11.11.19
И снова с опозданием - пятый день пьем Ваше здоровье, Профессор.
В этом году все началось с ororo.tv, где я решила нагнать упущенное и посмотрела по порядку сначала Fantastic Beasts (1, 2), а потом и всю полилогию про Мальчика, который Выжил, начиная с "Огненного кубка", на котором полилогия Роулинг для меня в общем и целом закончилась. Не знаю даже почему - хотелось, видимо, проверить себя двадцатилетней давности, впечатления сравнить.
https://youtu.be/2xvV-t6G-nY -- если кому-то веселее читать под музыку :)
И несмотря на то что написать я в этом году хотела об одной конкретной теме (Северус Снейп и депрессия / экзистенциальная тоска), по мере вполглаза отсматриваемого продвижения истории, все больше странных мыслей приходило мне в голову. И уходило.
С печалью отдаю себе отчет: все, что я могла бы сказать о том, почему Северус Снейп (Стокгольмский Синдром - еще одна его расшифровка) выломился из нарратива Роулинг и зажил собственной жизнью, подобно культурным героям, происходящим из других текстаов, уже было многажды сказано и написано, и возвращаться туда мне не хочется.
Профессор (день рождения которого узкий круг товарищей, по старой памяти узнающих себя под названием “данджониты”) давно ушел по ответвляющейся дорожке именно после Кубка Огня. Все, что мы некогда напридумывали в Подземельях, учитывало данности, имевшиеся в источнике до этого момента, а дальше оказалось, что герой, одной гранью плотно притертый к этому источнику, способен оказаться кристаллом, в котором обнаружилось еще очень много граней, плоскостей, глубин и… приключений.
Он оказался жестче, чем Снейп Рикмана, не склонным к рукоприкладству в отношении учащихся, более отстраненным и менее аффектированно позерским. Подоплека всех - совсем всех - историй с его участием в Каноне оказалась совершенно иной. Ну и главное, конечно, он оказался главным героем и сюжетной арки с Хогвартсом, детьми и Юноухуем, и главным героем своей, как мне кажется, гораздо более интересной (простите) и незамкнутой истории, которая, как ни странно, не закончилась, а выпустила еще один росток - отходящую дорожку с новой историей и новыми приключениями, прилегающими к Профессору Игры очередной одной гранью.
Мода на темных персонажей, которых мы коллекционировали в Dark Arche не прошла, хотя я и собиралась сию секунду написать обратное. Но нет, они - редкий бриллиант - периодически сверкают из какого-нибудь наиболее неожиданного угла очередной истории, потому что опереть на подобного героя целый полноценный нарратив очень сложно. Но мы это сделали.
Насчет же того, о чем я собиралась писать в день рождения Профессора, сказать нечего. Не было у него ни депрессии, ни экзистенциальной тоски. Я полностью уверена, и, вероятно, уже писала об этом, что наш Профессор никогда не занимался самокопанием и самоанализом, с этой ролью прекрасно справлялись люди, которые с ним контактировали и пытались понять - с чем же это таким они столкнулись и как это объяснить; как с этим либо жить, либо умирать, либо уходить из этой тени, постаравшись ни кусочка ее на себе не унести.
Что же делал Профессор - с собой, со своей жизнью, со своим прошлым, со своими травмами? Закрывал ящики и “решал проблемы”. Все новые и новые. Они могли иметь отношение к закрытому в ящиках. Они могли иметь отношение к школе. Они могли иметь отношение к министерствам и политическим пертурбациям. Они могли иметь отношение к миру, истории и вселенной. К альтернативным вселенным. К бесконечности.
И наконец-то я поняла, что научиться у Профессора ничему нельзя. Он может научить, конечно, в своей профессорской ипостаси чему-нибудь типа “если вы раздумываете, делать что-нибудь или не делать, никогда не делайте” или собственным примером - искусству убеждать или молчать или уходить, но научить быть сильным и несмотря на экзистенциальную тоску, безысходность, травмы и депрессию поднимать голову и “решать проблемы” он заставить и научить никого не может (да и не хочет, естественно). Он даже на середину озера не каждого станет кидать, чтобы плыл, - пожмет плечами и пойдет по своим делам.
