Александрия 2
А вообще забавно. С русского на русский переводить ещё не доводилось. Хотя опыт интересный. Некоторые слова поправлял до современного написания, некоторые оставлял как есть. Они в старом написании как-то более осмысленно что ли смотрятся.
ДРЕВНЯЯ АЛЕКСАНДРИЯ
Путишествие Киево-Екатерино-Греческого монастыря Архимандрита Константина.
Украшена рисунками и планами, издана в свет и посвящена Высочайшему Имени по Монаршему соизволению.
С дозволения Московского Гражданского Губернатора.
Москва 1803.
В вольной Типографии Гария и Компании.
Всепресветлейшему, державнейшему, великому государю, императору, Александру Павловичу, самодержцу всеросийскому.
Всемилостивейший государь!
Прими, Великий Монарх! сие слабое произведение трудов, чистым усердие ТЕБЕ приносимое, подобно скудному приношению сосуда воды Александру Македонскому, во время знаменитых его подвигов.
Сильные пораже7ния времён сокрушили Александрию, и славу погребли во прах развалин её; но творения ТЕБЕ посвящаемые обезсмертиваются велики ТВОИМ именем.
Всемилостивейший государь! Вашего императорского величества.
Всеуниженнейший богомоле, От Синайской горы Киево-Екатерино-Греческого монастыря Архимандрит Константин. 1801 июня 3 дня. Киев.
К читателю.
Побуждением к предприятию сего труда была единственная моя обязанность России, моё усердное желание хоть несколько быть ей полезным; малейший успех желания сего наградит меня за все пожертвования бедной участи странника, преодолевающего трудности, и небрегущаго о удобностях жизни для достижения цели своей.
Путешествуя в 1795 году в Египет и каменистой Аравии, в стране дикой, обитаемой народом грубым и суеверным до такой степени, что ненавидят Христианина почитает за род набожности. -Испытав всю ужасность бурями раздражённого моря; был выкинут на бренном обломке сокрушенного корабля в пучину его, из которой наконец могучая рука Провидения исторгнула меня сей памятник бедственных минут бытия моего посвящаю тебе, благодетельная мне Россия.
Не почитая нужным повторять, что многими уже писано о начале, приращения и упадка Александрии, сообщаю только всё мною самим виденное; и что ныне среди столь мёртвого-ужасного опустошения существует в развалинах перворождения и славы Наук, Художеств, Вкуса, и есть столь важным предметом любопытства самых отдаленных стран.
Из многих тех описаний, которыми имел я пред собою в бытность мою в Александрии, рассматривал, что разность и противоречия путешественников в описании этих мест, много происходит от того, что весьма трудно точное исследование достопамятностей, находящихся в Александрии и вообще в Египте. Владычествующий там фанашизм не допускает к ним близко внимательное око наблюдателя.
Течение времени и могущая рука его разгонит мраки, снимет завесы, откроет может быть со временем, и распространит по всей учёной Европе в самой точности все жетаемые сведения любопытства, закрытыми ныне мрачным невежеством в том угле Африки.
Малые и великие грады, кои издревле были велики, из оных многие сделались малыми, а кои в моё время велики, те были прежде малы: не может бо счастье земнородных в одинаком продолжении быть.
Ирод. кн. 1, стр. 23.
ДРЕВНЯЯ АЛЕКСАНДРИЯ
Древняя Александрия создана и ознаменована была всем великолепием блистательной роскоши Александра Македонского. Сколь многих преображений была она предметом! Сколь много разорения свершились в жертву её украшений! но ныне более не обретаем её. Местоположение, пристань и некоторые памятники суть единственные откровения нам её существования.
В Александрии есть две гавани: старая и новая; по древнему названию: Африканская и Азиатская. Первая принадлежит Туркам, а в другой участие имеют многие Европейцы. Вход новой гавани защищается двумя крепостями худого Турецкого строения; обе они собственно малого стоят внимания, но знаменито в Истории место превосходными зданиями, кое они занимают.
Первая из сих помянутых крепостей называется: великий Фарилон, в средине её башня с фонарём, который всякую ночь сообщает свет в пользу плавающих. Крепость сия построена на острове Фаре, и положение её столь обширно, что есть ли какие либо остатки чуда света сооруженного Птоломеем, то можно полагать их там сокрытыми.
Так и другая напротив сей крепости, или менший Фарилон: не представляет никаких знаков той славной библиотеки, которая по редкости и превосходству книг почиталась драгоценным сокровищем мира.
Оба сии острова присоединяются к твердой к твердой земле газанским окопом. Окоп острова Фаро простирается около версты, построен частью из кирпича, частью из тесанного камня, и под готическими сводами его протекает море. Не достояно вероятности, чтоб Сарацины или Турки были первыми изобретателями столь примечательного произведения.
Малые остатки развалин сего окопа от разновременных поправок совсем переобразованы, и потерялись уже все черты сей прекрасной древности.
Другой гаванский окоп ведёт до меньшего Фарилона, и кроме двух небольших башен, могущих в нужде защищаться, не имеет ничего особенного.
Сам вход в гавань, по причине находящихся в море подводных и наружных камней, опасен и в предохранение от оных нарочно определены там лоцманы, которые вводят корабли в гавань.
Приближаясь к гавани, сколь приятное впечатление получаешь, от повсюду зримого разнообразия и смешанности древних с новыми памятниками! видишь препространный ряд высоких башен, соединенных между собою развалившимися стенами; дальше довольно высокий Обелиск, обременённый развалинами ближних падших зданий; там ещё многие башни. Новая Александрия разнится своими мечетями, а в самой отдалённости, на вершине положения города, возвышается Помпеев столб - памятник древний в свете! некоторого холмоподобного скопища праха сих древностей представляют также трогательной образ разрушений. И наконец, всё удовольствие любопытного духа ограничивается великим четвероугольным зданием порохового склада, соединенного с большим гаванским окопом. Ступив на берег, вообще первая цель любителей достопамятности: Клеопатрин Обелиск; путь лежащий к нему ведёт свозь и между обрушившихся громад. Взирая на сей величественный, ветхий днями, памятник; на другой подле него поверженный и совсем почти в недра земли погребённый временем, некую печаль ощущаешь в сердце.
Обелиск Клеопатрин служит довольным доказательством, что и дворец сей знаменитой в Истории Царицы, известной также под названием дворца Цесарева, существовал на этом же месте. Кроме сих двух Обелисков ничего впрочем не видно знаменующего остатки того великого здания.
Клеопатрин Обелиск стоит почти в середине нового города, и малого Фарилона от моря налево. Часть подножия его хотя и вошла в землю, однако вышина Обелискасчитается до 28 футов: между гаванью и Обелиском каменная стена, бывшая оградой вокруг всего монумента, а ныне в падении своём равна вышиною подножью его; в развалинах её со стороны моря находится великое количество разноархитектурных обломков резной работы, по которым приметить можно принадлежность их некоему величественному зданию. Обломки эти: разнородных мраморов, гранита, и древнего зелёного цвета камня. Со стороны твердой земли довольное пространство столь прилежно изрыто, что кажется по пылинке перебрано, и есть несомненной опыт корыстолюбия.
