Мексиканцы
Когда я последний раз был в Гваделупе, то некоторые моменты в прошлом, которые я принимал за незначительные, сейчас помогают мне на сравнении, оценить сегодняшнее состояние и удостовериться в том, что не бывает не интересной, не нужной или пустой информации и на которую ты, думаешь, что не обращаешь внимание или совсем забываешь ее. Так и в этот раз, основные выводы я делаю на сравнении моментов, которые вообще старался пропустить мимо, а сейчас понимаю, что как оказывается четко сидят они у меня в голове, а я думал, что расстался с ними навсегда. Итак, следуя из названия, речь о мексиканцах: суровых, заскорузлых, немного сутуловатых, коричневатых под определенным солнечным потоком, в норме кривоватых героях сегодняшней памяти и времени того, отдельно взятого региона.
Пять лет назад, а именно тогда я и посетил второй раз Москву, я видел мексиканцев крайне редко и поэтому каждая встреча с ними вызывала у меня не поддельный интерес, совершенно не компенсированный с другой стороны, поэтому мне приходилось напрягаться в их поиске и быть всегда на стороже в плане визуального идентифицирования и выявления искомых. Мексиканцы же тогда, были весьма пугливы и крайне осторожны, в силу этого самого большого их обстоятельства - труднодоступны в обнаружении совершенно, без специализированного опыта соответствующих сыскных служб. Если мне удавалось застичь хоть краем глаза одежды искомого или потупленный взор слегка прищуренных глаз, это считалось большой удачей. Не скажу, что все было так трудно и нельзя было увидеть, посмотреть, понаблюдать за настоящим мексиканцем. Его можно было увидеть на легальной работе, издалека, за холмом, в кучке подобных, готовых стремительно сорваться при чужом появлении или пугающем движении в их сторону или кого-либо, кто намеревался познакомиться с ними поближе руководствуясь лишь излишним административным любопытством. На крайний случай их можно было попробовать найти в соответствующей их названию соответствующей пищевой структуре, на тот момент рецептурно-слабых, но привлекающих меня теоретически из-за простоты и калорийности предлагаемых блюд. Еще сообщу,- что в метро, одиножды застав одиноко скрывающегося или в группе ему подобных, на фоне озирающих окрестность стремящихся к узости глаз, можно было восхититься умением их скрытно перемещаться и растворяться в окружающей действительности, волшебным образом препятствовать своему обнаружению и поимке и сохранением шкурки как результат. В глазах у них все-таки был испуг, испуг человека человеком, включающий мозг на природные инстинкты самосохранения, в них нельзя было смотреть просто из-за любопытства и для скоротания времени длинного метровского пути, этот пейзаж был не совсем в тему и не похож на газетные полосы или квадраты, популярного на то время судоку.
Сейчас, после пятилетнего отсутствия в дланной области в географическом плане, равно как и в осмыслительном пространстве данного рода явлений, я могу констатировать о потрясающих, произошедших изменениях в этой области. Ранее, бывшие в социальном забвении и соответствующем тумане, маленькие, тихие и темные доселе мексиканцы, получают удовольствие от жизни во всех видимых мною и случайно пространствах на которые способен наш пьющий организм. В вагонах метрополитена, на центральных участках станций того же железнодорожного узла, на освещенных участках улиц, отделанных блестящим мрамором, и на центральных лавочках европейских торговых центров. Более того, если на пятилетний срок в минусе, для меня было дико сосать в рот представителя противоположного пола в местах кишащей гуманоидной массой, и я это действо прекрасно лицезрел у представителей европеоидной части населения и про себя всячески издевался над их невозможностью уединиться, что, кстати не мешало мне оценивать достопримечательности их партнерш, если это было возможно. В настоящее время, моему неподготовленному взору явились картины взросления, наверное первого поколения мексиканцев, не знающих первобытных пещер, радости добывания первого огня и отсутствия страха перед первобытными охотниками. Поэтому они и стали использовать любые возможные площадки для размножения себе подобных. Если ранее я хотел получить вкусовую экзотику от принятия пищи, связанную с национальным