Паралич
* * *
Человек осторожно выглянул в окно. Цепким взглядом опытного художника он оглядел сложившуюся композицию. Картина получалась достаточно безрадостная. Дом со всех сторон был окружен полицией и гвардейцами.Мужчина вздохнул, обдумывая ситуацию. При этом он сильно закашлялся. Дым ел горло и глаза. Жар огня обжигал кожу. Если он не скроется как можно скорее, то зажарится, как минога.
Мужчина снова выглянул в окно. Что за зеваки прячутся вон за тем домом? Особенно ему не понравился человек в цилиндре, регулярно выглядывавший из-за угла. Человек в горящем доме сделал шаг вглубь комнаты, чтобы его было не так заметно с улицы, прицелился во владельца цилиндра, нажал два раза на спусковой крючок. Но слезы из-за дыма застилали глаза, помешав нормально прицелиться. Мужчина видел, как пули высекли искры из булыжника.
В ответ загрохотали револьверы и карабины, пытаясь достать маленького человечка, пошедшего против целой Империи.
Стрелок кинулся под прикрытие стенки. Больше оставаться в доме было нельзя, того и гляди обрушатся перекрытия, и его погребет под обгоревшими развалинами. Человек высунул руку и наудачу выпустил остатки магазина в сторону зевак, чтобы попугать толпу. Сразу же за последним выстрелом он набрал полную грудь воздуха и бросился к выходной двери. Краем глаза мужчина заметил, как шелковый дорогой цилиндр катится по булыжнику мостовой. Отлично, ему все-таки удалось сбить спесь с того напыщенного индюка, который носил его на своей голове.
Мужчина сбежал вниз по лестнице. Нижние комнаты были заполнены дымом. Если он не найдет люк в подвал, то просто-напросто задохнется.
Человек шарил с закрытыми глазами по полу, пытаясь нащупать ручку. Случайно наткнулся на что-то тяжелое и мягкое. Это был один из его товарищей. Мужчина машинально общупал карманы мертвеца. Нашел две полных обоймы, засунул их в свою куртку. Потом перевернул тело. Вот он - люк в подвал!
На остатках воздуха, с горящими глазами и легкими беглец отвалил люк, кубарем скатился вниз в подпол. Здесь дыма не было, и он смог отдышаться.
Мужчина оглядел полутемную яму подвала. Осмотревшись, он заметил остатки угольной кучи. Взобравшись на нее, человек оказался перед железными дверцами угольного сброса. Ухватившись за кирпичную кладку, упершись носком ботинка в стену, мужчина подтянулся, лег животом на край кирпичного ската, освободив руки. Легкий толчок, какая удача! Дверцы не были заперты. К счастью, ширина угольного сброса позволяла протиснуться на улицу.
Подтягивая себя руками, человек взобрался повыше. Он аккуратно развел дверцы руками, настолько, чтобы образовавшейся щели было достаточно для осмотра улицы. Люк выходил на задний двор, вдали от внимательных глаз. Единственный полицейский, охранявший черный вход, больше обращал внимание на разгоравшийся пожар, чем на подвальные окна.
Дождавшись, когда блюститель закона отойдет подальше, чтобы охватить взглядом буйство огня, наш беглец ужом проскользнул между створками угольного сброса, метнулся к ближайшему углу соседнего здания и затаился, как только оказался скрытым от случайного взгляда полицейского. Немного отдышавшись, он встал, оправил свою одежду, охолаживая себя чтобы не сорваться на бег, спокойными медленными шагами пошел к выходу со двора.
Когда человек выходил из ворот, на него свистнул другой полицейский. С остановившимся сердцем он остановился и повернул голову в сторону бобби. Тот дубинкой замахал, чтобы прохожий поскорее убирался из зоны обстрела. Разумеется, мужчина не преминул воспользоваться настоятельной рекомендацией стража порядка и скорыми шагами затерялся в кривых улочках лондонских трущоб.
* * *
В юности он очень любил поспать. Все годы учебы он мечтал о двух вещах - обратить на себя благожелательное внимание отца и выспаться. Теперь он просыпается рано - в семь часов утра он не только просыпается, но уже нажимает кнопку вызова камердинера.
Седой мужчина приносит рукомойник с теплой водой и сноровисто обтирает грузноватое тело хозяина. Потом чашечка кофе и непременная сигара.
После этого приходит черед массажиста. Крепкие руки растирают, мнут, давят, простукивают бесчувственное тело, разгоняя застоявшуюся кровь по парализованному туловищу и ногам. Эту процедуру приходится проводить три раза в день, чтобы избежать пролежней.
В девять часов, как всегда входит Кошечка, пожелать доброго утра, справиться о самочувствии, посетовать на шалости детей, обсудить дневные дела.
Ему несколько неудобно, когда она видит его неподвижные ноги под руками массажиста. Он чувствует себя неловко, что бедняжка Клем добровольно заточила себя вместе с ним в этом поместье, старается наладить его быт, разыскивает новых врачей. От раздумий о своей любимой жене его мысль плавно переходит на воспоминания о том, как он стал паралитиком.