Поэтому и пожелать Профессору мне хочется чего-нибудь столь же ненавязчивого - идти дальше, ни о ком не помнить, захлопывать ящики, быть.
С днем рождения, Профессор.
______
Bonus:
Третий Аскгласс: войди в дверь
Мы снова видим всадника, въезжающего на подъемный мост, ведущий к высоченному строению, обнесенному рвом. При первом взгляде кажется, что ров этот не заполнен водой, но если встать на мост рядом с вечно уставшим жеребцом, несущим нашего всадника, можно посмотреть вниз и увидеть, что рва как такового вовсе и нет, а есть склоны острой горы. Внизу основание действительно окружает вода - обманчиво бирюзовая и манящая, да только кажется, что бирюза, находящаяся на таком расстоянии от моста, не манит нашего всадника вовсе. Он, впрочем, не смотрит ни вниз, ни назад. Остановившись на узком мосту через ров, поднимает голову и смотрит вперед, туда, где вершина горы перерастает в приглушенно и тяжело посверкивающий замок. В Свинцовый дворец Ордена всадников.
Видимо, убедившись в чем-то, магистр пересекает мост, проезжает решетку, поднявшуюся перед ним в воротах, растущих из крепостной стены, утыканной по верху разнокалиберными и разномастными представителями семейства холодного оружия… ворота за ним падают, вгрызаясь в землю, и на этот раз мы следуем за всадником внутрь.
Пришелец спешился в огромном холле, отпустил жеребца, и тот уверенно скрылся в каком-то боковом коридоре. Магистр двинулся вперед. Алена подумала, что если бы она так хорошо не помнила его спину, можно было бы подумать, что что Делламорте пришел к себе домой. Но не отсутствующая неуверенность его шага при выборе маршрута, а, пожалуй, большая чем обычно готовность к неожиданностям прочиталась ею в этой спине, как будто взгляд ее следил за героем компьютерной игры-стрелялки, а не за человеком, пришедшим домой.
Кто мог выстроить это и как? Неизвестно.
Алена решила, что внутренности Свинцового дворца были еще более враждебными и пугающими, чем его экстерьеры, и на месте интрудера уже давно бы, пожалуй, достала меч из-за спины во избежание неожиданностей. Но Делламорте был упрям, а брать неизвестность «на живца», как Алена уже знала, было его любимым развлечением. «Нет никакого Свинцового дворца», - вспомнила она его слова, сказанные премудрому Лоту… и вот - пожалуйста. Что теперь с этим делать? Исследовать, вот что.
И началось. Алене показали мастеровито выполненный калейдоскоп, вызвавший у нее смесь головокружения, раздражения и разочарования. Она ничего не могла разглядеть и запомнить, не могла разбить по кадрам, не могла, в конце концов, понять, где верх и где низ, в бешенстве схватила карандаш в попытке зарисовать эшеровские развороты (навороты!), проклинала фильмы, начиная с «Космической одиссеи» и Inception и всю CGI графику в принципе. Пытаясь утешиться фактом записи и надеясь потом все-таки пересмотреть серию покадрово, Алена схватила проплывавшего мимо Альбуса и усадила его себе на колени. Альбус был из тех, кто знал, когда надо стерпеть.
Всадника показывать перестали, камера как будто смотрела на Свинцовый дворец его глазами (по-видимому, на вестибулярный аппарат он не жаловался, а эшеровские плоскости обладали всеми эшеровскими качествами, включая собственные понятия о земном притяжении). Так или иначе, но пришелец продвигался, не встречая никаких врагов, кроме агрессивной геометрии пространства и долго ли, коротко ли, но вышел в большой зал, где качать перестало, похоже, из соображений бесполезности этого занятия относительно этого конкретного посетителя.
