"Очень посредственный писатель рукой" - 2
Кстати, правильно один комментатор написал: смена Владимиру Бушину - есть!
Критика как РАССТРЕЛ, чтобы не осталось "ничего живого" от того, кто пробует себя морально над кем-то вознести.
И остроумно при этом.
Это именно Бушин - не Кара-Мурза, не Пыхалов, не Кожинов....
Оригинал взят у remi_meisner в "Очень посредственный писатель рукой" - 2
Сегодня мы снова поговорим о Чернышевском.
Плеханов писал об этом выдающемся мыслителе: "Ни разу ни один из реакционеров даже не попытался опровергнуть хотя бы некоторую часть его учений. Отчего же это? Оттого ли, что у них не было охоты спорить с ним? Как бы не так! Им очень хотелось бы опровергнуть его, но на беду свою они умели лишь писать пошлости".
Георгий Валентинович, у нас есть отличное подтверждление твоим словам! Отвратительный текст о Чернышевском, состоящий из пошлостей чуть менее, чем полностью. Текст этот, напомню моим читателям, напейсал Сирожа Вильянов - совеременный реакционер, воинствующий невежда, пошляк, широко известный в узких кругах обзорщик компьютерного софта ртом.
В прошлый раз мы остановились на утверждении Сирожи, будто Чернышевский предлагал свою жену друзьям и знакомым. То есть сам Сирожа пишет об этом гораздо более развязно и цинично:
"Любимец Владимира Ильича регулярно предлагал друзьям и знакомым оприходовать свою жену".
Регулярно предлагал, сцуко. Это, интересно, что значит? Каждый вечер? Или по три раза в неделю? Скажи нам, Сирожа, сколько раз в неделю Чернышевский предлагал "друзьям и знакомым" женщину, о которой писал в своём дневнике: "Несмотря на то, что ревность решительно не в моем характере, я чувствую, что ревную ее, хотя без всякой причины конечно, т.-е. не то, что ревную, а мне завидно, мне жаль, если она хоть частичку своей мысли обратит с любовью на другого"? Единственную женщину в своей жизни? Женщину, из-за которой завёл отдельный дневник - "Дневник моих отношений с тою, которая теперь составляет моё счастье"?
Как часто Чернышевский звал своих знакомых эту женщину "оприходовать"? И поясни заодно, что это были за знакомые? Некрасов? Костомаров? Достоевский? Добролюбов? Всё-таки животное ты, Сирожа. Ей-богу, не хотел так браниться, но ты просто-таки не оставил другого выбора рецензенту! Так что вот тебе, Сирожа, руководство к действию:
Ну ладно, оставим ругань и вернёмся к обзору сирожиных врак. Сироже Чернышевский не нравится, потому Сирожа над Чернышевским отчаянно глумится. А нам, сознательным и идейным великорусским пролетариям, нравится Чернышевский, зато не нравится Сирожа, поэтому мы будем глумиться над Сирожей. Тем более, что поводов для глумления Сирожа даёт предостаточно.
Также Чернышевский считал себя крутым англофилом, и старательно учил английский язык, чтобы читать любимых авторов в оригинале. И думал, что выучил в совершенстве. Но однажды автора занесло в Лондон - извиняться перед знаменитым диссидентом того времени Герценом за какую-то чушь, опубликованную в журнале «Колокол».
Так, стопЭ, стопЭ... Чернышевский извинялся перед Герценом за "чушь", опубликованную в "Колоколе" - журнале Герцена? Чё за шиза? У меня есть версия, откуда эта дурка взялась. Дело в том, что Сирожа - безграмотный халтурщик, который о жизни и творчестве Чернышевского ни овоща не знает. Когда Сирожа готовил свой мерзкий пасквиль, он прочитал в Википедии, что Чернышевский "ездил в Лондон к Герцену для объяснения по поводу статьи «Very dangerous!» («Очень опасно!»), напечатанной в «Колоколе»". Искать статью, выяснять, кто был её автором, изучать обстоятельства ссоры Герцена с Чернышевским Сироже было лениво, потому он написал то, что написал. В реальности дело было так: Герцен написал оскорбительную статью о руководстве журнала "Современник" - за то, что журнал нападал на многих видных "оппозиционеров" того времени (и правильно нападал, кстати, ведь не все оппозиционеры одинаково полезны, сегодня мы отлично это понимаем). Герцен объявил, что сотрудники "Современника", мол, "находятся под наитием цензурного триумвирата", уподобил честных людей подлецам типа Булгарина и Греча. И Чернышевский ездил в Англию не "извиняться", а наоборот - требовать извинений. Но какая мегаисторику Сироже Вильянову разница? Ну, подумаешь - не в лотерею, а в преферанс, не "Волгу", а сто рублей, не выиграл, а проиграл. Сирожа писал текст и делал ролик для своих единомышленников (то есть для ушлёпков, которые историю родной страны не знают и знать не хотят), а это ребята не слишком привередливые - сожрут и так.
По прибытию в свободную Британию Чернышевский принялся разговаривать с аборигенами на чистейшем английском, но тут вдруг выяснилось, что аборигены его не понимают. Вообще. Как показало дальнейшее разбирательство, английский был выучен Чернышевским по книгам и словарям. И будучи глубоко уверенным в своих знаниях, он ни разу не попробовал проверить их в беседе с каким-нибудь англичанином, коих в Петербурге, в общем-то, хватало. Этот характерный штрих многое говорит о личности и уровне знаний революционера-демократа.
