Сережка - 2

Nov 10, 2014 00:22

Это был обычный Краснодарский выходной. Обычный суровый, летний день, когда множество народа из окрестных поселений, называемых станицами, да хуторами, коллективно посещали столицу одноименного края в поисках лучших условий для шопинга. Это слово тогда еще не использовалось так широко, как сейчас, но вероятно, первые глашатаи наступающих сытых времен уже сидели в поезде на пути в этот благодатный край.
Целью визита в Краснодар огромного количества станишников являлись культовые для множества поколений места - центральный колхозный рынок и космических размеров вещевой. Посещение этих мест являлось статусным в определении каждого отдельно взятого индивидуума и если продуктовый больше навещали гурманы из городских жителей, то вещевой рынок являлся всеобщей Меккой для всех слоев населения, проживающих на всей огромной территории Краснодарского края - от Сочи до Ростова. Таким образом, все посетители и жители продуктового рынка были регулярными посетителями вещевого.
Случай, который я хочу рассказать, связан именно с продуктовым, но воспоминание о вещевом рынке обязательно склоняет меня к его описанию, так как оные начинают непрерывно торпедировать свободное пространство моего мозга и от этого необходимо освободиться в удовлетворительной форме повествования.
И еще раз - вещевой рынок в Краснодаре, называемый «Вешняки» был центром притяжения огромнейших масс населения, проживающих на всей территории Краснодарского Края и не было человека, который бы не знал о его существовании и не завидовал соседу, который в красках рассказывал ему о своем таком путешествии, еще не снявши свою парадную одежду, которая одевалась специально для таких случаев, бережно хранилась и время от времени обновлялась на том же рынке, что было еще более коварным ударом для соседа, выслушивающего такую историю.
Повествующий начинал жалить друга сначала своими неснятыми одеждами, которые отражались в помятости от поездки, некоторыми короткими историями из подготовки к поездке, что являлось обязательным и входило в ритуал унижения, и в особенности хорошо было бы, если бы присутствовали внешние факторы, которые имели своей целью не пустить нашего героя в конечную точку путешествия, но благодаря высшим силам наш герой справился со всеми трудностями, тем самым подчеркивая что его роль во всем этом лишь второстепенная, все было решено за него небесными силами и предначертано ему, когда он был еще в утробе. Вообщем он не виноват, так сложилось и он имеет полное право кидать ботинок через всю комнату прямо в законсервированную свинину на столе.
Сообщение о пути до, было только начальными аккордами его сольного выступления, подразумевалось, что тем самым интерес слушателя возрастет до неимоверных размеров и возможно, что как правило ожидалось генератором возбуждения, на эту радость, которую он начинает дарить безвозмездно, сбегутся люди со всей округи и замрут в молчаливом восхищении, выраженном на их просветленных этим лицах. Округи как правило не получалось, она была только в голове рассказчика, когда он переходил три метра до места жительства до соседа и складывал буквы в слова и слова в предложения, чтобы начать не с обычного мычания свой рассказ. Ну это ведь, блин событие, а как вы хотели?
Вообщем, вместо стихийного митинга, могла показаться только половинка соседа, которая не выходила на прямой контакт со счастливчиком и предпочитала общаться через дверь, стенку или естественную преграду, наскоро соорудив причины, не позволяющие ей выйти и воздеть венок герою на голову, так как радостный вид соседа мог повлиять на совершение ею индивидуального суицида вечером. А мысли о передаче в голову колючек от венка рыночному глашатаю минимум неделю не будут покидать мозжечок испытуемого.
Коротко можно еще раз повторить, - посещение рынков являлось делом массовым, регулярным, любимым и статусным.
А что же нас там встречало? А какие интересы влекли наши организмы туда всегда, регулярно и от нечего делать тоже до двух раз в день?
Правильно, - потребность ощущать себя в социуме. Быть частью его. Учиться отрицать ценность не бывшего там, для утверждения своей ценности. А других ценностей не было. Были 90-е.