Алена выдохнула, отерла лоб и отпустила Альбусов загривок. Превратившийся в мышечную пружину кот смотрел в глубь шарофона с тихим ровным шипением. Огромный прямоугольный зал был пуст и своей архитектурой в кавычках больше всего напоминал железный ангар, из которого маэстро Ратленд выбрался совсем недавно, только стены здесь были не с подозрительными потеками и всполохами ржавчины, а ровные, с присущей свинцу тугой рябью. Магистр остановился посередине зала, камера отлетела от него назад и вверх. Он обернулся, видимо, проверяя, как выглядит то нечто, что он преодолел, чтобы попасть в этот свинцовый аквариум. Проклятые сериальщики снова подбавили музыки, и при всей ее красоте Алена не была рада сопровождению, превращавшему все происходящее в постановку, в кино, вместо того чтобы быть тем, чем было: опасностью и игрой со смертью.
Оглядев стены и даже потолок, всадник отправился вперед. Камера осталась на месте. Высокая фигура удалялась, пока не превратилась в острую черную занозу на грани обзора, а там, помаячив несколько секунд, исчезла. На Алену полетели титры, в которых она не узнала ни одного известного имени. Magister Dellamorte as Himself. Вот уж точно, заняться ему больше нечем, только в ваших дурацких сериалах самого себя играть.
Алена разочарованно встала (с колен салютом вылетел Альбус), отнесла Чингисовку в холодильник, рюмку отдала посудомоечному роботу, не дожидаясь, пока он сам приковыляет собирать предназначенные для помывки объекты. Она вернулась к шарофону, проверила сообщения от Петла («Мам, ночевать не приду, халтурка подвалила, я с Мишкой, ели полезное!») и омни-чип Мити - жизненные показания в норме, переписываться в открытую не может, все как всегда, ох уж эти мальчики; отправила заказчикам очередной кусок отчета по Японии, рассеянно полистала мировую сеть.
Дойдя до противоположной от входа стены, магистр приблизился к двери, внешний вид которой не предвещал ничего хорошего. Ручка отсутствовала; собственно, то, что это дверь, а не тонко очерченный кусок металла, подсказывала лишь общечеловеческая строительная логика, отсутствовавшая в этой движущейся архитектуре буквально несколько минут назад. Магистру пришлось перебрать определенное количество тихо произнесенных фраз и даже один раз треснуть дверь кулаком, что неожиданно помогло - дверь ушла внутрь, и он вошел во тьму. А дверь - словно и не сдалась только что перед аккордным магически-насильственным натиском, тихо закрылась, и оставила всадника за собой.
Алена нашла сайт «Четвертого берега». Как все такого рода сайты, информации он содержал чуть - в основном красивые кадры, какие-то квесты, конкурсы, интерактивности, интервью с костюмером, интервью с актрисой-полицейской (первая роль, такая ответственность, папа - нью-йоркский коп); Алена сдалась и полезла в Вики.
За дверью, в глубине темного помещения, был человек. Память о человеке. Магистр, конечно, сразу узнал его. Человек повернул к нему голову и кивнул. Потом снова отвернулся к своим занятиям - он, кажется, что-то читал.
- Как же ты долго добирался, - сказал он, не глядя на вошедшего. - Я уж думал, ты никогда не придешь.
Магистр молчал.
Алена попятилась и снова упала в кресло.
У ног человека жалобно проскулила большая седая собака.
- Привет, Лао-е, - сказал Магистр собаке, подошел поближе и почесал зенненхунда за ухом, с сидящим же здороваться не стал, добавив без выражения: - Значит все это время вы были здесь.
На этом «доп» закончился, Алена с подозрением посмотрела на потухший экран и на свое пикассоидное отражение в его глубине; тряхнула головой: «Привиделось». Пошла спать, немедленно отключилась и увидела кошмар про ночной клуб «Jizнь».
