Наказание без преступления. Часть последняя. Расстрел
Никто не успел соскучиться: сначала забежал в зал судебного заседания секретарь и попросил всех встать. Он был почему-то в каске и бронежилете, что слегка удивило. Тут судья Шипящий влетел в зал заседаний, встал у трона, внезапно превратился в говорящий пулемет и давай стрелять во всех словами словно пулями. Почти ничего не было слышно, да и особо ничего непонятно. Из всей этой словесной пулеметной очереди мать и ребенка убили две пули со словами "ходатайство удовлетворить", "поместить на 30 суток в спецприёмник для несовершеннолетних". Помощник прокурора на расстрел не пришел. Знал чертяка, чем все кончится!
Расстрел закончился за пару минут. Пошёл дым. Какое-то время в зале ничего не было видно. Как дым рассеялся - никого уже не было: ни судьи, ни пулемета, ни секретаря в каске. Мать и сын обнялись на скамейке и плакали. Анна Ивановна не была любителем трогательных сцен, она взяла руку ребенка и сказала "пошли". Лагаеву было неприятно находиться на этом расстрельном месте, он подошел к матери и сказал, что обжалует это решение, после чего вышел из зала, а затем и из суда.
На улице пели птички, куда-то шли люди в соответствии со своими целями и задачами. Почти свежий воздух. Насколько это возможно в городе. У мира, оказывается, были совершенно другие краски. И смотришь: ведь изначально никто никому не желает зла. И пока люди ходят, не соприкасаясь друг с другом ни телами и ни намерениями, они друг другу безразличны, а иногда даже участливы в судьбе друг друга. Вряд ли какая-нибудь бабушка останется непереведенной через дорогу.
Другое дело - когда тела и намерения людей соприкасаются. И как сложно при этом остаться человеком. Андрей Иванович давно не видел людей в Дрыснейлэндском городском суде. От них остались только имена и таблички на дверях. От того то с каждым разом посещать суд становилось неприятней: то увидишь перед собой вместо человека пулемет, то воняющие помои. Только и успевай уворачиваться от всех этих ужасов. В этот раз не успел. Те же самые пули, что ранили мальчика и мать, ранили и его. Выход из суда лишь облегчил его страдания, но не ликвидировал их.
Андрей Иванович не готов был стать клише или печатной машинкой. Решение он обжалует с чувством человеческого достоинства, проанализировав материалы дела и решение суда. Обжалует он так, чтоб там, наверху, пусть хоть какой-то секретут прочтет и поймет, насколько ужасен судья, когда он превращается в говорящий пулемет.
Расстрел закончился за пару минут. Пошёл дым. Какое-то время в зале ничего не было видно. Как дым рассеялся - никого уже не было: ни судьи, ни пулемета, ни секретаря в каске. Мать и сын обнялись на скамейке и плакали. Анна Ивановна не была любителем трогательных сцен, она взяла руку ребенка и сказала "пошли". Лагаеву было неприятно находиться на этом расстрельном месте, он подошел к матери и сказал, что обжалует это решение, после чего вышел из зала, а затем и из суда.
На улице пели птички, куда-то шли люди в соответствии со своими целями и задачами. Почти свежий воздух. Насколько это возможно в городе. У мира, оказывается, были совершенно другие краски. И смотришь: ведь изначально никто никому не желает зла. И пока люди ходят, не соприкасаясь друг с другом ни телами и ни намерениями, они друг другу безразличны, а иногда даже участливы в судьбе друг друга. Вряд ли какая-нибудь бабушка останется непереведенной через дорогу.
Другое дело - когда тела и намерения людей соприкасаются. И как сложно при этом остаться человеком. Андрей Иванович давно не видел людей в Дрыснейлэндском городском суде. От них остались только имена и таблички на дверях. От того то с каждым разом посещать суд становилось неприятней: то увидишь перед собой вместо человека пулемет, то воняющие помои. Только и успевай уворачиваться от всех этих ужасов. В этот раз не успел. Те же самые пули, что ранили мальчика и мать, ранили и его. Выход из суда лишь облегчил его страдания, но не ликвидировал их.
Андрей Иванович не готов был стать клише или печатной машинкой. Решение он обжалует с чувством человеческого достоинства, проанализировав материалы дела и решение суда. Обжалует он так, чтоб там, наверху, пусть хоть какой-то секретут прочтет и поймет, насколько ужасен судья, когда он превращается в говорящий пулемет.