Изба и хоромы. Из истории русской повседневности. (Беловинский)
http://www.booksite.ru/fulltext/izb/aih/oro/my/
Автор этой книги - кандидат исторических наук, профессор кафедры музееведения Московского государственного университета культуры и искусств; он преподает историю русской материальной культуры на кафедре музеологии Российского государственного гуманитарного университета и кафедре музейного дела Академии переподготовки работников культуры, искусства и туризма. Круг его научных интересов - история русской повседневной жизни XIX в. и ее составляющих-историй материальной культуры, истории быта. Им подготовлена к защите докторская диссертация по теоретическим проблемам исследования истории повседневности. Л.В. Беловинскому принадлежит ряд книг: «С русским воином через века», «К истории русской православной церкви», первое в стране учебное пособие для музейных работников «История русской материальной культуры», «Типология русского народного костюма», уникальный «Российский историко-бытовой словарь», учебно-справочное пособие «Вспомогательные исторические дисциплины», многие десятки научных и научно-популярных статей в различных энциклопедических изданиях, «Былом», «Покупателе», «Отечестве». Сейчас в разных издательствах готовятся к выходу его новые издания учебников по истории материальной культуры, по истории государственных учреждений России, «Словарь истории российской повседневности» и другие работы, в том числе и написанные по заказу Парижского университета Сорбонна, где Л. В. Беловинский читает лекции по истории русского быта.
В ближайших планах автора и нашего издательства - продолжение этой книги, посвященное повседневной жизни русского города XIX в.
СОДЕРЖАНИЕ
К читателю * Великорусская историческая среда обитания и национальный характер * Строительный материал *
Инструмент и технологии * Типология и планировка * Печь * Планировка и интерьеры * Двор * Не знавший покоя
Жизнь в избе и на крестьянском подворье * Необходимые разъяснения к русскому социуму в связи с историей его повседневности * Помещичья усадьба * Барские хоромы * Воспитание и образование в усадьбе * В усадьбе у средне- и мелкопоместных * Жизнь в усадьбе * Конец усадьбы * Вокруг усадьбы * Заключение * Источники и литература
Итак, мы подробно рассмотрели крестьянское жилище, двор и деревню, а также связанные с ними элементы деревенской повседневности. Если характер повседневности детерминируется средой обитания, включающей в том числе социальные и экономические обстоятельства эпохи, очевидно, что для полноты картины нам следует обратиться к прямо противоположному социальному полюсу - к помещикам и помещичьему жилищу, к барским хоромам, как обычно называли крестьяне усадебный дом. На одном, крайнем полюсе, изобка какого-нибудь горемыки-бобыля - одинокого, часто никчемного, больного или придурковатого, жившего мирским подаянием и в лучшем случае летом нанимавшегося в пастухи. На другом - хоромы большого барина, сановника, аристократа, владельца тысяч крепостных «душ», в том числе, может быть, и этого бобыля.
Однако сразу же отметим, что полюсные изображения создают неполную, а потому ложную картину. Между полюсами масса переходных элементов, как на географической карте между полюсами лежит множество параллелей, как на картине между черным и белым цветами множество других цветов и их нюансов.
Ведь уже из описания крестьянского жилища можно сделать вывод, что крестьянство не было единым. На одном полюсе - крохотная изба, на другом - огромный крестовый дом-шестистенок. Ясно, что в них живут разные люди.
Действительно, общепринятые в исторической науке социальные (и социокультурные) категории - «народ», «крестьянство», «дворянство», «помещики» или «буржуазия», «рабочий класс» довольно абстрактны. Был неквалифицированный низкооплачиваемый чернорабочий-сезонник и был постоянный квалифицированный и высокооплачиваемый (60-70 рублей в месяц, как в конце XIX в. у петербургского рабочего-металлиста, больше, чем у младшего офицера, подпоручика или поручика) городской рабочий на крупном столичном предприятии. Что общего между ними в культурно-бытовом облике, в их повседневности? Но и тот, и другой - рабочие.
Эти обобщенные, и в общем-то абстрактные категории необходимы в теоретических научных исследованиях: наука не может опираться на частные случаи. Но они не годятся для конкретно-исторического описания повседневности.
Крестьянство не было единым ни в каких смыслах, кроме чисто юридического, как не были едиными ни дворянство, ни купечество, ни мещанство, ни так называемая буржуазия.
Начнем с того, что «крестьянин» в дореволюционной России было понятием чисто юридическим, сословным. Человек закончил, допустим, Санкт-Петербургский Практический Технологический институт, он инженер, служит на крупном частном заводе в большом городе, получает в год несколько тысяч рублей жалованья и, дополнительно к этому, различные приватные доходы (дореволюционная инженерия была высокооплачиваемой группой), он снимает квартиру в 5-7 комнат, нанимает прислугу, к нему обращаются «барин» и «вы». Но если ему понадобится паспорт, он будет получать его в волостном правлении в той местности, где родился, и в паспорте будет прописано: «крестьянин». Человек покупает торговое свидетельство, ведет крупную торговлю, допустим, льном, живет в Риге или Петербурге, ездит к контрагентам в Лейпциг или в Лондон, но когда он для поездки будет получать паспорт, там будет написано: «крестьянин». И только если он вступит в купеческую гильдию, в паспорте будет написано «купец», хотя по роду занятий и материальному положению он ничем не будет отличаться от того себя, который назвался крестьянином. Кабатчик, лавочник, мельник, забывшие или даже отродясь не знавшие, как берутся за рогали сохи, все рано в паспортах писались крестьянами.
