Ирвин Шоу "Молодые львы"

Nov 17, 2013 04:07

Только закрыла книгу.

В самом конце, как контрольный выстрел: (сцена в освобожденном концлагере)

"Когда они вернулись в кабинет коменданта, к капитану привели какого‑то старика. По крайней мере, он выглядел стариком. Он весь сгорбился, длинные желтые руки были так худы, что казались полупрозрачными. Трудно было, конечно, судить о его летах, потому что почти все в лагере выглядели стариками или не имеющими возраста.
- Меня зовут, - медленно говорил старик по‑английски, - Джозеф Силверсон. Я раввин. Я единственный раввин в лагере…
- Так, - отозвался капитан Грин, не отрывая глаз от бумаги, на которой он писал заявку на медикаменты.
- Я не хочу беспокоить господина офицера, - сказал раввин, - но позвольте мне обратиться с просьбой.
- Да? - Капитан Грин так и не взглянул на раввина. Он сидел, сняв каску и китель. Ремень висел на спинке стула. Он был похож на клерка товарного склада, занятого проверкой накладных.
- Многие тысячи евреев, - продолжал раввин, медленно и тщательно выговаривая слова, - умерли в этом лагере, и еще несколько сот, лежащих там… - он сделал легкий взмах своей прозрачной рукой в направлении окна, - умрут не сегодня‑завтра…..Им ничем нельзя помочь. Нельзя помочь физически. Я понимаю. Мы все понимаем. Даже они это понимают. Они на втором плане, и надо сосредоточить все усилия на тех, кто будет жить. Нельзя даже сказать, что они несчастны. Они умирают свободными, в этом большая радость. Я прошу позволить нам одну роскошь. - Майкл понял, что раввин пытается улыбнуться. У него были огромные, впалые зеленые глаза, горевшие ровным пламенем на тонком лице, под высоким, изрезанным морщинами лбом. - Я прошу разрешения собрать всех нас, живых и тех, кто лежит там, - снова взмах рукой, - без надежды на выздоровление, и совершить молебствие. Помолиться за тех, кто нашел здесь свой конец.
Капитан Грин все еще не поднимал глаз. Он кончил писать, но продолжал сидеть, устало склонив голову. Казалось, он уснул.
- Здесь еще ни разу не было богослужения для нас, - мягко сказал раввин, - и столько тысяч ушло…
- Разрешите мне. - Это был албанский дипломат, проявивший такое рвение в выполнении распоряжений Грина. Он стал рядом с раввином и, склонившись над столом капитана, быстро заговорил четким языком дипломата. - Я не люблю вмешиваться, капитан. Я понимаю, почему раввин обращается с такой просьбой. Но сейчас не время для этого. Я европеец. Я провел здесь много лет и понимаю то, что, может быть, не понятно капитану. Повторяю, я не люблю вмешиваться, но считаю нежелательным давать разрешение на проведение публичного еврейского богослужения в этом месте. - Албанец замолчал в ожидании ответа Грина. Но Грин ничего не ответил. Он сидел за столом, слегка кивая головой, как человек, который вот‑вот должен проснуться.
- Капитан, возможно, не учитывает настроений, - торопливо продолжал албанец. - Настроений, существующих в Европе, в таком лагере, как этот. Каковы бы ни были причины, - плавно текла его речь, - будь они справедливы или нет, но такие настроения существуют. Это факт. Если вы позволите этому господину отправлять свои религиозные обряды, я не ручаюсь за последствия. Я считаю своим долгом вас предупредить: будут беспорядки, будет насилие, кровопролитие. Другие заключенные не потерпят этого…"

Я никак не могу для себя найти ответ, почему, погрузившись в этот ад в прошлом веке, мы идем по тому же пути? Притом, что вот они, эти трупы, еще дымятся. И абсолютно ясно, что сегодня - это евреи, завтра - с неправильным разрезом глаз, последзавтра - те, кто в очках.
Каждый раз, когда я слышу подобные лозунги...я не могу понять, что еще можно сделать, как еще показать, что это дорога в пропасть

разумное и вечное

Previous post Next post
Up