Чернышевский читал в подлиннике Локка, Гоббса, Юма, Смита, Милля, переводил на русский романы Диккенса, а вот разговорный английский у Николая Гавриловича был слабоват (допустим, что тут Сирожа не соврал и не высосал весь этот эпизод из грязного пальца - понимаю, что такое представить сложно, но мы вообразим, будто раньше Сирожу не знали). И что же такой вот "штрих" расскажет нам о личности революционера-демократа? Сам Сирожа, к примеру, на родном языке толком писать не может ("в масштабах русскоязычного пространства" - это платиновый фонд цитат, гы-гы-гы!!!))))), хотя говорит весьма бойко. Подобные проблемы бывают у многих людей, изучающих иностранные языки. Дмитрий Юрьевич Пучков, на сайте которого Вильянов свой высер разместил, говорил, емнип, что и у него похожая проблема с разговорным английским. Что наличие такой проблемы говорит о личности Гоблина? А, Сирожа? Кстате, сам-то Сирожа, на скольких языках может философские трактаты читать? ;))) Минимум на трёх, даже не сомневаюсь.
Далее Сирожа совершает огромную ошибку. Говоря о распущенности Чернышевского или о неудачной попытке Николая Гавриловича поговорить с англичанами на аглицком, Сирожа ни на какие источники не ссылается. Предполагается, что мы будем верить этому симпатичному молодому человеку на слово. А тут - "прокол разведчика". Сирожа сослался на конкретное произведение Чернышевского.
В 1861 году из-под пера автора вышла прокламация «Барским крестьянам от их доброжелателей поклон», где содержатся оскорбления в адрес царя Александра II и его реформ, а также яростная чушь о том, как все замечательно на Западе. В конце Чернышевский предлагает копить силы и ждать его сигнала на начало народного восстания.
Зачем ты так, Сирожа? Ведь прокламацию "Барским крестьянам от их доброжелателей поклон" легко найти в сети! И можно запросто убедиться - никаких "оскорблений в адрес царя Александра II" в прокламации нет. Личность царя Чернышевский вообще не трогает. Единственное оценочное суждение по поводу монарха: "Сам-то он кто такой, коли не тот же помещик? Удельные-то крестьяне чьи же? Ведь они его крестьяне крепостные. Да и вас-то в крепостные помещикам все цари же отдали, иных давно, так что вам уж и не памятно; а других не больно давно, так что деды помнят, прабабка нонешнего царя Екатерина отдала в крепостные из вольных. А есть еще такие неразумные, что ее матушкою Екатериною величают. Хороша матушка, детей в кабалу отдала. Вы у помещиков крепостные, а помещики у царя слуги, он над ними помещик. Значит, что он, что они - все одно. А сами знаете, собака собаку не ест. Ну, царь и держит барскую сторону". И - где тут оскорбления? Где тут хоть слово лжи? Касаемо же реформ - да, Чернышевскому не нравились планы правящего класса ограбить "освобождаемых" крестьян до нитки. Николай Гаврилович хорошо понимал смысл и суть царской "милости". Он понимал, к чему приведёт отмена крепостного права "по-царски". И пытался объяснить понятое своим тёмным, неграмотным соотечественникам, многие из которых искренне полагали, что гром гремит от того, что Илья-Пророк по небу в огненной колеснице едет.
Не скоро же воли вы дождетесь, - малые мальчики до бороды аль и до седых волос дожить успеют, покуда воля-то прийдет по тем порядкам, какие царь заводит. Ну, а покуда она прийдет, что с вашей землею будет? А вот что с нею будет. Когда отмежевывать станут, обрезывать ее велено против того, что у вас прежде было, в иных селах четвертую долю отрежут из прежнего, в иных третью, а в иных и целую половину, а то и больше, как придется где. Это еще без плутовства от помещиков, да без потачки им от межевщиков, - по самому царскому указу. А без потачки помещикам межевщики делать не станут, ведь им за то помещики станут деньги давать; оно и выйдет, что они оставят вам земли меньше, чем наполовину против прежней: где было на тягло по две десятины в поле, оставят меньше одной десятины. И за одну десятину, либо меньше, мужик справляй барщину почти что такую же, как прежде за две десятины, либо оброк плати почти такой же, как прежде за две десятины. Ну, а как мужику обойтись половиной земли? Значит, должен будет прийти к барину просить: дай, дескать, землицы побольше, больно мало мне под хлеб по царскому указу оставили. А помещик скажет: мне за нее прибавочную барщину справляй, либо прибавочный оброк давай. Да и заломит с мужика, сколько хочет. А мужику уйти от него нельзя, а прокормиться с одной земли, какая оставлена ему по отмежевке, тоже нельзя. Ну, мужик на все и будет согласен, чего барин потребует. Вот оно и выйдет, что нагрузит на него барин барщину больше нонешней, либо оброк тяжеле нонешнего. Да за одну ли пашню надбавка будет? Нет, ты барину и за луга подавай, ведь сенокос-то, почитай что весь отнимут у мужика по царскому указу. И за лес барин с мужика возьмет, ведь лес-то, почитай, что во всех селах отнимут: сказано в указе, что лес барское добро, а мужик и валежнику подобрать не смей, коли барину за то не заплатит. Где в речке или в озере рыбу ловили, и за то барин станет брать. Да за все, чего ты ни коснись, за все станет с мужика барин либо к барщине, либо к оброку надбавки требовать. Все до последней нитки будет барин драть с мужика. Просто сказать, всех в нищие поворотят помещики по царскому указу.