Следовательно, говоря о крестьянстве, мы должны иметь в виду некоторые специфические признаки.
<...>
Автор этой книги - кандидат исторических наук, профессор кафедры музееведения Московского государственного университета культуры и искусств; он преподает историю русской материальной культуры на кафедре музеологии Российского государственного гуманитарного университета и кафедре музейного дела Академии переподготовки работников культуры, искусства и туризма. Круг его научных интересов - история русской повседневной жизни XIX в. и ее составляющих-историй материальной культуры, истории быта. Им подготовлена к защите докторская диссертация по теоретическим проблемам исследования истории повседневности. Л.В. Беловинскому принадлежит ряд книг: «С русским воином через века», «К истории русской православной церкви», первое в стране учебное пособие для музейных работников «История русской материальной культуры», «Типология русского народного костюма», уникальный «Российский историко-бытовой словарь», учебно-справочное пособие «Вспомогательные исторические дисциплины», многие десятки научных и научно-популярных статей в различных энциклопедических изданиях, «Былом», «Покупателе», «Отечестве». Сейчас в разных издательствах готовятся к выходу его новые издания учебников по истории материальной культуры, по истории государственных учреждений России, «Словарь истории российской повседневности» и другие работы, в том числе и написанные по заказу Парижского университета Сорбонна, где Л. В. Беловинский читает лекции по истории русского быта.
В ближайших планах автора и нашего издательства - продолжение этой книги, посвященное повседневной жизни русского города XIX в.
СОДЕРЖАНИЕ
К читателю * Великорусская историческая среда обитания и национальный характер * Строительный материал *
Инструмент и технологии * Типология и планировка * Печь * Планировка и интерьеры * Двор * Не знавший покоя
Жизнь в избе и на крестьянском подворье * Необходимые разъяснения к русскому социуму в связи с историей его повседневности * Помещичья усадьба * Барские хоромы * Воспитание и образование в усадьбе * В усадьбе у средне- и мелкопоместных * Жизнь в усадьбе * Конец усадьбы * Вокруг усадьбы * Заключение * Источники и литература
Итак, мы подробно рассмотрели крестьянское жилище, двор и деревню, а также связанные с ними элементы деревенской повседневности. Если характер повседневности детерминируется средой обитания, включающей в том числе социальные и экономические обстоятельства эпохи, очевидно, что для полноты картины нам следует обратиться к прямо противоположному социальному полюсу - к помещикам и помещичьему жилищу, к барским хоромам, как обычно называли крестьяне усадебный дом. На одном, крайнем полюсе, изобка какого-нибудь горемыки-бобыля - одинокого, часто никчемного, больного или придурковатого, жившего мирским подаянием и в лучшем случае летом нанимавшегося в пастухи. На другом - хоромы большого барина, сановника, аристократа, владельца тысяч крепостных «душ», в том числе, может быть, и этого бобыля.
Однако сразу же отметим, что полюсные изображения создают неполную, а потому ложную картину. Между полюсами масса переходных элементов, как на географической карте между полюсами лежит множество параллелей, как на картине между черным и белым цветами множество других цветов и их нюансов.
Ведь уже из описания крестьянского жилища можно сделать вывод, что крестьянство не было единым. На одном полюсе - крохотная изба, на другом - огромный крестовый дом-шестистенок. Ясно, что в них живут разные люди.
Действительно, общепринятые в исторической науке социальные (и социокультурные) категории - «народ», «крестьянство», «дворянство», «помещики» или «буржуазия», «рабочий класс» довольно абстрактны. Был неквалифицированный низкооплачиваемый чернорабочий-сезонник и был постоянный квалифицированный и высокооплачиваемый (60-70 рублей в месяц, как в конце XIX в. у петербургского рабочего-металлиста, больше, чем у младшего офицера, подпоручика или поручика) городской рабочий на крупном столичном предприятии. Что общего между ними в культурно-бытовом облике, в их повседневности? Но и тот, и другой - рабочие.
Эти обобщенные, и в общем-то абстрактные категории необходимы в теоретических научных исследованиях: наука не может опираться на частные случаи. Но они не годятся для конкретно-исторического описания повседневности.
Крестьянство не было единым ни в каких смыслах, кроме чисто юридического, как не были едиными ни дворянство, ни купечество, ни мещанство, ни так называемая буржуазия.
Начнем с того, что «крестьянин» в дореволюционной России было понятием чисто юридическим, сословным. Человек закончил, допустим, Санкт-Петербургский Практический Технологический институт, он инженер, служит на крупном частном заводе в большом городе, получает в год несколько тысяч рублей жалованья и, дополнительно к этому, различные приватные доходы (дореволюционная инженерия была высокооплачиваемой группой), он снимает квартиру в 5-7 комнат, нанимает прислугу, к нему обращаются «барин» и «вы». Но если ему понадобится паспорт, он будет получать его в волостном правлении в той местности, где родился, и в паспорте будет прописано: «крестьянин». Человек покупает торговое свидетельство, ведет крупную торговлю, допустим, льном, живет в Риге или Петербурге, ездит к контрагентам в Лейпциг или в Лондон, но когда он для поездки будет получать паспорт, там будет написано: «крестьянин». И только если он вступит в купеческую гильдию, в паспорте будет написано «купец», хотя по роду занятий и материальному положению он ничем не будет отличаться от того себя, который назвался крестьянином. Кабатчик, лавочник, мельник, забывшие или даже отродясь не знавшие, как берутся за рогали сохи, все рано в паспортах писались крестьянами.
Следовательно, говоря о крестьянстве, мы должны иметь в виду некоторые специфические признаки.
<...>