Сам Обелиск состоит из одного цельного четвероугольного гранита. По всей поверхности его вырезаны были Иероглифы, которые на двух сторонах целы ещё, а на других двух уничтожены могуществом времени.
Удивительно казалось бы, что Римските Императоры собирая все редкости в Рим, в столицу вселенной того времени, не перевезли Обелиск этот скорей других, которые и дальше отыскивать стремились; но ветхостью обезображенные и поврежденные две стороны его вероятно помогли ему устоять на своём месте.
Некоторые историки полагают, что оба помянутые Обелиски находились в самих чертогах Клеопатриных, не говоря, в каком собственно месте они были там помещены; впрочем, не подвержено сомнению, что памятники эти древнее, нежели Александрия, и взяты из какой ни будь страны Египта, похоже ещё до времени её существования потеряно было употребление и значение иероглифов.
Всё расстояние, от Обелиска до меньшего Фарилона, по морскому берегу, предоставляет груды разрушенных колоннад, сводов и каналов. Всё в таком смешении и беспорядке, что не можешь понятия взять, из того подлинные черты образа бывшего здания, как только заключишь, что части эти составляли целое здание.
Любопытство путешественника простиралось бы и далее в развалины славной Птоломеевской библиотеки, если бы невежество и суеверие гарнизона, находящегося в меньшем Фарилоне, в том не препятствовало. Позволено разсматривать только опальные огромные башни и сущую между ними ограду, которая есть черта окружности древней Александрии. Но первобытная ли та черта её, или в последсвии составившаяся, отом предложу теперь некоторые примечания.
Там валоообразные башни и величиною, и видом, различны; иные круглые, иные четвероугольные, иные же совсем неправильные и, так сказать, уродоархитектурные.
Внутренние их строение соответственно безпорядку наружности их: некоторые башни имеют двоякую стену и каменную лестницу до самой вершины; в других нет иного входа, как через имеющиеся в своде тесное отверстие, до которого взобраться надо с помощью приставной лестницы. Своды всех этажей без всякой симметрии поддерживаются где одним столбом, где многими, где большим четвороугольным пилястром. Бойницы простираются по всей окружности башень, и в отверстиях нижних рядов сих бойниц видишь обломки и туловища разномраморных столбов в положении нацеленныхпушек. Все эти здания сооружены из тесаных песчанного рода камней самым грубым образом.
Стены между башнями, так как и башни, разнообразны, обветшалы, разрушены; вышиною где сорок футов, где пятьдесят; толщиною двадцать футов и меньше. Толщина таковая, могущая противостоять сильным ударам тарана, древней махины, которая разбивала стены, хотя бы и могла служить уверением о их древности, и что существуют такими от начала основания Александрии; но во первых, пространство нынешней её окружности весьма тесно для вмещения древней Александрии, только славной обширностью пределов своих в Истории. - Во вторых, то беспорядочное употребление драгоценных материалов, та смешенность, в которой не видно цели правильно благородного вкуса сильным, есть доказательством, что не от времени Александра, Птоломеев или Римлян столь грубое не достойное вещей образование; иначе было бы слишком по Сарацински или по варварски. Столбы, там находящиеся, конечно настоящие Алексадрийские, или взятые из Дворца Клиопатры; ежели были они Мемфисские, имели на себе иероглифы, которых не приметно ни на столбах, ни на четвероугольных мраморах , размещённых куда попало. И так из всего следует заключить, что Сарацины, по разорении древней Александрии, отгородили себе столько от первобытной окружности, сколько требовала нужда для их укрепления, безопасности и для больших удобств их торговли.
Внутри города ныне ничего более не находится, как только груды развалин, три Монастыря, несколько садов, мечетей и водохранилищ, сберегаемых для необходимостей города.
Один Монастырь во имя Святого Саввы, в изрядном состоянии, подчинён Александрискому Патриарху, управляем Игуменом и есть единственный храм для тамошних и туда приезжающих Христиан Греческого исповедования. В нём есть предел на левой стороне Святой Девомучиницы Екатерины, где хранится часть мрамора, на котором усечена глава сей Святой.
Другой Монастырь Католицкой во имя Святой Екатерины; им управляет Приор с братьями своими Капуцинами.
Третий Коптской Святой Евангелиста Марка, под наблюдением монахов той секты; в нём есть деревянная кафедра, по преданиям их та самая, на которой Евангелист сей проповедывал истину.
Между Греческим и Католическим Монастырём стоит огромная полуопустошённая мечеть, в древнем великолепном вкусе; по общему мнению, она была некогда кафедральная Патриаршеская церковь во имя Святого Иоанна Милостивого.
Окрест Монастыря Святого Саввы и поныне видны остатки Дворца Святой Царевны Екатерины. Дальше: два высоких холма от разрушения и которые так измельчены роющимися в них сокровищ искателями, что составляют ныне огромные возвышения пыльного вещества. Дождь иногда вымывает из них резные каменья, известные под названием антиков, или иные им подобные вещицы; важнее что ни будь находится очень редко. Сарацины поступали в Александрии, как Готы и Вандалы в Италии, в Риме; вынимая остриём железа из перстней камни, брали золото их, а камни бросали. Сие видеть можно на многих до ныне найденных антиках.
На пути к Помпейским ворота стоят шесть столбов гранитных; неизвестно, по обеим ли сторонам сей длинной перспективы они были и не составляли галерейный ход по образу древних; все они без украшений, без верхушек; почему и отгадать нельзя, ордена ли какого архитектуры, или по Египетски сделаны были; поверхность их гладка, внизу они толще, нежели вверху, и хотя почти третья часть их вошла в землю, кажется однако, что все они были равной величины. Впрочем они великое достоинство занимали между достопамятностями Александрии.
За пол версты вне Помпейских ворот, на горнем месте возвышается славный Помпеев столб, откуда представляются взору два прекрасных вида: один на Александрию, другой на долину простирающуюся вдоль реки Нила, и которая окружена Халыч, канал сделанный выше Розета, для сообщения воды в Александрию.
По работе столб Помпеев не есть собственно Египетский, но из Египетского мрамора. Весь удивительной Гигант сей состоит из трёх токмо частей цельных мраморов. Пьедестал из сероватого кремнистого свойства камня; середина из одного багрового цвета гранита; капитель или верхушка из мрамора ещё особого. Вышиною сей столб в 53 фута, а в поперечнике 14 футов.
Огромность, соразмерность и разительная красота монумента сего превосходит все существовашие в ордене Коринфическом. Один Араб предположил себе, что под основанием столба Помпеева хранятся драгоценности, и алча обладать ими, хотел его подорвать порохом, но будучи не мастер этого дела, столба не опровергнул, а только вырвал из под него четыре камня. Четвертая часть его фундамента, середина и другие три стороны, целы. Неудачный опыт варвара открыл только к удовольствию любопытсва камни, на коих утверждён столб; между многоразличными превосходен там былой ориентальной, весь в знака иероглифических. Другой Сицилийский желтый с червлением пёстрым, но иероглифы на нём стерты.