Вот так негодяй Чернышевский "оболгал и оскорбил царя, замышлявшего дать крестьянам Волю", ага. Что же, сравним мрачные "пророчества" Чернышевского с тем, как крестьяне РКМП сами описывали свою жизнь через полвека после замечательных реформ "царя-освободителя". Снимаем с полки сборник документов "Приговоры и наказы крестьян центральной части России 1905-1907 гг". И сравниваем.
Крестьяне пишут:
Крестьянин не имеет ни должного количества пахотной земли, ни бревешка леса, а тем более пастбищ для скота.Кругом нас находится несколько сот десятин владельческих земель, но эти земли не только не облегчают жизнь крестьянина, а часто разоряют его штрафами за случайно забредший скот или другие неизбежные проступки.
Заявление крестьян 2-го Бело-городского общества Балахнинского уезда Нижегородской губернии в Совет министров.
Высочайшей Волею Святого Благодетеля Нашего Царя Освободителя, Александра II на нашей Св. Руси было отменено крепостное право. С отмены крепостного права земля помещиков-землевладельцев в аренду сдавалась по 5-6 руб., луг - по 3-4 руб. за десятину. Но с каждым годом цена земли и лугов землевладельцами увеличивалась и теперь - в пять раз большая. С каждым годом землю нашу, по сие время не известно для нас на каких законных основаниях землевладельцы уменьшали, выбирая и отрезывая самый удобный участок земли, леса, или луга, оставляя нам негодную часть и, вместе с тем, этими же отрезками лишая нас места для пастьбы скота, удобства в снабжении водой, в прогоне скота на пастьбу и много других препятствий, первых трех самых для нас необходимых, и главных для сельского обихода.
Прошение крестьян с. Кокина и деревень Бабинки, Скрябине и Нижней Слободы Трубчевского уезда Орловской губернии Николаю II.
Нас стеснили наши помещики. Старая барщина снова вернулась к нам. За один обрез в 100 десятин (пустое место), который мы берем в аренду у нашего помещика для подножного для скота корма, мы должны вспахать, посеять, убрать 11 десятин ярового поля, 11 десятин парового и 16 десятин выкосить и высушить сена. И все это должны мы делать тогда, когда он прикажет, т. е. в самое лучшее время. Прямые и косвенные налоги - все это вымотало из нас последние силы. Нас в селе 235 человек, а десятин земли в данное время мы имеем 275, как с них кормиться?
Государь, мы находимся в крепостничестве, наше сельское общество не имеет самостоятельности. Земский начальник распоряжается нами, как распоряжался помещик до 61-го года; земская управа служит для нас, а нас туда не пускают; для нас существуют особые законы, которые приравнивают нас к скотине.
Прошение крестьян д. Острова Лужского уезда Петербургской губернии Николаю II.
Землю для пахоты, леса для пастбища и луга нам приходится арендовать у ближайшего к нам помещика на очень тяжелых для нас условиях, причем дело арендования, помимо того, что мы платим такую цену, какую захочет назначить сам помещик, не обходится без унижений и поклонов пред помещиком, так как без земли мы жить не можем. Мы работаем изо дня в день круглый год, но наше благосостояние не только не увеличивается, но, напротив, с каждым годом все больше и больше падает, потому что земля, которую мы арендуем, выродилась и дает нам все меньше и меньше урожая. Мы из сил выбиваемся в работе, но прокормить себя и семью не можем. Для нас крепостное право уничтожено только на словах, на деле же гнет его мы чувствуем во всей его силе. Как и в крепостное время, мы принуждены работать на помещика, с тем только различием, что тогда работали просто на помещика, теперь же за аренду и за право пасти скот в его лесах. Например, можем указать на то, что мы каждое лето всем обществом' вынуждены скосить помещику по праздникам 100 десятин хлеба за право пасти скот в его перелесках.Прошение крестьян 1-го Ладыженского общества с. Дубского Княгининского уезда Нижегородской губернии министру внутренних дел.
И т.д., и т.п. - со всех губерний и волостей. Ну, Сирожа? В каком месте Чернышевский ошибся? Там, где про Запад писал? Ну, во-первых, в прокламации не говорится, что на Западе "всё хорошо". Наоборот, рассказывается, что капиталистический строй, преобладающий в странах Европы, трудящимся никаких особых коврижек не несёт: "Есть такие поганые земли, где уж и давно заведен этот порядок, вот вы послушайте, как там мужики живут. У вас ноне избы плохи, а там и таких нет: в землянках живут да в хлевах; а то в сараях больших, в одном сарае семей десяток набито, все равно как там табун скота какого. Да и хлеба чистого не едят, а дрянь всякую, как у нас в голодные годы, а у них вечно так" (Диккенса наш Николай Гаврилович не зря читал). Однако, есть на Западе и кое-что хорошее: "Вот у французов есть воля, у них нет розницы: сам ли человек землю пашет, других ли нанимает свою землю пахать; много у него земли - значит, богат он, мало - так беден, а розницы по званью нет никакой, все одно как богатый помещик, либо бедный помещик, - все одно помещик. Надо всеми одно начальство, суд для всех один и наказание всем одно". Что, разве неправда? А в РИ и через 50 лет после отмены крепостного права крестьяне жаловались: "До сих пор смотрят на нас, как на ребят, приставляют к нам нянек, и законы-то для нас особые; а ведь все мы члены одного и того же государства, как и другие сословия, к чему же для нас особое положение? Было бы гораздо справедливее, если бы законы были одинаковы, как для купцов, дворян, так и для крестьян; равным образом и суд был бы одинаков для всех". Как-то так.
