воем из нея же изшед, в мире преставилась маленькая землежорка.
-- Следующий кто? Руку тянем! - моментально продолжил процедуральную часть руководитель.
-- Мне, отче, мне! судорожно протянула черноокая красавица. Одета она была небогато, но со вкусом, а краниометрически ее можно было бы отнести к альпийской расе.
-- У тебя-то что?
-- Да влюбилась я, ходила вся счастливая, а давеча пролюбнями пошла.
Скинув шубку, девушка предъявила публике просто нечеловеческие пролюбни и горько захныкала.
-- Поможем тебе! воспрянул главный, и зачитал кусок из книжки. Тотчас же у молодухи всё аккуратно засвищевалося.