Человек вспоминает, как он выглядывал из-за кирпичной стены, наблюдая за бестолковыми действиями полицейских, окруживших здание. Его раздражала их неловкость, медлительность, неумелость. Он сравнивал окружающую бессмысленную суету полицейских с четкими отлаженными действиями привычных ему военных. Он испытывал злость, досаду и раздражение. Все, все необходимо переделывать, реформировать, дисциплинировать и обучать.
В нескольких сантиметрах от его ступни пуля щелкнула по булыжнику мостовой. Человек не привык кланяться под пулями. Ему ли, участнику нескольких столкновений с опытными бойцами-африканерами, испугаться пули какого-то бандита?! В следующий момент раздалось еще несколько выстрелов. Потом он почувствовал жгучую боль во всем теле, тусклое лондонское Солнце пропало, погружая окружающий мир в темноту.
Больница пахла спиртом, бензином, йодом, кровью и человеческими испражнениями. Его щупают холодные руки доктора. На окне висят черные стеклянные фотопластины икс-снимков. Он знает, о холоде докторских рук, потому что врач первыми ощупал его руки и шею. Человек ничего не чувствует ниже плеч…
Пуля срикошетировала то ли от булыжника мостовой, то ли от кирпича стены и застряла в позвоночнике.
Друзья и товарищи по партии не бросили его, разыскивали докторов, поддерживали заказами статей для газет и речей для публичных выступлений.
Пару лет назад они пустили шляпу по кругу и пригласили русского ученого. Как его там… Павлофф. Приехал невысокий бородач, похожий на седого лепрекона, внимательнейшим образом прочел все заметки других врачей, с лупой у глаза изучил икс-снимки, больше часа ощупывал, мял, давил парализованные спину и ноги. Потом выпил целый чайник чая, извинился, признался, что в данном случае он бессилен, попросил оплатить только проживание, обеды и гостиницу. В отличие от лондонских кровососов.
Другой приятель умудрился привезти известную русскую балерину, имя которой странным образом совпадало с именем профессора. Кошечка Клем в первый момент взревновала попыткам балерины грациозной курицей окружить больного своей заботой и уходом. Но, разглядев на лице мужа терпеливое раздражение, вызванное излишней и навязчивой добросердечностью балерины, успокоилась и, даже, взяла ее под свою опеку.
Все это человек вспоминает, пока массажист проводит свои процедуры.
Легкий завтрак.
За завтраком мужчина просматривает телеграфные сообщения и газеты. Хлопоты по установке отдельного телеграфного поста обошлись в немалые деньги. В телеграфной комнате был даже беленограф. Немалых денег стоила регулярная подписка на Рейтер. Впрочем, отправка телеграмм местными жителями частично компенсирует расходы.
После завтрака камердинер перекатывает кресло в рабочий кабинет, и человек приступает к работе.
Первое время ему помогал секретарь. Но, выяснилось, что чем больше мозг занят работой, тем меньше остается времени думать о своей немощности. В результате, от услуг секретаря вежливо отказались, предоставив самые лучшие рекомендации и приличную премию.
Стол пришлось доработать под заказ, чтобы удобно было достать любую нужную книгу или лист бумаги, оставаясь в кресле.
Человек ведет обширную переписку, пишет статьи для нескольких газет, подготавливает речи для своих соратников по партии, у него есть парочка контрактов с издательствами, они ожидают его книги по истории. Весь день мужчины занят и расписан по минутам.
Сегодня он подвинул к себе печатную машинку, вставил чистый лист, на минуту задумался, потом начал выстукивать:
«1914 г., май, 3-е,
Первому Лорду Адмиралтейства,
сэру Артуру Бальфуру…»
* * *
Сэр Артур Джеймс Бальфур, первый Лорд Адмиралтейства, член Королевского общества, член Парламента, заместитель лейтенанта округа Росс-Шира, лежал на кушетке с закрытыми глазами и отдыхал после рабочего дня, полного проблем и забот.
Негромко щелкнул замок открывающейся двери. Практически бесшумно по полу прошелестели шаги секретаря:
-- Сэр Артур, вам пришло очередное письмо от мистера Уинстона Черчилля.
Лицо Лорда Бальфура скривилось, словно ему пришлось съесть лимон целиком, да еще и при больном зубе.
-- Что он пишет?
-- Он предлагает использовать самолеты военно-морского крыла не только в качестве разведчиков, но и для нанесения ударов по кораблям противникам. Он считает, что нужно строить самолеты размеров и грузоподъемности, такой, чтобы носить средства уничтожения, достаточные для уничтожения крейсеров, а желательно и линейных кораблей. Также он предлагает использовать самолеты для потопления подводных лодок.
-- Интересно, как мы на эти тряпичные этажерки поставим пушку достаточного калибра?.. Что он предлагал до этого?
-- В прошлом письме мистер Уинстон Черчилль пытался обосновать необходимость перевода наших кораблей на нефтяное топливо.
-- И это при том, что у нас топливные базы заполнены первосортным углем?!
-- Да, сэр…
-- А своему преемнику он рекомендовал провести какую-то реформу тюрем… Мистер Либс, запомните, пожалуйста. Мистер Уинстон Черчилль все еще не оправился после тяжелого ранения. Его мышление все еще в спутанном состоянии… Мистер Либс, с этого дня вы можете отправлять письма мистера Уинстона Черчилля в архив, не распечатывая…