Есть, правда, в прокламации и наивные места. Типа вот этого: "Чтобы судья деньги с кого брал, у них это и не слыхано. Они и верить не могут, когда слышут, что у нас судьи деньги берут. Да у них такой судья одного дня не просидел бы на месте, в ту же минуту в острог его запрятали бы", - тут Николай Гаврилович действительно идеализирует буржуазную демократию сверх меры. Но подобных пассажей в прокламации - всего парочка. В остальном работа "Барским крестьянам от их доброжелателей поклон" - настоящий шедевр, образец исключительно грамотной аналитики, изложенной замечательно ясным и красивым "популярным" языком. За эту прокламацию Чернышевский поплатился свободой. Чему наш Сирожа очень рад.
До крестьян, правда, шедевр так и не дошел. Чернышевский понес его в нелегальную типографию, которую - сюрприз, сюрприз! - держал сотрудник полиции. После чего автора приняли, лишили дворянства и отправили на каторгу.
Тут опять - "не в лотерею, а в преферанс" и далее по тексту. Всеволод Костомаров, вломивший царским сатрапам Чернышевского, сотрудником полиции не был, он был революционером, единомышленником и соратником Николая Гавриловича. Обыкновенная история - приняли пассажира мусора, отвезли в околоток, посадили на подвал, грамотно надавили, пассажир высадился на измену, испугался большого срока, начал каяться и запаровозил своих подельников, потому и попал в оконцовке не на каторгу, а в солдаты. Если бы Сирожа Вильянов хоть чуть-чуть интересовался бы биографией мыслителя, которого собрался оболгать и оклеветать - он бы об этом знал.
В заключении автор настрочил безумное количество текстов, но популярным стал только первый - упоминавшийся уже роман «Что делать?». Все остальное было слишком унылым даже для революционной молодежи, особым умом и вкусом не отличавшейся.
"Что делать?" - единственный роман Чернышевского. Николай Гаврилович начинал ещё два романа, но так их и не закончил. Так что "безумное количество текстов" - это, в основном, работы по философии, экономике, этике, литературе. Типичный представитель поколения "Пепси" такое, конечно, читать не станет - скучно и "многабукафф", лучше обзор на новую игрушку от "Сеги" почитать. А вот во времена Чернышевского было не так. Может, кто-то и считал сочинения Николая Гавриловича "унылыми", но точно известно, что кое-кто специально учил русский язык, чтобы эти сочинения прочитать. Маркс пишет: "С начала 1870 г. мне самому пришлось заняться русским языком, на котором я теперь читаю довольно бегло. Это вызвано тем, что мне прислали из Петербурга представляющее весьма значительный интерес сочинение Флеровского о «Положении рабочего класса (в особенности крестьян) в России» и что я хотел познакомиться также с экономическими (превосходными) работами Чернышевского". Хотя наверняка Сирожа Вильянов скажет, что и у Маркса ни ума, ни вкуса не было. Оно понятно - Маркс же не носил футболочку с портретом Путина, о каком вкусе может идти речь? )))
Несколько лет Чернышевский провел в Сибири, потом в Вилюйске, в 1883-м переведен в Астрахань. И, наконец, в 1889-м Чернышевский вернулся в Саратов, где умер через четыре месяца от инсульта. В отчий дом он зашел только несколько раз в качестве гостя, потому что его давно сдавали другим людям. Не очень понятно - за что в итоге боролся земляк.
"Несколько лет" - это с 1862-го года. Почти тридцать лет по тюрьмам, каторгам и ссылкам. Но это - так, херня. Сирожа, уверен, такой срок легко отстоял бы на одной ноге. Говорить не о чем.
Да, "повезло" бедолажному Николаю Гавриловичу с земляком. Нечего сказать. И вот как же объяснить нашему Сироже Вильянову, "за что боролся" Чернышевский? Вероятно, никак. Сирожа не поймёт, он не любит революционеров. У него другие любимые политические деятели, которые много мудрее, полезнее и прогрессивнее Чернышевского.
Откуда вообще берутся такие вот "оценки" деятельности великого писателя, философа и революционера? Об этом можно прочитать у Ленина. Вот продолжение цитаты, с которой я начал первый пост о Вильянове и Чернышевском: "Возьмем хотя бы Чернышевского, оценим его деятельность. Как ее может оценить человек, совершенно невежественный и темный? Он, вероятно, скажет: «Ну, что же, разбил человек себе жизнь, попал в Сибирь, ничего не добился». Вот вам образец. Если мы подобный отзыв услышим неизвестно от кого, то мы скажем: «В лучшем случае он исходит от человека безнадежно темного, невиновного, может быть, в том, что он так забит, что не может понять значения деятельности отдельного революционера в связи с общей цепью революционных событий; либо этот отзыв исходит от мерзавца, сторонника реакции, который сознательно хочет отпугнуть трудящихся от революции»". Стало быть, для оценки деятельности г-на Вильянова у нас есть два варианта: либо Сирожа безнадёжно тёмный человек, либо он - мерзавец. И если Сирожа не мерзавец, то, я считаю, его святая обязанность - написать опровержение своей собственной безграмотной статейки и извиниться перед почитателями творчества Николая Гавриловича Чернышевского. Посмотрим, какой путь выберет Сирожа.
На этом пока - стоп. В следующий раз, товарищи, мы поговорим о великом романе Чернышевского "Что делать?" О романе, само название которого стало культовым "мемом". Рот фронт, товарищи!