Кого там только не было: были школьники, которые с завидной регулярностью из года в год осуществляли набеги с родителями для годовой закупки канцелярских принадлежностей и главных выходных костюмов с блестящими туфлями;
были студенты, вяло плетущиеся за домашним модельером и с нетерпением ожидающие их скорейшего отъезда, так как в общежитие уже давно все готово для самостоятельной, взрослой в худшем случае быстрой жизни;
были парни и девушки, парами и не очень, праздно проводящие свободное от работы и учебы время, прогуливаясь между рядами и цепко держась друг за друга в особо крутых, тесных людских коридорах рынка;
Были большие суровые мужчины и не очень. Миниатюрные женские существа вместе с ними и не очень. Их спутники всегда были с использованием последних модных трендов, - будь то короткая стрижка, очки на затылке, расцветка рубашки или брутальный прищур.
были мамаши, неопределенного возраста, с кричащими и сопливящими детьми, были дамочки, которых занесло в этот омут по неизвестной причине и они глядели на весь этот организованный хаос широко открытыми глазами, но с течением времени в них что-то ломалось и они начинали приноравливаться к общему движению людских потоков между рядами и уже успевали по-хозяйски и с опытом обозревать всю палитру, выставленных на продажу товаров;
были целые семейства из близлежащих населенных пунктов с разметающей все на своем пути супругой в авангарде, парой, тройкой хулиганистых детишек разного школьного возраста в центре и замыкающего, хмурого и одетого раз в год во все новое отца семейства;
были молодожены со своими или уже даренными капиталами, что хорошо определялось по-детски серьезным лицам и блокнотикам в первом случае и соответственно уже серьезным лицом одной половины во втором случае и с печатью подвига на соседнем.
были летающие дамочки с мячиком в животе, так как их крылья мешали им передвигаться в толпе в обычном режиме и поэтому были сложены за спиной, они передвигались в тени своих спутников и спутниц и при любой возможности жадно вглядывались в жилые районы продавцов беляшей и чебуреков, коих было несметное количество на всей территории рынка;
были просто, проводящие время и слоняющиеся поперек и по основным главным маршрутам индивидуумы, которые ничего не покупали, но получали огромное удовольствие от участия в чем-то общем, единящем и образовывающем, и после окончания прогулки и выхода за неофициальную, но существующую границу рынка, чувствовали, что как будто вынырнули из чудовищно огромного живого организма.
В продолжении нашего веселья, несколько слов о продуктовом, где собственно и случилась история, повествование которой планировалось во первых строках этого сообщения.
Продовольственный рынок был ограничен четырьмя транспортными артериями и находился телом в городе, так как это место в городе являлось по совместительству центром, то учитывая время застройки, относящееся ко второй половине восемнадцатого века, масштабы и стремления того времени, а так же грандиозность всеобщего развития, заключающегося в объединении близко расположенных станиц и поселений, так называемые выше артерии представляли собой, равно как и сейчас - рядовые двухполосные автодороги с высоким поребриком и уставшими дорожными знаками на обочинах.
По обочинам бабушки, на другой стороне дедушки. Рядом пролетают редкие роллеры, учитывая специфику времени повествования, кремовые шестерки, восьмерки, девятки и начинающие красивые иномарки.
Большая площадь рынка располагалась между массивным зданием советского цирка с обветшалым куполом с одной стороны и желто-грязной хрущевской пятиэтажкой, которая являлась общежитием вышеупомянутого.