отличием, то сейчас возникают сомнения во всяком любом другом моем жизненном движении, когда я уже опасаюсь встретить этот колорит в областях, которые, как казались или кажутся далеки и географически и способом воспроизведения. Они повсюду, они везде, они преследуют меня и теперь мне иногда хочется уединиться, скрыться и полистать книжку с фотографиями белых людей. Девочки и девушки сняли паранджу и купили лицевые краски, которыми активно пользуются. Появляются на людях по-одиночке, демонстрируют эксклюзивную Гучу и констатируют радость жизни. Я вообще не видел, за исключением пары раз на миллион, ужаса в их глазах от вида электротранспорта или другого транспорта движимого без конной тяги. Иногда мне кажется, что в отдельно взятом плавильном котле перебор одного ингредиента. Белые парочки, взахлеб обменивающиеся слюнями в публичном месте, сменили модные мальчики и девочки в обтягивающих джинсах и паспортом мексиканцев в кармане. И это повсеместно. Я все понимаю, я ничего не протестую и осуждаю, я даже очень рад, что у них произошел такой скачек в развитии и стабилизировалась обстановка. Но только я одного не могу понять, почему двигаясь по тропинке через лес, дорога по которой я обычно хожу на работу и с, мексиканцы писают, просто повернувшись правым или левым боком, кому как угодно, в сторону леса, оставаясь стоять ногами на тропинке? Сейчас снег и тропинка окаймлена желтыми вкраплениями по обе стороны. Делается это практически в открытую, не стесняясь одиноких прохожих и с особым, вероятно удовольствием. Вчера я обнаружил искусно выписанное сердечко, я даже почувствовал удовольствие автора от сделанного, застывшее на время в воздухе над шедевром. Еще хочется добавить, что путь от жилого комплекса до рабочих плантаций в расслабленном темпе занимает около пятнадцати минут, вероятно годы преследований отразились на качестве запорных клапанов мочевого пузыря последующих поколений. Грустно, но ситуация в целом, бодрит, можно сколько угодно подниматься по социальной лестнице, получать от этого удовольствие, можно уже начинать смотреть на белых вызывающе, но писать при этом стоя на тропинке, практически под себя и самое главное никогда не задумываться над этим, надо отдать должное стойкости генам их предков.
Пять лет назад, а именно тогда я и посетил второй раз Москву, я видел мексиканцев крайне редко и поэтому каждая встреча с ними вызывала у меня не поддельный интерес, совершенно не компенсированный с другой стороны, поэтому мне приходилось напрягаться в их поиске и быть всегда на стороже в плане визуального идентифицирования и выявления искомых. Мексиканцы же тогда, были весьма пугливы и крайне осторожны, в силу этого самого большого их обстоятельства - труднодоступны в обнаружении совершенно, без специализированного опыта соответствующих сыскных служб. Если мне удавалось застичь хоть краем глаза одежды искомого или потупленный взор слегка прищуренных глаз, это считалось большой удачей. Не скажу, что все было так трудно и нельзя было увидеть, посмотреть, понаблюдать за настоящим мексиканцем. Его можно было увидеть на легальной работе, издалека, за холмом, в кучке подобных, готовых стремительно сорваться при чужом появлении или пугающем движении в их сторону или кого-либо, кто намеревался познакомиться с ними поближе руководствуясь лишь излишним административным любопытством. На крайний случай их можно было попробовать найти в соответствующей их названию соответствующей пищевой структуре, на тот момент рецептурно-слабых, но привлекающих меня теоретически из-за простоты и калорийности предлагаемых блюд. Еще сообщу,- что в метро, одиножды застав одиноко скрывающегося или в группе ему подобных, на фоне озирающих окрестность стремящихся к узости глаз, можно было восхититься умением их скрытно перемещаться и растворяться в окружающей действительности, волшебным образом препятствовать своему обнаружению и поимке и сохранением шкурки как результат. В глазах у них все-таки был испуг, испуг человека человеком, включающий мозг на природные инстинкты самосохранения, в них нельзя было смотреть просто из-за любопытства и для скоротания времени длинного метровского пути, этот пейзаж был не совсем в тему и не похож на газетные полосы или квадраты, популярного на то время судоку.