Критика как РАССТРЕЛ, чтобы не осталось "ничего живого" от того, кто пробует себя морально над кем-то вознести.
И остроумно при этом.
Это именно Бушин - не Кара-Мурза, не Пыхалов, не Кожинов....
Оригинал взят у remi_meisner в "Очень посредственный писатель рукой" - 2
Сегодня мы снова поговорим о Чернышевском.
Плеханов писал об этом выдающемся мыслителе: "Ни разу ни один из реакционеров даже не попытался опровергнуть хотя бы некоторую часть его учений. Отчего же это? Оттого ли, что у них не было охоты спорить с ним? Как бы не так! Им очень хотелось бы опровергнуть его, но на беду свою они умели лишь писать пошлости".
Георгий Валентинович, у нас есть отличное подтверждление твоим словам! Отвратительный текст о Чернышевском, состоящий из пошлостей чуть менее, чем полностью. Текст этот, напомню моим читателям, напейсал Сирожа Вильянов - совеременный реакционер, воинствующий невежда, пошляк, широко известный в узких кругах обзорщик компьютерного софта ртом.
Click to viewВ прошлый раз мы остановились на утверждении Сирожи, будто Чернышевский предлагал свою жену друзьям и знакомым. То есть сам Сирожа пишет об этом гораздо более развязно и цинично:
"Любимец Владимира Ильича регулярно предлагал друзьям и знакомым оприходовать свою жену".
Регулярно предлагал, сцуко. Это, интересно, что значит? Каждый вечер? Или по три раза в неделю? Скажи нам, Сирожа, сколько раз в неделю Чернышевский предлагал "друзьям и знакомым" женщину, о которой писал в своём дневнике: "Несмотря на то, что ревность решительно не в моем характере, я чувствую, что ревную ее, хотя без всякой причины конечно, т.-е. не то, что ревную, а мне завидно, мне жаль, если она хоть частичку своей мысли обратит с любовью на другого"? Единственную женщину в своей жизни? Женщину, из-за которой завёл отдельный дневник - "Дневник моих отношений с тою, которая теперь составляет моё счастье"?
Как часто Чернышевский звал своих знакомых эту женщину "оприходовать"? И поясни заодно, что это были за знакомые? Некрасов? Костомаров? Достоевский? Добролюбов? Всё-таки животное ты, Сирожа. Ей-богу, не хотел так браниться, но ты просто-таки не оставил другого выбора рецензенту! Так что вот тебе, Сирожа, руководство к действию:
Ну ладно, оставим ругань и вернёмся к обзору сирожиных врак. Сироже Чернышевский не нравится, потому Сирожа над Чернышевским отчаянно глумится. А нам, сознательным и идейным великорусским пролетариям, нравится Чернышевский, зато не нравится Сирожа, поэтому мы будем глумиться над Сирожей. Тем более, что поводов для глумления Сирожа даёт предостаточно.
Также Чернышевский считал себя крутым англофилом, и старательно учил английский язык, чтобы читать любимых авторов в оригинале. И думал, что выучил в совершенстве. Но однажды автора занесло в Лондон - извиняться перед знаменитым диссидентом того времени Герценом за какую-то чушь, опубликованную в журнале «Колокол».
Так, стопЭ, стопЭ... Чернышевский извинялся перед Герценом за "чушь", опубликованную в "Колоколе" - журнале Герцена? Чё за шиза? У меня есть версия, откуда эта дурка взялась. Дело в том, что Сирожа - безграмотный халтурщик, который о жизни и творчестве Чернышевского ни овоща не знает. Когда Сирожа готовил свой мерзкий пасквиль, он прочитал в Википедии, что Чернышевский "ездил в Лондон к Герцену для объяснения по поводу статьи «Very dangerous!» («Очень опасно!»), напечатанной в «Колоколе»". Искать статью, выяснять, кто был её автором, изучать обстоятельства ссоры Герцена с Чернышевским Сироже было лениво, потому он написал то, что написал. В реальности дело было так: Герцен написал оскорбительную статью о руководстве журнала "Современник" - за то, что журнал нападал на многих видных "оппозиционеров" того времени (и правильно нападал, кстати, ведь не все оппозиционеры одинаково полезны, сегодня мы отлично это понимаем). Герцен объявил, что сотрудники "Современника", мол, "находятся под наитием цензурного триумвирата", уподобил честных людей подлецам типа Булгарина и Греча. И Чернышевский ездил в Англию не "извиняться", а наоборот - требовать извинений. Но какая мегаисторику Сироже Вильянову разница? Ну, подумаешь - не в лотерею, а в преферанс, не "Волгу", а сто рублей, не выиграл, а проиграл. Сирожа писал текст и делал ролик для своих единомышленников (то есть для ушлёпков, которые историю родной страны не знают и знать не хотят), а это ребята не слишком привередливые - сожрут и так.
По прибытию в свободную Британию Чернышевский принялся разговаривать с аборигенами на чистейшем английском, но тут вдруг выяснилось, что аборигены его не понимают. Вообще. Как показало дальнейшее разбирательство, английский был выучен Чернышевским по книгам и словарям. И будучи глубоко уверенным в своих знаниях, он ни разу не попробовал проверить их в беседе с каким-нибудь англичанином, коих в Петербурге, в общем-то, хватало. Этот характерный штрих многое говорит о личности и уровне знаний революционера-демократа.