Мнение многих путешественников и вообще тамошних жителей, что столб этот держится удивительным равновесием на одном среднем камне.
От столба Помпеева версты две по открытому и пространному едучи полю, видиш на левой стороне Халыч, Клеопатрин канал; разнородные, а паче финиковые деревья осиняют его. Там целые селения подвижны жилищ Бедовин, или кочующих Африканских Арабов, сущих в крайней бедности, гнездятяс подобно витающим пернатым; и которых пребывание на одно месте зависит от плодородия земли, или занимаемой: ибо когда природа оскудевает к ним в благах своих, они едут искать новое изобилие. Таковы свобода жизни, есть для них дар нищиты их: боле б были богаты, боле б были зависимы.
История говорит, что, во первых - опасный ход судов от Каира до Александрии, через богаз, естье реки Нила, который и ныне потоплением причиняет великие ущербы торговле; во вторых - совершенный недостаток воды сладкой или обще употребляемо, причиною были существования помянутого канала, который, не имея уже каменного со стороны укрепления, подобен стал нечистому рву, и слабо пропускает воду через себя в водохранилища. Падение торговли и конечное разорение Александрии обезсилило жителей её содержать сей благотворный канал в его первом действительном состоянии: когда наполнял он чрезвычайное число колодцев, и из коих теперь осталось только шесть. Кирпич, на строение колодцев употреблявшийся, делаем был из оособого непроницаемого влагою состава; древние составом этим обмазывали все водохранилища, теплицы и термы, построенные некоторыми Императорами в Риме и Константинополе.
Перемешанность столбов, ныне поддерживающих своды над колодцами, Готической или Сарацинский вкус в расположении их, удостоверяет, что они не в собственном их виде; но также, как сказано выше об Александрии вообще: когда все они были разорены, а нужда требовала таки восставить из них некоторые, то их собирали из общих материалов или частей, без намерения сделать похожими на то, что они прежде были. Понеже колодцы эти суть только вместилища воды, не имеют очистительного свойства обращения: употребляют к исчерпанию их водяные насосы, ими вливая воду в большие кожаные мешки, нарочно для того сделанные, перевозят на верблюдах, или на ослах в новую Александрию для продажи. Выпорожнян колодцы таким образом вычищая, а паче в Нилово наводнение.
Многие колодцы уничтожены, по причине столь обременительной работы, и всегодных на очищение их великих издержек, которые были бы крупно разорительны и тщетны; ибо количество воды их, превосходят меру надобности малочисленных ныне обитателей нового города, осталось бы, портилось и гнилостью рождало заразы. Затворение канала, воспрещение протока воды его, натурально произвело бы те же худые следствия.
Теперь в рассуждении находящегося в пределах города, остаётся сказать о двух ещё его воротах: одни, между которыми и новую Александрию есть пространная площадт, служащая общим вечерним гульбищем Европейцам, там живущим.
Другие ворота Розецкие, окрестные древности Александрии.
Старая гавань, называвшаяся некогда Африканскою, что на острове Фаре, имеет небольшую крепость, лежащую на перешейке против Фарилона, с которым остров этот соединён.
Ближайшая к ограде Александрии древности суть погребальные пещеры, подземные ходы, капища, бани и проч. Вид или форма пещер показывает, к чему они служили: пространством всякая в помещение двух рядов тел человеческих, изсечены из камня, и столь же древни, как вообще развалины Александрии. Они великое расстояние занимают вдоль по морскому берегу. Хищная рука алчности раскрыла все этигробгицы: теперь они пусты, и более ничего уже приманчивого для корыстолюбия не имеют.
Приморские берега составляли приятнейшие уединения и убежища отдохновению; огромные скалы, выпертясь от берега, мрачные ущелены образуют дикий вид пещер неискуственных, к тому же, по удобности такого натурального пололожения и рода камней мягкого, изсечены в скалах целые храмины. Они служили купальнями и защитою малых судов в бурное время. Чтоб лучшим образом пользоваться видом гавани, надобно смотреть с вершины этих пещер, из сени солнцем никогда не проницаемой, и откуда можешь видеть, не будучи видим.
В нескольких шагах от берега, против полуострова систавляющего пристань, есть подземное капище, в которое входят согнувшись тесным отверстием. Сей мрачный низкий подземный путь, освещаемый факелами, зрителя вводят в большую залу, у коей потолок и стены ровны и гладки, пол покрыт песком и всякими нечистотами, как пребывание летучих мышей и разных гадин; но это ещё не капище; другой подземный переход вводит в круглую храмину, которой потолок изсечён сводом, и имеет четыре двери противолежащие одна другой. Всякая украшена карнизов, и над фронтом каждой из них изображён полумесяц; из четырёх дверей одни отворены, а дригие три составляют впадины в стене, опущенные ниже храма и содержат по одному высеченному в камне вместилищу, ныне пустому, которое кажется некогда было гробницею человека знаменитого или Царя: это есть общая догадка; впрочем как не находится никакой надписи, могущей сие решить, то и все заключения о том остаются не утвердительны.
Ход ведущий к другим, как казалось подземным зданиям, непреодолим и неприступен для всякого отважного испытателя, ибо от ветхости обвалился; сие последует конечно и с вышеупомянутным, в которые вход время от времени теснеет и низится.
Близ моря, на вершине каменистой крутизны находятся глубокие ямы, четверостороннего перепендикулярно вырытые, глубиной были они, глазомерно положить можно, футов шестьдесят, шириною же двадцать; но теперь так засорились, наполнились, что едва не совсем заграждают отверстие внизу их, и без сомнения ведущие так же в какую ни будь подземную пещеру. НЕ известно, когда и для чего они были сделаны.
В существовании Александрии место сие занимал форштат, и называлось: Некрополис, то есть город мертвых; сады и разные кладбищу приличные предметы были его украшением.
Не докончив всего описания, предложу некоторые мнения на вопросы непосредственно представляющиеся: откуда взято и совукуплено столь превосходное количество мрамора и гранита к строению Александрии? И где девалось по её падении? Не нужно конечно далеко искать то, что, так сказать, под руками имелось в развалинах Мемфиса; в развалинах, от коих полагаю, как от праха феникса изникла Александрия. Сие тем паче вероятно, что и поныне место древней сей столицы Египта представляет на открытом месте, занимающем окружность на три часа езда. Следы повсюду разсеянны памятников из обломков гранитного камня с высеченными на оных иероглифами и разными фигурами, и множество остатков великих громад своих. Возможно было, без такого способа, довести Александрию до того состояния изящности и всевозможного совершенства, как была она в лучший период своего времени.