Даже когда я первый раз прочитал табличку, что в этом доме находится общежитие краснодарского цирка я не поверил своим глазам, я прекрасно знал из усвоенного, что существуют точно четыре общежития, принадлежащих Кубанскому Государственному Университету, одно пятиэтажное общежитие наблюдается у института культуры, но чтобы был свой рассадник алкоголизма и анархии у советского цирка, такого я себе представить не мог никогда и поэтому сразу, как только я прочитал табличку, я подумал, что все это общежитие относится к советским временам, когда, по моему мнению, допускалось такое наличие и студенты цирка, а наверное рабочие цирка действительно там проживали и ходили строем на занятия и подрабатывали по вечерам, далее мысль гнала меня в направлении бродячего устройства жизни этих людей и я понимал зачем им в итоге общежитие, но сразу же сталкивался с проблемой, что здание цирка стационарно и что общежитие тоже никак не сдвинешь и с собой не утащишь, поэтому минут несколько уходило у меня на то, чтобы придти к выводу о миграции самих рабочих цирка по стране и я представлял добрых директоров цирка, которые предоставляли новым сотрудникам из Владивостока места в своем общежитии и эти люди радовались тому, что так быстро удалось найти жилье в Краснодаре и еще рядом с работой и в центре и еще им сразу понравился сразу директор цирка, который все это им дал и они думали что какой он хороший и добрый человек и улыбались когда о нем вспоминали и думали, что когда завтра будут на работе, да и вообще в любой другой день, то когда они увидят еще раз директора, то обязательно будут ему улыбаться, здороваться и конечно очень стараться на работе, на всех выступлениях, чтобы не подвести этого хорошего человека.
А еще я думал, что цирк то уже не работает по своей сути, нет истерии по-поводу его существования, нет таких ярких красок и воскресного ажиотажа детворы совместно с сердитой мамой и слегка подвыпившим мужчиной рядом с ней. Нет шаров, ленточек, клоунов и атмосферы всеобщего выходного от мала до велика. Стены обветшали, ступени повылазили корявыми тротуарными камнями, прилегающий к зданию фонтан пересох и лягушки вымерли, на стыках плиток, под толстым слоем пыли можно разглядеть здоровую травянистую поросль, а на задних дворах здания цирка, на длинном бетонном заборе и примыкающей к нему парковке можно воочию лицезреть ночные истории круглосуточных обитателей прилегающего к цирку рынка в виде сосисочной.
Довольно часто там можно было увидеть такого непосредственного жителя, которого врасплох застало утреннее солнце и он не успел скрыться на темной стороне и поэтому решил притаится на день рядом с цирком, замерев на теплом асфальте и пустив струйку жидкости, отпугивающей случайно забредшего на эту территорию горожанина или любопытную мамашу с сыном из глубинки.
Меня всегда поражала изощренность пути этой ядовитой струйки, пущенной ночными жителями рынка, направления представляли собой самые причудливые формы и не подчинялись ни каким известным законам физики: ручейки могли с легкостью взбираться на холмы и возвышенности и образовывать заводи на склонах, где как казалось, должен был бы образоваться приличный водопад. Я какое- то время был поражен такому обстоятельству, но потом, когда уже познакомился с большим разнообразием взрослой жизни и возможно уже сам умел так делать, фокусы и причуды такого проявления присутствия других обитателей нашей планеты меня стали привлекать уже меньше и постепенно я перестал их замечать.
Был обычный краснодарский летний день. Жара стояла такая, что матерились даже мухи. Я направлялся в какую-то сторону города и в постоянной, повторяющейся надежде на встречу с инопланетянами или героическим поступком, направлялся через территорию продовольственного рынка.
В воздухе была такая железобетонная стабильность воскресного бытия, что временами казалось, что на всем пути мне встречались одни и те же люди, которые отличались лишь своими позами, жестами и можно было без проблем загадывать типы, которые сейчас тебе встретятся за поворотом или за той бочкой с квасом или за теми тремя рядами с баклажанами.
Казалось, что каждый из присутствующих был частью одной большой театральной труппы, которая использовала одни и те же подмостки для веселого времяпрепровождения. Того мужика с мокрым пузом я всегда вижу с бокалом пива, ту, начинающую бабеть тетку, я всегда наблюдаю с тележкой и в слегка наклоненном состоянии, пару интеллигентных выпивох я всегда вижу рядом с единственной оставшейся на тот момент в Краснодаре рюмочной, бомжеватого вида женщину я всегда вижу на входе и отмечаю ее синюшные икры и всегда представляю их с кем нибудь в постели и мне становится не очень хорошо.