Чернышевский читал в подлиннике Локка, Гоббса, Юма, Смита, Милля, переводил на русский романы Диккенса, а вот разговорный английский у Николая Гавриловича был слабоват (допустим, что тут Сирожа не соврал и не высосал весь этот эпизод из грязного пальца - понимаю, что такое представить сложно, но мы вообразим, будто раньше Сирожу не знали). И что же такой вот "штрих" расскажет нам о личности революционера-демократа? Сам Сирожа, к примеру, на родном языке толком писать не может ("в масштабах русскоязычного пространства" - это платиновый фонд цитат, гы-гы-гы!!!))))), хотя говорит весьма бойко. Подобные проблемы бывают у многих людей, изучающих иностранные языки. Дмитрий Юрьевич Пучков, на сайте которого Вильянов свой высер разместил, говорил, емнип, что и у него похожая проблема с разговорным английским. Что наличие такой проблемы говорит о личности Гоблина? А, Сирожа? Кстате, сам-то Сирожа, на скольких языках может философские трактаты читать? ;))) Минимум на трёх, даже не сомневаюсь.
Далее Сирожа совершает огромную ошибку. Говоря о распущенности Чернышевского или о неудачной попытке Николая Гавриловича поговорить с англичанами на аглицком, Сирожа ни на какие источники не ссылается. Предполагается, что мы будем верить этому симпатичному молодому человеку на слово. А тут - "прокол разведчика". Сирожа сослался на конкретное произведение Чернышевского.
В 1861 году из-под пера автора вышла прокламация «Барским крестьянам от их доброжелателей поклон», где содержатся оскорбления в адрес царя Александра II и его реформ, а также яростная чушь о том, как все замечательно на Западе. В конце Чернышевский предлагает копить силы и ждать его сигнала на начало народного восстания.
Зачем ты так, Сирожа? Ведь прокламацию "Барским крестьянам от их доброжелателей поклон" легко найти в сети! И можно запросто убедиться - никаких "оскорблений в адрес царя Александра II" в прокламации нет. Личность царя Чернышевский вообще не трогает. Единственное оценочное суждение по поводу монарха: "Сам-то он кто такой, коли не тот же помещик? Удельные-то крестьяне чьи же? Ведь они его крестьяне крепостные. Да и вас-то в крепостные помещикам все цари же отдали, иных давно, так что вам уж и не памятно; а других не больно давно, так что деды помнят, прабабка нонешнего царя Екатерина отдала в крепостные из вольных. А есть еще такие неразумные, что ее матушкою Екатериною величают. Хороша матушка, детей в кабалу отдала. Вы у помещиков крепостные, а помещики у царя слуги, он над ними помещик. Значит, что он, что они - все одно. А сами знаете, собака собаку не ест. Ну, царь и держит барскую сторону". И - где тут оскорбления? Где тут хоть слово лжи? Касаемо же реформ - да, Чернышевскому не нравились планы правящего класса ограбить "освобождаемых" крестьян до нитки. Николай Гаврилович хорошо понимал смысл и суть царской "милости". Он понимал, к чему приведёт отмена крепостного права "по-царски". И пытался объяснить понятое своим тёмным, неграмотным соотечественникам, многие из которых искренне полагали, что гром гремит от того, что Илья-Пророк по небу в огненной колеснице едет.
Не скоро же воли вы дождетесь, - малые мальчики до бороды аль и до седых волос дожить успеют, покуда воля-то прийдет по тем порядкам, какие царь заводит. Ну, а покуда она прийдет, что с вашей землею будет? А вот что с нею будет. Когда отмежевывать станут, обрезывать ее велено против того, что у вас прежде было, в иных селах четвертую долю отрежут из прежнего, в иных третью, а в иных и целую половину, а то и больше, как придется где. Это еще без плутовства от помещиков, да без потачки им от межевщиков, - по самому царскому указу. А без потачки помещикам межевщики делать не станут, ведь им за то помещики станут деньги давать; оно и выйдет, что они оставят вам земли меньше, чем наполовину против прежней: где было на тягло по две десятины в поле, оставят меньше одной десятины. И за одну десятину, либо меньше, мужик справляй барщину почти что такую же, как прежде за две десятины, либо оброк плати почти такой же, как прежде за две десятины. Ну, а как мужику обойтись половиной земли? Значит, должен будет прийти к барину просить: дай, дескать, землицы побольше, больно мало мне под хлеб по царскому указу оставили. А помещик скажет: мне за нее прибавочную барщину справляй, либо прибавочный оброк давай. Да и заломит с мужика, сколько хочет. А мужику уйти от него нельзя, а прокормиться с одной земли, какая оставлена ему по отмежевке, тоже нельзя. Ну, мужик на все и будет согласен, чего барин потребует. Вот оно и выйдет, что нагрузит на него барин барщину больше нонешней, либо оброк тяжеле нонешнего. Да за одну ли пашню надбавка будет? Нет, ты барину и за луга подавай, ведь сенокос-то, почитай что весь отнимут у мужика по царскому указу. И за лес барин с мужика возьмет, ведь лес-то, почитай, что во всех селах отнимут: сказано в указе, что лес барское добро, а мужик и валежнику подобрать не смей, коли барину за то не заплатит. Где в речке или в озере рыбу ловили, и за то барин станет брать. Да за все, чего ты ни коснись, за все станет с мужика барин либо к барщине, либо к оброку надбавки требовать. Все до последней нитки будет барин драть с мужика. Просто сказать, всех в нищие поворотят помещики по царскому указу.