Скажут некоторые: мог ли Александр Великий, великодушный герой, уничтожить настоль знаменитый город для того, чтобы построить из него другой на своё имя? Правда, что это не было бы достойно великого духа; но положение, в каком уже находился Мемфис при Александре, оправдывает в сем диянии славу его; ибо когда он вступил в Египет, храмы и религия в Мемфисе была низвержена, жрецы отдалились в пустыни и идолы их взяты Камбизом, Царём Персидским.
И так Александр и его преемники могли прикасаться, и не быть святотцами; не быть предметом негодования и ненависти народной за то, что развалины храмов их, и от самих их недостойным употреблением презренные употреблялись к паки бытию храмов, в которых долженствовало восстановится их древнее богослужение.
Спрашивается теперь: как перевезено толикое множество материалов?
Должно непременно, чтоб Нил и канал Клеопатрин способсшествовал тому. Самое натуральное понятие запрещает думать, чтобы канал этот не существовал при первоначатии Александрии; он необходим был, потому что местоположение её не имело собственно воды к употреблению годной, и иметь не могла иначе, как через него.
Сколь же недостойно вероятия, чтобы ездили они за водой к устью реки Нила: вопервых Нил впадая в море, далеко распостраняет в себе солёность морю свойственную, и потому к употреблению делает её невозможной; при том на такую поездку с возвращением требовалось не менее двух дней, и так ближе всего положить, что канал не только доставлял воду, но и судоходный. Впрочем довлело бы водопроводной трубы, но оная проведена была от канала уже в город, а канал прямо течение имел в море близ Александрии. А что канал назван именем Клепатры, то то ещё не доказывает его от неё начало. Поправка, прогулка или празднование чего ни будь на нем сею знаметою Царицей в памятник оставило ему сие имя.
Разные мнения многих путешественников. Моё мнение, что канал этот столь древен, как Александрия; судя по сему, что как скипетр Фараонов, так и благоденствие торговли в Египте распотранялось вдоль реки Нила по переменам времени. Сначала древними Царями в Тебайде, потом сильным Сесостром по открытии разных полезных каналов в Мемфисе, и напоследок Александром Македонским по предприятии выгоднейших средств к совершённому затмению и последнего блеска скипетра и торговли Мемфиса, в новостроенном им при морских берегах города Александрии.
Почему могут сказать: на остатках Александрии, кроме Обелисков и фундаментов мраморов, столба Помпеева, ни на чём не видно иероглифов, которые должны бы украшать всякий столб, всякую часть здания Мемфинского. По той причине, что Греки не имея богатств, драгоценностей Египетских, и находя впрочем вкус архитектуры их запутанною смесью хаоса, совсем от неё отстали. Во время Александра и его приемников, Греки хотя от Египта заимствовали первые основания зодчества; но дав оному иной лучший вид, составя разные ордены его, которые были простее изящнее и совершеннее, почитались первыми почти изобретателями сей науки.
А лександр Великий, будучи привержен к обычаям своего отечества, и по врожденному высокомерию духа, стремясь превзойти в творениях своих всё прежде его бывшее, почитал недостойным себя сохранять обычаи царств им завоёванных. Он сооружал Александрию в чистом Греческом вкусе, и как чин архитектуры Греческой был весьма тонок и мелок, а Египетской груб и огромен, то из последнего в первой возможно было переобразовать.
Ггреки старались уничтожить Иероглифы на зданиях со всем уже особых, взирая на них не с чистым сердцем, как на символы таинств религии и науки, коих они называли первыми изобретатеоями, а не понимали символов значения. Это досаждало их чистолюбию.
Да и чтобы за симметрия была: столб Иероглифической с столбом Коринеического ордена.
И так, можно сказать, что Мемфис в некотором смысле каменоломня Александрии.
Спрашивается теперь: Куда девались громады развалин Александрии?
Определительно на сие ничего сказать нельзя, но можно думать, что они глубоко вгрузли в землю, так как древний Рим разрушением своим сделал поле, или поверхность Рима гораздо выше.
Сверх того, в продолжении многих веов и ныне непрестанно остатки развалин развозятся на кораблях в Европу Англичанами, Французами и прочими.
Великий столб Помпеев, сей чрезмерный Колосс, что человеческая сила взмогла воздвигнуть и посвятить славе блистательного честолюбия, сей первый и последний любопытный глазу предмет для всех приближающихся моремв Александрию, и отплывающих из земли, неизвестно почему так называется; известно, что Цесарь оплакивал смерть Помпея, славного полководца; но сего не довольного к заключению, что памятник сей Цесарем или Римским Сенатом ему посвещён. Молчание древних историков на сей случай удивительное, и все мнения об этот многих ныне путешественников, а паче господина Савару, называющего почему то же неизвестно его столбом Александра Севера, суть токмо несовершенные гадания: но как орден столба сего Коринеический, и по пышности и изящности работы сей орден прочими был исключительным, и употребляемый Греками после Александра македонского к сооружению и украшению по большой части храмов и памятников их: то сим свидетельствует, он восстановление своё точно во время Птоломеев, кои особливо старались украшать Александрию, как столицу их, науками, зданиями и достопамятностями. Говорю возстановление: почитая его не собственно так сооружённым, но переделанным в ныне сущий. Надпись едва примечаемая, на одной стороне пьедестала его, со стороны западной, послужила бы может откровением его истории, есть ли бы всё уничтожающие время хотя некоторые черты её пощадило.
Где и на каком месте собственно находится гроб Александра Великого, Серапиум, Музеум и проч, нельзя утвердительно сказать, и тшетно затруднение сие старались решить многие путешественники до моего там времени; особливо Англичане, отважные и неутомимые в достижениях цели своей, и наиболее посвящающие себя открытиям древностей.
По мнению Нордена и некоторых других путешественников, Музеум был на месте ныне меньшего Фарилона; но можно поолагать его так же между Фарилона и развалин дворца Клеопатрина, ибо весь тот берег морской обилен остатками огромных зданий.
Гроб Александра великого, гроб отличного в роде смертных! Вместилище праха победителя вселенной существовал до пятнадцатого века, ныне же не обретается и место его. Ныне и в преданиях народных исчезла о нём память. Подобно не существует и Серапиум, или хранятся может быть некоторые остатки его под громадами пыли, в которые превращены столь великолепные дела рук человеческих.
Уцелевший Обелиск и столб Помпеев есть вящшею оттенкою печальной сей картины, есть нагробным Мавзолеем над величественными почтенными развалинами.
Ты ли это Александрия? Спрашивал я, находясь посреди печальных предметов сего опустошения. Ты ли первопрестольный град мудрости, наук, торжеств, всего изящного, всего имеющего, всего имеющего влияния на блаженство чувствительных существ? Ты ли это, которой имя столь громко было в концах земного творения? Нет, не узнаю тебя! Не узнаю тебя в сих остатках, подобных изсякшим костям бренного человечества, на коих столь глубоко напечатлена могущая, неутомимая рука времени.