В этом году все началось с ororo.tv, где я решила нагнать упущенное и посмотрела по порядку сначала Fantastic Beasts (1, 2), а потом и всю полилогию про Мальчика, который Выжил, начиная с "Огненного кубка", на котором полилогия Роулинг для меня в общем и целом закончилась. Не знаю даже почему - хотелось, видимо, проверить себя двадцатилетней давности, впечатления сравнить.
https://youtu.be/2xvV-t6G-nY -- если кому-то веселее читать под музыку :)
И несмотря на то что написать я в этом году хотела об одной конкретной теме (Северус Снейп и депрессия / экзистенциальная тоска), по мере вполглаза отсматриваемого продвижения истории, все больше странных мыслей приходило мне в голову. И уходило.
С печалью отдаю себе отчет: все, что я могла бы сказать о том, почему Северус Снейп (Стокгольмский Синдром - еще одна его расшифровка) выломился из нарратива Роулинг и зажил собственной жизнью, подобно культурным героям, происходящим из других текстаов, уже было многажды сказано и написано, и возвращаться туда мне не хочется.
Профессор (день рождения которого узкий круг товарищей, по старой памяти узнающих себя под названием “данджониты”) давно ушел по ответвляющейся дорожке именно после Кубка Огня. Все, что мы некогда напридумывали в Подземельях, учитывало данности, имевшиеся в источнике до этого момента, а дальше оказалось, что герой, одной гранью плотно притертый к этому источнику, способен оказаться кристаллом, в котором обнаружилось еще очень много граней, плоскостей, глубин и… приключений.
Он оказался жестче, чем Снейп Рикмана, не склонным к рукоприкладству в отношении учащихся, более отстраненным и менее аффектированно позерским. Подоплека всех - совсем всех - историй с его участием в Каноне оказалась совершенно иной. Ну и главное, конечно, он оказался главным героем и сюжетной арки с Хогвартсом, детьми и Юноухуем, и главным героем своей, как мне кажется, гораздо более интересной (простите) и незамкнутой истории, которая, как ни странно, не закончилась, а выпустила еще один росток - отходящую дорожку с новой историей и новыми приключениями, прилегающими к Профессору Игры очередной одной гранью.
Мода на темных персонажей, которых мы коллекционировали в Dark Arche не прошла, хотя я и собиралась сию секунду написать обратное. Но нет, они - редкий бриллиант - периодически сверкают из какого-нибудь наиболее неожиданного угла очередной истории, потому что опереть на подобного героя целый полноценный нарратив очень сложно. Но мы это сделали.
Насчет же того, о чем я собиралась писать в день рождения Профессора, сказать нечего. Не было у него ни депрессии, ни экзистенциальной тоски. Я полностью уверена, и, вероятно, уже писала об этом, что наш Профессор никогда не занимался самокопанием и самоанализом, с этой ролью прекрасно справлялись люди, которые с ним контактировали и пытались понять - с чем же это таким они столкнулись и как это объяснить; как с этим либо жить, либо умирать, либо уходить из этой тени, постаравшись ни кусочка ее на себе не унести.
Что же делал Профессор - с собой, со своей жизнью, со своим прошлым, со своими травмами? Закрывал ящики и “решал проблемы”. Все новые и новые. Они могли иметь отношение к закрытому в ящиках. Они могли иметь отношение к школе. Они могли иметь отношение к министерствам и политическим пертурбациям. Они могли иметь отношение к миру, истории и вселенной. К альтернативным вселенным. К бесконечности.
И наконец-то я поняла, что научиться у Профессора ничему нельзя. Он может научить, конечно, в своей профессорской ипостаси чему-нибудь типа “если вы раздумываете, делать что-нибудь или не делать, никогда не делайте” или собственным примером - искусству убеждать или молчать или уходить, но научить быть сильным и несмотря на экзистенциальную тоску, безысходность, травмы и депрессию поднимать голову и “решать проблемы” он заставить и научить никого не может (да и не хочет, естественно). Он даже на середину озера не каждого станет кидать, чтобы плыл, - пожмет плечами и пойдет по своим делам.