Вот так негодяй Чернышевский "оболгал и оскорбил царя, замышлявшего дать крестьянам Волю", ага. Что же, сравним мрачные "пророчества" Чернышевского с тем, как крестьяне РКМП сами описывали свою жизнь через полвека после замечательных реформ "царя-освободителя". Снимаем с полки сборник документов "Приговоры и наказы крестьян центральной части России 1905-1907 гг". И сравниваем.
Крестьяне пишут:
Крестьянин не имеет ни должного количества пахотной земли, ни бревешка леса, а тем более пастбищ для скота.Кругом нас находится несколько сот десятин владельческих земель, но эти земли не только не облегчают жизнь крестьянина, а часто разоряют его штрафами за случайно забредший скот или другие неизбежные проступки.
Заявление крестьян 2-го Бело-городского общества Балахнинского уезда Нижегородской губернии в Совет министров.
Высочайшей Волею Святого Благодетеля Нашего Царя Освободителя, Александра II на нашей Св. Руси было отменено крепостное право. С отмены крепостного права земля помещиков-землевладельцев в аренду сдавалась по 5-6 руб., луг - по 3-4 руб. за десятину. Но с каждым годом цена земли и лугов землевладельцами увеличивалась и теперь - в пять раз большая. С каждым годом землю нашу, по сие время не известно для нас на каких законных основаниях землевладельцы уменьшали, выбирая и отрезывая самый удобный участок земли, леса, или луга, оставляя нам негодную часть и, вместе с тем, этими же отрезками лишая нас места для пастьбы скота, удобства в снабжении водой, в прогоне скота на пастьбу и много других препятствий, первых трех самых для нас необходимых, и главных для сельского обихода.
Прошение крестьян с. Кокина и деревень Бабинки, Скрябине и Нижней Слободы Трубчевского уезда Орловской губернии Николаю II.
Нас стеснили наши помещики. Старая барщина снова вернулась к нам. За один обрез в 100 десятин (пустое место), который мы берем в аренду у нашего помещика для подножного для скота корма, мы должны вспахать, посеять, убрать 11 десятин ярового поля, 11 десятин парового и 16 десятин выкосить и высушить сена. И все это должны мы делать тогда, когда он прикажет, т. е. в самое лучшее время. Прямые и косвенные налоги - все это вымотало из нас последние силы. Нас в селе 235 человек, а десятин земли в данное время мы имеем 275, как с них кормиться?
Государь, мы находимся в крепостничестве, наше сельское общество не имеет самостоятельности. Земский начальник распоряжается нами, как распоряжался помещик до 61-го года; земская управа служит для нас, а нас туда не пускают; для нас существуют особые законы, которые приравнивают нас к скотине.
Прошение крестьян д. Острова Лужского уезда Петербургской губернии Николаю II.
Землю для пахоты, леса для пастбища и луга нам приходится арендовать у ближайшего к нам помещика на очень тяжелых для нас условиях, причем дело арендования, помимо того, что мы платим такую цену, какую захочет назначить сам помещик, не обходится без унижений и поклонов пред помещиком, так как без земли мы жить не можем. Мы работаем изо дня в день круглый год, но наше благосостояние не только не увеличивается, но, напротив, с каждым годом все больше и больше падает, потому что земля, которую мы арендуем, выродилась и дает нам все меньше и меньше урожая. Мы из сил выбиваемся в работе, но прокормить себя и семью не можем. Для нас крепостное право уничтожено только на словах, на деле же гнет его мы чувствуем во всей его силе. Как и в крепостное время, мы принуждены работать на помещика, с тем только различием, что тогда работали просто на помещика, теперь же за аренду и за право пасти скот в его лесах. Например, можем указать на то, что мы каждое лето всем обществом' вынуждены скосить помещику по праздникам 100 десятин хлеба за право пасти скот в его перелесках.Прошение крестьян 1-го Ладыженского общества с. Дубского Княгининского уезда Нижегородской губернии министру внутренних дел.
И т.д., и т.п. - со всех губерний и волостей. Ну, Сирожа? В каком месте Чернышевский ошибся? Там, где про Запад писал? Ну, во-первых, в прокламации не говорится, что на Западе "всё хорошо". Наоборот, рассказывается, что капиталистический строй, преобладающий в странах Европы, трудящимся никаких особых коврижек не несёт: "Есть такие поганые земли, где уж и давно заведен этот порядок, вот вы послушайте, как там мужики живут. У вас ноне избы плохи, а там и таких нет: в землянках живут да в хлевах; а то в сараях больших, в одном сарае семей десяток набито, все равно как там табун скота какого. Да и хлеба чистого не едят, а дрянь всякую, как у нас в голодные годы, а у них вечно так" (Диккенса наш Николай Гаврилович не зря читал). Однако, есть на Западе и кое-что хорошее: "Вот у французов есть воля, у них нет розницы: сам ли человек землю пашет, других ли нанимает свою землю пахать; много у него земли - значит, богат он, мало - так беден, а розницы по званью нет никакой, все одно как богатый помещик, либо бедный помещик, - все одно помещик. Надо всеми одно начальство, суд для всех один и наказание всем одно". Что, разве неправда? А в РИ и через 50 лет после отмены крепостного права крестьяне жаловались: "До сих пор смотрят на нас, как на ребят, приставляют к нам нянек, и законы-то для нас особые; а ведь все мы члены одного и того же государства, как и другие сословия, к чему же для нас особое положение? Было бы гораздо справедливее, если бы законы были одинаковы, как для купцов, дворян, так и для крестьян; равным образом и суд был бы одинаков для всех". Как-то так.