Кто хочет видеть всю ветхость земной обители сей, видеть мрачную, томную, издыхающую натуру в самом болезненном изображении печали, и вступить в сень смерти вещественного мира: да приедет на сии плачевные развалины, на коих меланхолия утвердила престол свой, где она в глубоком трауре, в кипарисовом венце своём, в вечном ужасном унынии, стенает над урною всеобщего разрушения! Да приедет в сие святилище мрака, где всякий размышляющий, всякий сердце имеющий смертный с трепещущим благоговением повергается на хладный камень пред непостижимым всетворящим Духом, и теряясь в чувствии Его безпредельности, изливает в потоках слёз живое ощущение своего пред Ним ничтожества, и признание сущности всего земного.
Начало тут: https://pro-vladimir.livejournal.com/461701.html
ДРЕВНЯЯ АЛЕКСАНДРИЯ
Путишествие Киево-Екатерино-Греческого монастыря Архимандрита Константина.
Украшена рисунками и планами, издана в свет и посвящена Высочайшему Имени по Монаршему соизволению.
С дозволения Московского Гражданского Губернатора.
Москва 1803.
В вольной Типографии Гария и Компании.
Всепресветлейшему, державнейшему, великому государю, императору, Александру Павловичу, самодержцу всеросийскому.
Всемилостивейший государь!
Прими, Великий Монарх! сие слабое произведение трудов, чистым усердие ТЕБЕ приносимое, подобно скудному приношению сосуда воды Александру Македонскому, во время знаменитых его подвигов.
Сильные пораже7ния времён сокрушили Александрию, и славу погребли во прах развалин её; но творения ТЕБЕ посвящаемые обезсмертиваются велики ТВОИМ именем.
Всемилостивейший государь! Вашего императорского величества.
Всеуниженнейший богомоле, От Синайской горы Киево-Екатерино-Греческого монастыря Архимандрит Константин. 1801 июня 3 дня. Киев.
К читателю.
Побуждением к предприятию сего труда была единственная моя обязанность России, моё усердное желание хоть несколько быть ей полезным; малейший успех желания сего наградит меня за все пожертвования бедной участи странника, преодолевающего трудности, и небрегущаго о удобностях жизни для достижения цели своей.
Путешествуя в 1795 году в Египет и каменистой Аравии, в стране дикой, обитаемой народом грубым и суеверным до такой степени, что ненавидят Христианина почитает за род набожности. -Испытав всю ужасность бурями раздражённого моря; был выкинут на бренном обломке сокрушенного корабля в пучину его, из которой наконец могучая рука Провидения исторгнула меня сей памятник бедственных минут бытия моего посвящаю тебе, благодетельная мне Россия.
Не почитая нужным повторять, что многими уже писано о начале, приращения и упадка Александрии, сообщаю только всё мною самим виденное; и что ныне среди столь мёртвого-ужасного опустошения существует в развалинах перворождения и славы Наук, Художеств, Вкуса, и есть столь важным предметом любопытства самых отдаленных стран.
Из многих тех описаний, которыми имел я пред собою в бытность мою в Александрии, рассматривал, что разность и противоречия путешественников в описании этих мест, много происходит от того, что весьма трудно точное исследование достопамятностей, находящихся в Александрии и вообще в Египте. Владычествующий там фанашизм не допускает к ним близко внимательное око наблюдателя.
Течение времени и могущая рука его разгонит мраки, снимет завесы, откроет может быть со временем, и распространит по всей учёной Европе в самой точности все жетаемые сведения любопытства, закрытыми ныне мрачным невежеством в том угле Африки.
Малые и великие грады, кои издревле были велики, из оных многие сделались малыми, а кои в моё время велики, те были прежде малы: не может бо счастье земнородных в одинаком продолжении быть.
Ирод. кн. 1, стр. 23.
ДРЕВНЯЯ АЛЕКСАНДРИЯ
Древняя Александрия создана и ознаменована была всем великолепием блистательной роскоши Александра Македонского. Сколь многих преображений была она предметом! Сколь много разорения свершились в жертву её украшений! но ныне более не обретаем её. Местоположение, пристань и некоторые памятники суть единственные откровения нам её существования.
В Александрии есть две гавани: старая и новая; по древнему названию: Африканская и Азиатская. Первая принадлежит Туркам, а в другой участие имеют многие Европейцы. Вход новой гавани защищается двумя крепостями худого Турецкого строения; обе они собственно малого стоят внимания, но знаменито в Истории место превосходными зданиями, кое они занимают.
Первая из сих помянутых крепостей называется: великий Фарилон, в средине её башня с фонарём, который всякую ночь сообщает свет в пользу плавающих. Крепость сия построена на острове Фаре, и положение её столь обширно, что есть ли какие либо остатки чуда света сооруженного Птоломеем, то можно полагать их там сокрытыми.
Так и другая напротив сей крепости, или менший Фарилон: не представляет никаких знаков той славной библиотеки, которая по редкости и превосходству книг почиталась драгоценным сокровищем мира.
Оба сии острова присоединяются к твердой к твердой земле газанским окопом. Окоп острова Фаро простирается около версты, построен частью из кирпича, частью из тесанного камня, и под готическими сводами его протекает море. Не достояно вероятности, чтоб Сарацины или Турки были первыми изобретателями столь примечательного произведения.
Малые остатки развалин сего окопа от разновременных поправок совсем переобразованы, и потерялись уже все черты сей прекрасной древности.
Другой гаванский окоп ведёт до меньшего Фарилона, и кроме двух небольших башен, могущих в нужде защищаться, не имеет ничего особенного.
Сам вход в гавань, по причине находящихся в море подводных и наружных камней, опасен и в предохранение от оных нарочно определены там лоцманы, которые вводят корабли в гавань.
Приближаясь к гавани, сколь приятное впечатление получаешь, от повсюду зримого разнообразия и смешанности древних с новыми памятниками! видишь препространный ряд высоких башен, соединенных между собою развалившимися стенами; дальше довольно высокий Обелиск, обременённый развалинами ближних падших зданий; там ещё многие башни. Новая Александрия разнится своими мечетями, а в самой отдалённости, на вершине положения города, возвышается Помпеев столб - памятник древний в свете! некоторого холмоподобного скопища праха сих древностей представляют также трогательной образ разрушений. И наконец, всё удовольствие любопытного духа ограничивается великим четвероугольным зданием порохового склада, соединенного с большим гаванским окопом. Ступив на берег, вообще первая цель любителей достопамятности: Клеопатрин Обелиск; путь лежащий к нему ведёт свозь и между обрушившихся громад. Взирая на сей величественный, ветхий днями, памятник; на другой подле него поверженный и совсем почти в недра земли погребённый временем, некую печаль ощущаешь в сердце.
Обелиск Клеопатрин служит довольным доказательством, что и дворец сей знаменитой в Истории Царицы, известной также под названием дворца Цесарева, существовал на этом же месте. Кроме сих двух Обелисков ничего впрочем не видно знаменующего остатки того великого здания.