Поэтому и пожелать Профессору мне хочется чего-нибудь столь же ненавязчивого - идти дальше, ни о ком не помнить, захлопывать ящики, быть.
С днем рождения, Профессор.
______
Bonus:
Третий Аскгласс: войди в дверь
Мы снова видим всадника, въезжающего на подъемный мост, ведущий к высоченному строению, обнесенному рвом. При первом взгляде кажется, что ров этот не заполнен водой, но если встать на мост рядом с вечно уставшим жеребцом, несущим нашего всадника, можно посмотреть вниз и увидеть, что рва как такового вовсе и нет, а есть склоны острой горы. Внизу основание действительно окружает вода - обманчиво бирюзовая и манящая, да только кажется, что бирюза, находящаяся на таком расстоянии от моста, не манит нашего всадника вовсе. Он, впрочем, не смотрит ни вниз, ни назад. Остановившись на узком мосту через ров, поднимает голову и смотрит вперед, туда, где вершина горы перерастает в приглушенно и тяжело посверкивающий замок. В Свинцовый дворец Ордена всадников.
Видимо, убедившись в чем-то, магистр пересекает мост, проезжает решетку, поднявшуюся перед ним в воротах, растущих из крепостной стены, утыканной по верху разнокалиберными и разномастными представителями семейства холодного оружия… ворота за ним падают, вгрызаясь в землю, и на этот раз мы следуем за всадником внутрь.
Пришелец спешился в огромном холле, отпустил жеребца, и тот уверенно скрылся в каком-то боковом коридоре. Магистр двинулся вперед. Алена подумала, что если бы она так хорошо не помнила его спину, можно было бы подумать, что что Делламорте пришел к себе домой. Но не отсутствующая неуверенность его шага при выборе маршрута, а, пожалуй, большая чем обычно готовность к неожиданностям прочиталась ею в этой спине, как будто взгляд ее следил за героем компьютерной игры-стрелялки, а не за человеком, пришедшим домой.
Кто мог выстроить это и как? Неизвестно.
Алена решила, что внутренности Свинцового дворца были еще более враждебными и пугающими, чем его экстерьеры, и на месте интрудера уже давно бы, пожалуй, достала меч из-за спины во избежание неожиданностей. Но Делламорте был упрям, а брать неизвестность «на живца», как Алена уже знала, было его любимым развлечением. «Нет никакого Свинцового дворца», - вспомнила она его слова, сказанные премудрому Лоту… и вот - пожалуйста. Что теперь с этим делать? Исследовать, вот что.
И началось. Алене показали мастеровито выполненный калейдоскоп, вызвавший у нее смесь головокружения, раздражения и разочарования. Она ничего не могла разглядеть и запомнить, не могла разбить по кадрам, не могла, в конце концов, понять, где верх и где низ, в бешенстве схватила карандаш в попытке зарисовать эшеровские развороты (навороты!), проклинала фильмы, начиная с «Космической одиссеи» и Inception и всю CGI графику в принципе. Пытаясь утешиться фактом записи и надеясь потом все-таки пересмотреть серию покадрово, Алена схватила проплывавшего мимо Альбуса и усадила его себе на колени. Альбус был из тех, кто знал, когда надо стерпеть.
Всадника показывать перестали, камера как будто смотрела на Свинцовый дворец его глазами (по-видимому, на вестибулярный аппарат он не жаловался, а эшеровские плоскости обладали всеми эшеровскими качествами, включая собственные понятия о земном притяжении). Так или иначе, но пришелец продвигался, не встречая никаких врагов, кроме агрессивной геометрии пространства и долго ли, коротко ли, но вышел в большой зал, где качать перестало, похоже, из соображений бесполезности этого занятия относительно этого конкретного посетителя.