Есть, правда, в прокламации и наивные места. Типа вот этого: "Чтобы судья деньги с кого брал, у них это и не слыхано. Они и верить не могут, когда слышут, что у нас судьи деньги берут. Да у них такой судья одного дня не просидел бы на месте, в ту же минуту в острог его запрятали бы", - тут Николай Гаврилович действительно идеализирует буржуазную демократию сверх меры. Но подобных пассажей в прокламации - всего парочка. В остальном работа "Барским крестьянам от их доброжелателей поклон" - настоящий шедевр, образец исключительно грамотной аналитики, изложенной замечательно ясным и красивым "популярным" языком. За эту прокламацию Чернышевский поплатился свободой. Чему наш Сирожа очень рад.
До крестьян, правда, шедевр так и не дошел. Чернышевский понес его в нелегальную типографию, которую - сюрприз, сюрприз! - держал сотрудник полиции. После чего автора приняли, лишили дворянства и отправили на каторгу.
Тут опять - "не в лотерею, а в преферанс" и далее по тексту. Всеволод Костомаров, вломивший царским сатрапам Чернышевского, сотрудником полиции не был, он был революционером, единомышленником и соратником Николая Гавриловича. Обыкновенная история - приняли пассажира мусора, отвезли в околоток, посадили на подвал, грамотно надавили, пассажир высадился на измену, испугался большого срока, начал каяться и запаровозил своих подельников, потому и попал в оконцовке не на каторгу, а в солдаты. Если бы Сирожа Вильянов хоть чуть-чуть интересовался бы биографией мыслителя, которого собрался оболгать и оклеветать - он бы об этом знал.
В заключении автор настрочил безумное количество текстов, но популярным стал только первый - упоминавшийся уже роман «Что делать?». Все остальное было слишком унылым даже для революционной молодежи, особым умом и вкусом не отличавшейся.
"Что делать?" - единственный роман Чернышевского. Николай Гаврилович начинал ещё два романа, но так их и не закончил. Так что "безумное количество текстов" - это, в основном, работы по философии, экономике, этике, литературе. Типичный представитель поколения "Пепси" такое, конечно, читать не станет - скучно и "многабукафф", лучше обзор на новую игрушку от "Сеги" почитать. А вот во времена Чернышевского было не так. Может, кто-то и считал сочинения Николая Гавриловича "унылыми", но точно известно, что кое-кто специально учил русский язык, чтобы эти сочинения прочитать. Маркс пишет: "С начала 1870 г. мне самому пришлось заняться русским языком, на котором я теперь читаю довольно бегло. Это вызвано тем, что мне прислали из Петербурга представляющее весьма значительный интерес сочинение Флеровского о «Положении рабочего класса (в особенности крестьян) в России» и что я хотел познакомиться также с экономическими (превосходными) работами Чернышевского". Хотя наверняка Сирожа Вильянов скажет, что и у Маркса ни ума, ни вкуса не было. Оно понятно - Маркс же не носил футболочку с портретом Путина, о каком вкусе может идти речь? )))
Несколько лет Чернышевский провел в Сибири, потом в Вилюйске, в 1883-м переведен в Астрахань. И, наконец, в 1889-м Чернышевский вернулся в Саратов, где умер через четыре месяца от инсульта. В отчий дом он зашел только несколько раз в качестве гостя, потому что его давно сдавали другим людям. Не очень понятно - за что в итоге боролся земляк.
"Несколько лет" - это с 1862-го года. Почти тридцать лет по тюрьмам, каторгам и ссылкам. Но это - так, херня. Сирожа, уверен, такой срок легко отстоял бы на одной ноге. Говорить не о чем.
Да, "повезло" бедолажному Николаю Гавриловичу с земляком. Нечего сказать. И вот как же объяснить нашему Сироже Вильянову, "за что боролся" Чернышевский? Вероятно, никак. Сирожа не поймёт, он не любит революционеров. У него другие любимые политические деятели, которые много мудрее, полезнее и прогрессивнее Чернышевского.
Откуда вообще берутся такие вот "оценки" деятельности великого писателя, философа и революционера? Об этом можно прочитать у Ленина. Вот продолжение цитаты, с которой я начал первый пост о Вильянове и Чернышевском: "Возьмем хотя бы Чернышевского, оценим его деятельность. Как ее может оценить человек, совершенно невежественный и темный? Он, вероятно, скажет: «Ну, что же, разбил человек себе жизнь, попал в Сибирь, ничего не добился». Вот вам образец. Если мы подобный отзыв услышим неизвестно от кого, то мы скажем: «В лучшем случае он исходит от человека безнадежно темного, невиновного, может быть, в том, что он так забит, что не может понять значения деятельности отдельного революционера в связи с общей цепью революционных событий; либо этот отзыв исходит от мерзавца, сторонника реакции, который сознательно хочет отпугнуть трудящихся от революции»". Стало быть, для оценки деятельности г-на Вильянова у нас есть два варианта: либо Сирожа безнадёжно тёмный человек, либо он - мерзавец. И если Сирожа не мерзавец, то, я считаю, его святая обязанность - написать опровержение своей собственной безграмотной статейки и извиниться перед почитателями творчества Николая Гавриловича Чернышевского. Посмотрим, какой путь выберет Сирожа.
На этом пока - стоп. В следующий раз, товарищи, мы поговорим о великом романе Чернышевского "Что делать?" О романе, само название которого стало культовым "мемом". Рот фронт, товарищи!