Клеопатрин Обелиск стоит почти в середине нового города, и малого Фарилона от моря налево. Часть подножия его хотя и вошла в землю, однако вышина Обелискасчитается до 28 футов: между гаванью и Обелиском каменная стена, бывшая оградой вокруг всего монумента, а ныне в падении своём равна вышиною подножью его; в развалинах её со стороны моря находится великое количество разноархитектурных обломков резной работы, по которым приметить можно принадлежность их некоему величественному зданию. Обломки эти: разнородных мраморов, гранита, и древнего зелёного цвета камня. Со стороны твердой земли довольное пространство столь прилежно изрыто, что кажется по пылинке перебрано, и есть несомненной опыт корыстолюбия.
Сам Обелиск состоит из одного цельного четвероугольного гранита. По всей поверхности его вырезаны были Иероглифы, которые на двух сторонах целы ещё, а на других двух уничтожены могуществом времени.
Удивительно казалось бы, что Римските Императоры собирая все редкости в Рим, в столицу вселенной того времени, не перевезли Обелиск этот скорей других, которые и дальше отыскивать стремились; но ветхостью обезображенные и поврежденные две стороны его вероятно помогли ему устоять на своём месте.
Некоторые историки полагают, что оба помянутые Обелиски находились в самих чертогах Клеопатриных, не говоря, в каком собственно месте они были там помещены; впрочем, не подвержено сомнению, что памятники эти древнее, нежели Александрия, и взяты из какой ни будь страны Египта, похоже ещё до времени её существования потеряно было употребление и значение иероглифов.
Всё расстояние, от Обелиска до меньшего Фарилона, по морскому берегу, предоставляет груды разрушенных колоннад, сводов и каналов. Всё в таком смешении и беспорядке, что не можешь понятия взять, из того подлинные черты образа бывшего здания, как только заключишь, что части эти составляли целое здание.
Любопытство путешественника простиралось бы и далее в развалины славной Птоломеевской библиотеки, если бы невежество и суеверие гарнизона, находящегося в меньшем Фарилоне, в том не препятствовало. Позволено разсматривать только опальные огромные башни и сущую между ними ограду, которая есть черта окружности древней Александрии. Но первобытная ли та черта её, или в последсвии составившаяся, отом предложу теперь некоторые примечания.
Там валоообразные башни и величиною, и видом, различны; иные круглые, иные четвероугольные, иные же совсем неправильные и, так сказать, уродоархитектурные.
Внутренние их строение соответственно безпорядку наружности их: некоторые башни имеют двоякую стену и каменную лестницу до самой вершины; в других нет иного входа, как через имеющиеся в своде тесное отверстие, до которого взобраться надо с помощью приставной лестницы. Своды всех этажей без всякой симметрии поддерживаются где одним столбом, где многими, где большим четвороугольным пилястром. Бойницы простираются по всей окружности башень, и в отверстиях нижних рядов сих бойниц видишь обломки и туловища разномраморных столбов в положении нацеленныхпушек. Все эти здания сооружены из тесаных песчанного рода камней самым грубым образом.
Стены между башнями, так как и башни, разнообразны, обветшалы, разрушены; вышиною где сорок футов, где пятьдесят; толщиною двадцать футов и меньше. Толщина таковая, могущая противостоять сильным ударам тарана, древней махины, которая разбивала стены, хотя бы и могла служить уверением о их древности, и что существуют такими от начала основания Александрии; но во первых, пространство нынешней её окружности весьма тесно для вмещения древней Александрии, только славной обширностью пределов своих в Истории. - Во вторых, то беспорядочное употребление драгоценных материалов, та смешенность, в которой не видно цели правильно благородного вкуса сильным, есть доказательством, что не от времени Александра, Птоломеев или Римлян столь грубое не достойное вещей образование; иначе было бы слишком по Сарацински или по варварски. Столбы, там находящиеся, конечно настоящие Алексадрийские, или взятые из Дворца Клиопатры; ежели были они Мемфисские, имели на себе иероглифы, которых не приметно ни на столбах, ни на четвероугольных мраморах , размещённых куда попало. И так из всего следует заключить, что Сарацины, по разорении древней Александрии, отгородили себе столько от первобытной окружности, сколько требовала нужда для их укрепления, безопасности и для больших удобств их торговли.
Внутри города ныне ничего более не находится, как только груды развалин, три Монастыря, несколько садов, мечетей и водохранилищ, сберегаемых для необходимостей города.
Один Монастырь во имя Святого Саввы, в изрядном состоянии, подчинён Александрискому Патриарху, управляем Игуменом и есть единственный храм для тамошних и туда приезжающих Христиан Греческого исповедования. В нём есть предел на левой стороне Святой Девомучиницы Екатерины, где хранится часть мрамора, на котором усечена глава сей Святой.
Другой Монастырь Католицкой во имя Святой Екатерины; им управляет Приор с братьями своими Капуцинами.
Третий Коптской Святой Евангелиста Марка, под наблюдением монахов той секты; в нём есть деревянная кафедра, по преданиям их та самая, на которой Евангелист сей проповедывал истину.
Между Греческим и Католическим Монастырём стоит огромная полуопустошённая мечеть, в древнем великолепном вкусе; по общему мнению, она была некогда кафедральная Патриаршеская церковь во имя Святого Иоанна Милостивого.
Окрест Монастыря Святого Саввы и поныне видны остатки Дворца Святой Царевны Екатерины. Дальше: два высоких холма от разрушения и которые так измельчены роющимися в них сокровищ искателями, что составляют ныне огромные возвышения пыльного вещества. Дождь иногда вымывает из них резные каменья, известные под названием антиков, или иные им подобные вещицы; важнее что ни будь находится очень редко. Сарацины поступали в Александрии, как Готы и Вандалы в Италии, в Риме; вынимая остриём железа из перстней камни, брали золото их, а камни бросали. Сие видеть можно на многих до ныне найденных антиках.
На пути к Помпейским ворота стоят шесть столбов гранитных; неизвестно, по обеим ли сторонам сей длинной перспективы они были и не составляли галерейный ход по образу древних; все они без украшений, без верхушек; почему и отгадать нельзя, ордена ли какого архитектуры, или по Египетски сделаны были; поверхность их гладка, внизу они толще, нежели вверху, и хотя почти третья часть их вошла в землю, кажется однако, что все они были равной величины. Впрочем они великое достоинство занимали между достопамятностями Александрии.
За пол версты вне Помпейских ворот, на горнем месте возвышается славный Помпеев столб, откуда представляются взору два прекрасных вида: один на Александрию, другой на долину простирающуюся вдоль реки Нила, и которая окружена Халыч, канал сделанный выше Розета, для сообщения воды в Александрию.
По работе столб Помпеев не есть собственно Египетский, но из Египетского мрамора. Весь удивительной Гигант сей состоит из трёх токмо частей цельных мраморов. Пьедестал из сероватого кремнистого свойства камня; середина из одного багрового цвета гранита; капитель или верхушка из мрамора ещё особого. Вышиною сей столб в 53 фута, а в поперечнике 14 футов.