Алена выдохнула, отерла лоб и отпустила Альбусов загривок. Превратившийся в мышечную пружину кот смотрел в глубь шарофона с тихим ровным шипением. Огромный прямоугольный зал был пуст и своей архитектурой в кавычках больше всего напоминал железный ангар, из которого маэстро Ратленд выбрался совсем недавно, только стены здесь были не с подозрительными потеками и всполохами ржавчины, а ровные, с присущей свинцу тугой рябью. Магистр остановился посередине зала, камера отлетела от него назад и вверх. Он обернулся, видимо, проверяя, как выглядит то нечто, что он преодолел, чтобы попасть в этот свинцовый аквариум. Проклятые сериальщики снова подбавили музыки, и при всей ее красоте Алена не была рада сопровождению, превращавшему все происходящее в постановку, в кино, вместо того чтобы быть тем, чем было: опасностью и игрой со смертью.
Оглядев стены и даже потолок, всадник отправился вперед. Камера осталась на месте. Высокая фигура удалялась, пока не превратилась в острую черную занозу на грани обзора, а там, помаячив несколько секунд, исчезла. На Алену полетели титры, в которых она не узнала ни одного известного имени. Magister Dellamorte as Himself. Вот уж точно, заняться ему больше нечем, только в ваших дурацких сериалах самого себя играть.
Алена разочарованно встала (с колен салютом вылетел Альбус), отнесла Чингисовку в холодильник, рюмку отдала посудомоечному роботу, не дожидаясь, пока он сам приковыляет собирать предназначенные для помывки объекты. Она вернулась к шарофону, проверила сообщения от Петла («Мам, ночевать не приду, халтурка подвалила, я с Мишкой, ели полезное!») и омни-чип Мити - жизненные показания в норме, переписываться в открытую не может, все как всегда, ох уж эти мальчики; отправила заказчикам очередной кусок отчета по Японии, рассеянно полистала мировую сеть.
Дойдя до противоположной от входа стены, магистр приблизился к двери, внешний вид которой не предвещал ничего хорошего. Ручка отсутствовала; собственно, то, что это дверь, а не тонко очерченный кусок металла, подсказывала лишь общечеловеческая строительная логика, отсутствовавшая в этой движущейся архитектуре буквально несколько минут назад. Магистру пришлось перебрать определенное количество тихо произнесенных фраз и даже один раз треснуть дверь кулаком, что неожиданно помогло - дверь ушла внутрь, и он вошел во тьму. А дверь - словно и не сдалась только что перед аккордным магически-насильственным натиском, тихо закрылась, и оставила всадника за собой.
Алена нашла сайт «Четвертого берега». Как все такого рода сайты, информации он содержал чуть - в основном красивые кадры, какие-то квесты, конкурсы, интерактивности, интервью с костюмером, интервью с актрисой-полицейской (первая роль, такая ответственность, папа - нью-йоркский коп); Алена сдалась и полезла в Вики.
За дверью, в глубине темного помещения, был человек. Память о человеке. Магистр, конечно, сразу узнал его. Человек повернул к нему голову и кивнул. Потом снова отвернулся к своим занятиям - он, кажется, что-то читал.
- Как же ты долго добирался, - сказал он, не глядя на вошедшего. - Я уж думал, ты никогда не придешь.
Магистр молчал.
Алена попятилась и снова упала в кресло.
У ног человека жалобно проскулила большая седая собака.
- Привет, Лао-е, - сказал Магистр собаке, подошел поближе и почесал зенненхунда за ухом, с сидящим же здороваться не стал, добавив без выражения: - Значит все это время вы были здесь.
На этом «доп» закончился, Алена с подозрением посмотрела на потухший экран и на свое пикассоидное отражение в его глубине; тряхнула головой: «Привиделось». Пошла спать, немедленно отключилась и увидела кошмар про ночной клуб «Jizнь».