Сейчас, после пятилетнего отсутствия в дланной области в географическом плане, равно как и в осмыслительном пространстве данного рода явлений, я могу констатировать о потрясающих, произошедших изменениях в этой области. Ранее, бывшие в социальном забвении и соответствующем тумане, маленькие, тихие и темные доселе мексиканцы, получают удовольствие от жизни во всех видимых мною и случайно пространствах на которые способен наш пьющий организм. В вагонах метрополитена, на центральных участках станций того же железнодорожного узла, на освещенных участках улиц, отделанных блестящим мрамором, и на центральных лавочках европейских торговых центров. Более того, если на пятилетний срок в минусе, для меня было дико сосать в рот представителя противоположного пола в местах кишащей гуманоидной массой, и я это действо прекрасно лицезрел у представителей европеоидной части населения и про себя всячески издевался над их невозможностью уединиться, что, кстати не мешало мне оценивать достопримечательности их партнерш, если это было возможно. В настоящее время, моему неподготовленному взору явились картины взросления, наверное первого поколения мексиканцев, не знающих первобытных пещер, радости добывания первого огня и отсутствия страха перед первобытными охотниками. Поэтому они и стали использовать любые возможные площадки для размножения себе подобных. Если ранее я хотел получить вкусовую экзотику от принятия пищи, связанную с национальным отличием, то сейчас возникают сомнения во всяком любом другом моем жизненном движении, когда я уже опасаюсь встретить этот колорит в областях, которые, как казались или кажутся далеки и географически и способом воспроизведения. Они повсюду, они везде, они преследуют меня и теперь мне иногда хочется уединиться, скрыться и полистать книжку с фотографиями белых людей. Девочки и девушки сняли паранджу и купили лицевые краски, которыми активно пользуются. Появляются на людях по-одиночке, демонстрируют эксклюзивную Гучу и констатируют радость жизни. Я вообще не видел, за исключением пары раз на миллион, ужаса в их глазах от вида электротранспорта или другого транспорта движимого без конной тяги. Иногда мне кажется, что в отдельно взятом плавильном котле перебор одного ингредиента. Белые парочки, взахлеб обменивающиеся слюнями в публичном месте, сменили модные мальчики и девочки в обтягивающих джинсах и паспортом мексиканцев в кармане. И это повсеместно. Я все понимаю, я ничего не протестую и осуждаю, я даже очень рад, что у них произошел такой скачек в развитии и стабилизировалась обстановка. Но только я одного не могу понять, почему двигаясь по тропинке через лес, дорога по которой я обычно хожу на работу и с, мексиканцы писают, просто повернувшись правым или левым боком, кому как угодно, в сторону леса, оставаясь стоять ногами на тропинке? Сейчас снег и тропинка окаймлена желтыми вкраплениями по обе стороны. Делается это практически в открытую, не стесняясь одиноких прохожих и с особым, вероятно удовольствием. Вчера я обнаружил искусно выписанное сердечко, я даже почувствовал удовольствие автора от сделанного, застывшее на время в воздухе над шедевром. Еще хочется добавить, что путь от жилого комплекса до рабочих плантаций в расслабленном темпе занимает около пятнадцати минут, вероятно годы преследований отразились на качестве запорных клапанов мочевого пузыря последующих поколений. Грустно, но ситуация в целом, бодрит, можно сколько угодно подниматься по социальной лестнице, получать от этого удовольствие, можно уже начинать смотреть на белых вызывающе, но писать при этом стоя на тропинке, практически под себя и самое главное никогда не задумываться над этим, надо отдать должное стойкости генам их предков.