Огромность, соразмерность и разительная красота монумента сего превосходит все существовашие в ордене Коринфическом. Один Араб предположил себе, что под основанием столба Помпеева хранятся драгоценности, и алча обладать ими, хотел его подорвать порохом, но будучи не мастер этого дела, столба не опровергнул, а только вырвал из под него четыре камня. Четвертая часть его фундамента, середина и другие три стороны, целы. Неудачный опыт варвара открыл только к удовольствию любопытсва камни, на коих утверждён столб; между многоразличными превосходен там былой ориентальной, весь в знака иероглифических. Другой Сицилийский желтый с червлением пёстрым, но иероглифы на нём стерты.
Мнение многих путешественников и вообще тамошних жителей, что столб этот держится удивительным равновесием на одном среднем камне.
От столба Помпеева версты две по открытому и пространному едучи полю, видиш на левой стороне Халыч, Клеопатрин канал; разнородные, а паче финиковые деревья осиняют его. Там целые селения подвижны жилищ Бедовин, или кочующих Африканских Арабов, сущих в крайней бедности, гнездятяс подобно витающим пернатым; и которых пребывание на одно месте зависит от плодородия земли, или занимаемой: ибо когда природа оскудевает к ним в благах своих, они едут искать новое изобилие. Таковы свобода жизни, есть для них дар нищиты их: боле б были богаты, боле б были зависимы.
История говорит, что, во первых - опасный ход судов от Каира до Александрии, через богаз, естье реки Нила, который и ныне потоплением причиняет великие ущербы торговле; во вторых - совершенный недостаток воды сладкой или обще употребляемо, причиною были существования помянутого канала, который, не имея уже каменного со стороны укрепления, подобен стал нечистому рву, и слабо пропускает воду через себя в водохранилища. Падение торговли и конечное разорение Александрии обезсилило жителей её содержать сей благотворный канал в его первом действительном состоянии: когда наполнял он чрезвычайное число колодцев, и из коих теперь осталось только шесть. Кирпич, на строение колодцев употреблявшийся, делаем был из оособого непроницаемого влагою состава; древние составом этим обмазывали все водохранилища, теплицы и термы, построенные некоторыми Императорами в Риме и Константинополе.
Перемешанность столбов, ныне поддерживающих своды над колодцами, Готической или Сарацинский вкус в расположении их, удостоверяет, что они не в собственном их виде; но также, как сказано выше об Александрии вообще: когда все они были разорены, а нужда требовала таки восставить из них некоторые, то их собирали из общих материалов или частей, без намерения сделать похожими на то, что они прежде были. Понеже колодцы эти суть только вместилища воды, не имеют очистительного свойства обращения: употребляют к исчерпанию их водяные насосы, ими вливая воду в большие кожаные мешки, нарочно для того сделанные, перевозят на верблюдах, или на ослах в новую Александрию для продажи. Выпорожнян колодцы таким образом вычищая, а паче в Нилово наводнение.
Многие колодцы уничтожены, по причине столь обременительной работы, и всегодных на очищение их великих издержек, которые были бы крупно разорительны и тщетны; ибо количество воды их, превосходят меру надобности малочисленных ныне обитателей нового города, осталось бы, портилось и гнилостью рождало заразы. Затворение канала, воспрещение протока воды его, натурально произвело бы те же худые следствия.
Теперь в рассуждении находящегося в пределах города, остаётся сказать о двух ещё его воротах: одни, между которыми и новую Александрию есть пространная площадт, служащая общим вечерним гульбищем Европейцам, там живущим.
Другие ворота Розецкие, окрестные древности Александрии.
Старая гавань, называвшаяся некогда Африканскою, что на острове Фаре, имеет небольшую крепость, лежащую на перешейке против Фарилона, с которым остров этот соединён.
Ближайшая к ограде Александрии древности суть погребальные пещеры, подземные ходы, капища, бани и проч. Вид или форма пещер показывает, к чему они служили: пространством всякая в помещение двух рядов тел человеческих, изсечены из камня, и столь же древни, как вообще развалины Александрии. Они великое расстояние занимают вдоль по морскому берегу. Хищная рука алчности раскрыла все этигробгицы: теперь они пусты, и более ничего уже приманчивого для корыстолюбия не имеют.
Приморские берега составляли приятнейшие уединения и убежища отдохновению; огромные скалы, выпертясь от берега, мрачные ущелены образуют дикий вид пещер неискуственных, к тому же, по удобности такого натурального пололожения и рода камней мягкого, изсечены в скалах целые храмины. Они служили купальнями и защитою малых судов в бурное время. Чтоб лучшим образом пользоваться видом гавани, надобно смотреть с вершины этих пещер, из сени солнцем никогда не проницаемой, и откуда можешь видеть, не будучи видим.
В нескольких шагах от берега, против полуострова систавляющего пристань, есть подземное капище, в которое входят согнувшись тесным отверстием. Сей мрачный низкий подземный путь, освещаемый факелами, зрителя вводят в большую залу, у коей потолок и стены ровны и гладки, пол покрыт песком и всякими нечистотами, как пребывание летучих мышей и разных гадин; но это ещё не капище; другой подземный переход вводит в круглую храмину, которой потолок изсечён сводом, и имеет четыре двери противолежащие одна другой. Всякая украшена карнизов, и над фронтом каждой из них изображён полумесяц; из четырёх дверей одни отворены, а дригие три составляют впадины в стене, опущенные ниже храма и содержат по одному высеченному в камне вместилищу, ныне пустому, которое кажется некогда было гробницею человека знаменитого или Царя: это есть общая догадка; впрочем как не находится никакой надписи, могущей сие решить, то и все заключения о том остаются не утвердительны.
Ход ведущий к другим, как казалось подземным зданиям, непреодолим и неприступен для всякого отважного испытателя, ибо от ветхости обвалился; сие последует конечно и с вышеупомянутным, в которые вход время от времени теснеет и низится.
Близ моря, на вершине каменистой крутизны находятся глубокие ямы, четверостороннего перепендикулярно вырытые, глубиной были они, глазомерно положить можно, футов шестьдесят, шириною же двадцать; но теперь так засорились, наполнились, что едва не совсем заграждают отверстие внизу их, и без сомнения ведущие так же в какую ни будь подземную пещеру. НЕ известно, когда и для чего они были сделаны.
В существовании Александрии место сие занимал форштат, и называлось: Некрополис, то есть город мертвых; сады и разные кладбищу приличные предметы были его украшением.
Не докончив всего описания, предложу некоторые мнения на вопросы непосредственно представляющиеся: откуда взято и совукуплено столь превосходное количество мрамора и гранита к строению Александрии? И где девалось по её падении? Не нужно конечно далеко искать то, что, так сказать, под руками имелось в развалинах Мемфиса; в развалинах, от коих полагаю, как от праха феникса изникла Александрия. Сие тем паче вероятно, что и поныне место древней сей столицы Египта представляет на открытом месте, занимающем окружность на три часа езда. Следы повсюду разсеянны памятников из обломков гранитного камня с высеченными на оных иероглифами и разными фигурами, и множество остатков великих громад своих. Возможно было, без такого способа, довести Александрию до того состояния изящности и всевозможного совершенства, как была она в лучший период своего времени.