Все лысые головы с одинаковой испариной я наблюдаю у каждого второго, пластиковый виноград и груши я наблюдаю только из далека и боюсь даже подходить к этим усатым роботам, которые изображают из себя услужливых продавцов. Вообщем, - все та же пыль, все тот же зной, все те же мои надежды на этой территории на лучшее и те же самые расстройства от не случившегося сегодня чуда, которое я заливаю бокалом разбавленного пива на выходе с территории рынка или жирным и вялым беляшом.
Так же все было и в какой-то из очередных моих проходов через территорию рынка. На середине пути, когда уже мои глаза устали выискивать среди общей картины какие-нибудь интересные для сопровождения идеи и я уже собирался отключить совсем свой мозг и тем самым хоть как-то охладить свой организм в окружающей меня атмосфере я почувствовал какой-то писк в голове, а точнее какие-то изменения, которые возвещали о каких-то несвойственных этому месту изменениях и сразу пришла в голову мысль, что что-то пошло не так, что-то и кто-то нарушил обыденность и происходит сбой в загруженной программе. Возможно ради этого я прожил свои неполные двадцать пять лет жизни на тот момент, чтобы стать их живым участником и попробовать развеселить кого-то сейчас.
На обрыдлой уже за многие годы узкой улице, проходящей через территорию рынка и делящей его на две части, где с одной стороны возвышалось новое купольное здание и с другой стороны стандартное классическое образование рядов и навесов, в самой середине автомобильной пробки, состоящей в основном из продуктов отечественного автомобилестроения, где каждый второй имел самодельные уродливые багажники на крыше и вторая половина имела такие же уродливые прицепы с лицами стоял прекрасный иностранный автомобиль Феррари красного цвета.
Наверное в других случаях он и стоит, вежливо припаркованный хозяином, но тогда, это было больше похоже на боль, которую он испытывал из-за очень близкого соседства с элитой отечественного автомобилестроения и невозможностью сдвинуться ни на миллиметр.
Красный феррари оказался в самом центре перекрестка, закрытый со всех сторон кипучей деятельностью рыночных взаимоотношений и бежевой классикой со сваренным навека багажником на крыше, прямо по курсу движения.
За доли времени, окружающие транспортные средства еще немножко уплотнились и способности к любому маневру были сведены к полной невозможности. Перекресток встал глухо и даже как-то вокруг стало тише. Мне стало трудно дышать и пересохло в горле, так сильно я почувствовал безысходность сложившейся ситуации для наших гостей из Италии.
Я пошел по направлению к центру событий чтобы посмотреть в глаза водителю красной машины, красный феррари стоял в десяти сантиметрах от пыльного бока шестерки и чувствовал себя голым. Наличие гусей где-то на крыше соседнего говновоза добавляли в картину немного истерики, сопровождаемой их гоготом и огромными, выпученными глазами.
Водитель итальянского суперкара наполовину высунувшись из автомобиля что-то пытался донести движением рук до впереди сидящего коллеги, даже пытался использовать нецензурщину, но капли его ядовитых речей испарялись в воздухе, так и не достигнув цели.
К слову сказать, он очень быстро понял всю никчемность его выступления в народе, в роли одного из народа и для одного , конкретно выбранного из народа. В итоге он звонко шлепнул себя по коленке и скрылся внутри болида, продолжая жаловаться рулю.
Его тонкое, пронзительное и короткое выступление еще было в моей голове, когда на перекрестке обозначились первые признаки изменения ситуации. Я еще раз посмотрел на пыль и выбоины на дороге, оценил возможные дальнейшие засады с выездом на объездную трассу, которые могли еще ожидать его и направился далее по своему маршруту.
Всем окружающим было абсолютненько все равно на происходящее, - восковые лица, запах копченостей, воскресный день. Стояла утомительнейшая жара.
Я был счастлив. Я просто стал свидетелем таких неподдельных эмоций и такой комической ситуации, которые могут существовать только в анекдотах и в фантазиях, когда ты не создан придумывать анекдоты. Если бы я мог писать в штаны при ходьбе, я бы с удовольствием это тогда сделал. Большим удовольствием конечно еще было то, что водителем красного феррари был Сережка - Серега Галицкий, мой самый интересный объект для исследования. Так уж получилось, я ничего не придумывал.
Previous post Next post
Up