САГА О МЭРАХ
В свое время мой друг, писатель Юрий Овтин выпустил книгу «Рассказы об одесских мэрах». Еще до ее выхода Юре гарантировали всевозможные награды, если эта книга увидит свет: от общего взрыва здания издательства «Папирус», где он работал и до персональной автоматной очереди. Книга увидела свет, получила престижную литературную премию, а вместо Юры всего лишь наповал прихлопнули издательство «Папирус», причем безо всяких взрывов.
С тех пор утекло много крови, так что я решил пойти по стопам Юры и написать книгу об одесских мэрах с надеждой разжиться исключительно литературной премией, потому что мне терять нечего. Даже издательства, которого у меня нет.
Нынешний мэр Одессы Костусев, выполняя исторические предначертания, заявил, что мы должны как можно скорее пройти свой путь в Европу. По этому поводу за счет средств городской казны он купил два лимузина: белый и черный. Доказав тем самым, что он крепкий хозяйственник и дальновидный политик: если один из лимузинов сломается на пути в Европу, можно будет пересесть на запасной, не теряя ни одной минуты драгоценного рабочего времени.
Но злые бесчувственные люди, не понимая такого наглядного факта самопожертвования для их же блага, осуждали всенародно избранного мэра не без помощи всем известных слов полового значения: «Этот гадский Кактус живет во дворце и ездит на своих бронированных лимузинах по встречной полосе, в сопровождении трех джипов охраны, набитых автоматчиками. Он говорит, что постоянно хочет быть как можно ближе к избирателям, когда его лимузин в очередной раз сбивает пешехода. А вот прежний мэр, наш лично дорогой и любимый Гурвиц…».
Во времена правления мэра Гурвица руководство еще так не зажиралось, как сегодня. Гурвиц ездил на работу только на велосипеде, безо всякой охраны. Он нередко спешивался, беседовал с избирателями об их проблемах, и старался в ущерб своему здоровью пахать по 25 часов в сутки, чтобы каждый мог с полным основанием сказать: «Гурвиц умело рулит не только своим велосипедом, но и нашим городом. Да здравствует Гурвиц - наш рулевой!».
Однако злые бесчувственные люди, не понимая такого наглядного факта самопожертвования для их же блага, осуждали всенародно избранного мэра не без помощи всем известных слов полового значения: «Этот гадский Жаба спешивается возле горожан, лишь бы обожрать их на бутерброды, которые одесситы носят при себе. А то, что он живет в картонной коробке у подножья Жеваховой горы, говорит лишь об одном: на фиг нам сдался этот бомж, у которого даже нет своей квартиры в Одессе. А зачем она ему, если он скоро сбежит отсюда на свою виллу в Хайфу… Вот прежний мэр, наш лично дорогой и любимый Боделан…».
Во времена правления мэра Боделана нравы были еще проще, потому что тогда никто и не думал идти в Европу по пути повальной, до полной потери пульса, демократии. У Боделана не было даже велосипеда, зимой и летом он передвигался по городу тудой-сюдой на доставшихся в наследство от дедушки санках, отталкиваясь от земли жезлом городского головы и кривым стартером от горбатого «Запорожца». Сердобольные горожане, если им было по пути, нередко брали Боделана на буксир, чтобы он использовал сэкономленное время на дополнительные добрые дела по решению проблем всех вместе и каждого в отдельности. Ради своих избирателей мэр Боделан был готов расшибиться в даже в коровью лепешку вместе со своими санками, и не на словах, а на деле отдавал нуждающимся последнюю рубашку, а также штаны и трусы.
Но злые бесчувственные люди, не понимая такого наглядного факта самопожертвования для их же блага, осуждали всенародно избранного мэра не без помощи всем известных слов полового значения: «Этот гадский Ребе чересчур явно шифруется, потому что чересчур тянет одеяло не на нас, а на Россию, куда он в конце концов удрапает верхом на своих санках, промиком в кремлевский оффшор… Вот прежний мэр, наш лично дорогой и любимый Гурвиц…».
С тех пор утекло много крови, так что я решил пойти по стопам Юры и написать книгу об одесских мэрах с надеждой разжиться исключительно литературной премией, потому что мне терять нечего. Даже издательства, которого у меня нет.
Нынешний мэр Одессы Костусев, выполняя исторические предначертания, заявил, что мы должны как можно скорее пройти свой путь в Европу. По этому поводу за счет средств городской казны он купил два лимузина: белый и черный. Доказав тем самым, что он крепкий хозяйственник и дальновидный политик: если один из лимузинов сломается на пути в Европу, можно будет пересесть на запасной, не теряя ни одной минуты драгоценного рабочего времени.
Но злые бесчувственные люди, не понимая такого наглядного факта самопожертвования для их же блага, осуждали всенародно избранного мэра не без помощи всем известных слов полового значения: «Этот гадский Кактус живет во дворце и ездит на своих бронированных лимузинах по встречной полосе, в сопровождении трех джипов охраны, набитых автоматчиками. Он говорит, что постоянно хочет быть как можно ближе к избирателям, когда его лимузин в очередной раз сбивает пешехода. А вот прежний мэр, наш лично дорогой и любимый Гурвиц…».
Во времена правления мэра Гурвица руководство еще так не зажиралось, как сегодня. Гурвиц ездил на работу только на велосипеде, безо всякой охраны. Он нередко спешивался, беседовал с избирателями об их проблемах, и старался в ущерб своему здоровью пахать по 25 часов в сутки, чтобы каждый мог с полным основанием сказать: «Гурвиц умело рулит не только своим велосипедом, но и нашим городом. Да здравствует Гурвиц - наш рулевой!».
Однако злые бесчувственные люди, не понимая такого наглядного факта самопожертвования для их же блага, осуждали всенародно избранного мэра не без помощи всем известных слов полового значения: «Этот гадский Жаба спешивается возле горожан, лишь бы обожрать их на бутерброды, которые одесситы носят при себе. А то, что он живет в картонной коробке у подножья Жеваховой горы, говорит лишь об одном: на фиг нам сдался этот бомж, у которого даже нет своей квартиры в Одессе. А зачем она ему, если он скоро сбежит отсюда на свою виллу в Хайфу… Вот прежний мэр, наш лично дорогой и любимый Боделан…».
Во времена правления мэра Боделана нравы были еще проще, потому что тогда никто и не думал идти в Европу по пути повальной, до полной потери пульса, демократии. У Боделана не было даже велосипеда, зимой и летом он передвигался по городу тудой-сюдой на доставшихся в наследство от дедушки санках, отталкиваясь от земли жезлом городского головы и кривым стартером от горбатого «Запорожца». Сердобольные горожане, если им было по пути, нередко брали Боделана на буксир, чтобы он использовал сэкономленное время на дополнительные добрые дела по решению проблем всех вместе и каждого в отдельности. Ради своих избирателей мэр Боделан был готов расшибиться в даже в коровью лепешку вместе со своими санками, и не на словах, а на деле отдавал нуждающимся последнюю рубашку, а также штаны и трусы.
Но злые бесчувственные люди, не понимая такого наглядного факта самопожертвования для их же блага, осуждали всенародно избранного мэра не без помощи всем известных слов полового значения: «Этот гадский Ребе чересчур явно шифруется, потому что чересчур тянет одеяло не на нас, а на Россию, куда он в конце концов удрапает верхом на своих санках, промиком в кремлевский оффшор… Вот прежний мэр, наш лично дорогой и любимый Гурвиц…».