Нюрнбергский процесс по делу об айнзацгруппах (продолжение)
X. Последние слова подсудимых
Адольф Отт. Оберштурмбаннфюрер СС, командир зондеркоманды 7b айнзацгруппы В
Господин председательствующий, ваши чести. С 1945 единичные и совершенно секретные совещания и распоряжения доходят до нашего сведения, к которым мы не имели доступа ранее. Я должен признаться, что под влиянием этих документов кажутся простыми многие выводы, однако, они не были сделаны мной, так как у меня никогда не было сведений о внутренних связях. Таким образом, приказ фюрера выглядит совершенно иначе если мы смотрим на него сегодня чем, когда это было в России, где у меня не было ни какой мысли о событиях в концентрационных лагерях и похожих вопросах. В России, я, как солдат, столкнулся с задачей приложения всех усилий для обеспечения безопасности территории армии для боевых подразделений. Я выполнял эту задачу настолько сознательно, насколько мог. Я не видел никакой несправедливой войны, у меня не было никаких мыслей о ликвидациях, но решающим вопросом для меня был мой долг как немца и солдата в борьбе за жизнь моего народа. Я вступал в контакт с еврейским населением в секторе нашей задачи только, когда отдельные евреи были членами партизанских групп, с которыми мы боролись. Я никогда не искал евреев для того, чтобы расстреливать их. В соответствии с этим я использовал зондеркоманду 7bтолько как подразделение по борьбе с партизанами и для предотвращения саботажных актов, но никогда для операций ликвидации. Даже задачи партизанской контрразведки я пытался выполнять с использованием настолько мягких средств насколько возможно. Поэтому, по своей собственной инициативе и с большими трудностями я создал лагерь для интернированных в окрестностях Орла, в который доставлялись люди чьих нарушений, было достаточно для того, чтобы расстрелять их в соответствии с общими законами войны действующими тогда. Но, я думал, я смогу обезопасить их жизни и просто наказывав их 6,9 или 12 месячным заключением. Делая так, я спас около 200 человек.
Я никогда не охотился за внешними почестями. Все мои действия руководствовались обоснованным и гуманным состраданием. Моя задача в России не привела к повышению; я не получил никаких наград, никакого приоритета в последующем трудоустройстве. Я не применялся в своей задаче в России как часть механизма полиции безопасности и наконец, был переназначен на ту же должность, которую занимал ранее.
Моё поведение на других оккупированных территориях до и после моего русского задания, в особенности моя деятельность в Эльзасе рассматривается как применяющая и поддерживающая власть террора над населением. Наиболее ясно показано, в письме французского мэра, который по своей инициативе, сказал, что меня приветствует население именно этого французского района. Моё поведение в России не отличалось. Всегда и везде, видя несправедливость или излишнюю жестокость, я открыто обращался к ответственным службам гауляйтунга, регинрунгспрезидиума и трудового отдела или государственной полиции для того, чтобы не только добиться исключительного обращения, обходя обычные каналы, но и также привести к приостановлению всех и вся несправедливых мер; относительно этого, представлены доказательства. Помимо этого, любое ведомство из моих бывших мест жительства можно запросить о моих поступках и поведении, будь то в родном городе Линдау, будь то в Норвегии, Саарбрюккене или Эльзасе. Поэтому я предстал перед дознавателями и судьями с той же необременительной открытостью.
Обвинения в отношении меня имеют общий характер и как таковые находятся в общем обвинительном заключении. Вчера главный обвинитель, господин Ференц, заявил о том, что он представит заключительный обзор против меня. У меня есть одна особая просьба к почтенным судьям о том, чтобы они приходили к своим решениям только в соответствии с личным поведением подсудимых и их мотивами, но не в соответствии с положениями о коллективной вине. Именно, потому, что я был старым членом партии, я знаю, что у нас никогда не было мысли о ликвидации как решении расового вопроса. Такого рода решение возникло в головах немногих лидеров под впечатлением от войны. И оно проводилось немногими из них, основываясь на приказах, которые не имели никакого отношения к приказу фюрера, который рассматривается на этом процессе. Даже во время, когда меня вдохновляла идея нового европейского порядка под германским руководством, я никогда ни секунды не думал о жестоких методах, которые можно считать террористическим режимом в отношении других наций.
Война вызвала много трудностей. Она также жестоко затронула меня, забрав у меня жену. Её застрелили, на улице в местности, которая не оборонялась, когда противник вступил в неё, из противотанковой пушки прицельным выстрелом, как только она вышла из убежища. Несмотря на эту печаль, у меня не осталось никаких горьких чувств, а только желание того, чтобы народы в будущем, были избавлены от ужасов войны.Взял отсюда
10 апреля 1948 года он был приговорён к смертной казни через повешение. В 1951 году был помилован американским комиссаром в Германии Джоном Макклойем. 9 мая 1958 года был освобождён из Ландсбергской тюрьмы.