Скажут некоторые: мог ли Александр Великий, великодушный герой, уничтожить настоль знаменитый город для того, чтобы построить из него другой на своё имя? Правда, что это не было бы достойно великого духа; но положение, в каком уже находился Мемфис при Александре, оправдывает в сем диянии славу его; ибо когда он вступил в Египет, храмы и религия в Мемфисе была низвержена, жрецы отдалились в пустыни и идолы их взяты Камбизом, Царём Персидским.
И так Александр и его преемники могли прикасаться, и не быть святотцами; не быть предметом негодования и ненависти народной за то, что развалины храмов их, и от самих их недостойным употреблением презренные употреблялись к паки бытию храмов, в которых долженствовало восстановится их древнее богослужение.
Спрашивается теперь: как перевезено толикое множество материалов?
Должно непременно, чтоб Нил и канал Клеопатрин способсшествовал тому. Самое натуральное понятие запрещает думать, чтобы канал этот не существовал при первоначатии Александрии; он необходим был, потому что местоположение её не имело собственно воды к употреблению годной, и иметь не могла иначе, как через него.
Сколь же недостойно вероятия, чтобы ездили они за водой к устью реки Нила: вопервых Нил впадая в море, далеко распостраняет в себе солёность морю свойственную, и потому к употреблению делает её невозможной; при том на такую поездку с возвращением требовалось не менее двух дней, и так ближе всего положить, что канал не только доставлял воду, но и судоходный. Впрочем довлело бы водопроводной трубы, но оная проведена была от канала уже в город, а канал прямо течение имел в море близ Александрии. А что канал назван именем Клепатры, то то ещё не доказывает его от неё начало. Поправка, прогулка или празднование чего ни будь на нем сею знаметою Царицей в памятник оставило ему сие имя.
Разные мнения многих путешественников. Моё мнение, что канал этот столь древен, как Александрия; судя по сему, что как скипетр Фараонов, так и благоденствие торговли в Египте распотранялось вдоль реки Нила по переменам времени. Сначала древними Царями в Тебайде, потом сильным Сесостром по открытии разных полезных каналов в Мемфисе, и напоследок Александром Македонским по предприятии выгоднейших средств к совершённому затмению и последнего блеска скипетра и торговли Мемфиса, в новостроенном им при морских берегах города Александрии.
Почему могут сказать: на остатках Александрии, кроме Обелисков и фундаментов мраморов, столба Помпеева, ни на чём не видно иероглифов, которые должны бы украшать всякий столб, всякую часть здания Мемфинского. По той причине, что Греки не имея богатств, драгоценностей Египетских, и находя впрочем вкус архитектуры их запутанною смесью хаоса, совсем от неё отстали. Во время Александра и его приемников, Греки хотя от Египта заимствовали первые основания зодчества; но дав оному иной лучший вид, составя разные ордены его, которые были простее изящнее и совершеннее, почитались первыми почти изобретателями сей науки.
А лександр Великий, будучи привержен к обычаям своего отечества, и по врожденному высокомерию духа, стремясь превзойти в творениях своих всё прежде его бывшее, почитал недостойным себя сохранять обычаи царств им завоёванных. Он сооружал Александрию в чистом Греческом вкусе, и как чин архитектуры Греческой был весьма тонок и мелок, а Египетской груб и огромен, то из последнего в первой возможно было переобразовать.
Ггреки старались уничтожить Иероглифы на зданиях со всем уже особых, взирая на них не с чистым сердцем, как на символы таинств религии и науки, коих они называли первыми изобретатеоями, а не понимали символов значения. Это досаждало их чистолюбию.
Да и чтобы за симметрия была: столб Иероглифической с столбом Коринеического ордена.
И так, можно сказать, что Мемфис в некотором смысле каменоломня Александрии.
Спрашивается теперь: Куда девались громады развалин Александрии?
Определительно на сие ничего сказать нельзя, но можно думать, что они глубоко вгрузли в землю, так как древний Рим разрушением своим сделал поле, или поверхность Рима гораздо выше.
Сверх того, в продолжении многих веов и ныне непрестанно остатки развалин развозятся на кораблях в Европу Англичанами, Французами и прочими.
Великий столб Помпеев, сей чрезмерный Колосс, что человеческая сила взмогла воздвигнуть и посвятить славе блистательного честолюбия, сей первый и последний любопытный глазу предмет для всех приближающихся моремв Александрию, и отплывающих из земли, неизвестно почему так называется; известно, что Цесарь оплакивал смерть Помпея, славного полководца; но сего не довольного к заключению, что памятник сей Цесарем или Римским Сенатом ему посвещён. Молчание древних историков на сей случай удивительное, и все мнения об этот многих ныне путешественников, а паче господина Савару, называющего почему то же неизвестно его столбом Александра Севера, суть токмо несовершенные гадания: но как орден столба сего Коринеический, и по пышности и изящности работы сей орден прочими был исключительным, и употребляемый Греками после Александра македонского к сооружению и украшению по большой части храмов и памятников их: то сим свидетельствует, он восстановление своё точно во время Птоломеев, кои особливо старались украшать Александрию, как столицу их, науками, зданиями и достопамятностями. Говорю возстановление: почитая его не собственно так сооружённым, но переделанным в ныне сущий. Надпись едва примечаемая, на одной стороне пьедестала его, со стороны западной, послужила бы может откровением его истории, есть ли бы всё уничтожающие время хотя некоторые черты её пощадило.
Где и на каком месте собственно находится гроб Александра Великого, Серапиум, Музеум и проч, нельзя утвердительно сказать, и тшетно затруднение сие старались решить многие путешественники до моего там времени; особливо Англичане, отважные и неутомимые в достижениях цели своей, и наиболее посвящающие себя открытиям древностей.
По мнению Нордена и некоторых других путешественников, Музеум был на месте ныне меньшего Фарилона; но можно поолагать его так же между Фарилона и развалин дворца Клеопатрина, ибо весь тот берег морской обилен остатками огромных зданий.
Гроб Александра великого, гроб отличного в роде смертных! Вместилище праха победителя вселенной существовал до пятнадцатого века, ныне же не обретается и место его. Ныне и в преданиях народных исчезла о нём память. Подобно не существует и Серапиум, или хранятся может быть некоторые остатки его под громадами пыли, в которые превращены столь великолепные дела рук человеческих.
Уцелевший Обелиск и столб Помпеев есть вящшею оттенкою печальной сей картины, есть нагробным Мавзолеем над величественными почтенными развалинами.
Ты ли это Александрия? Спрашивал я, находясь посреди печальных предметов сего опустошения. Ты ли первопрестольный град мудрости, наук, торжеств, всего изящного, всего имеющего, всего имеющего влияния на блаженство чувствительных существ? Ты ли это, которой имя столь громко было в концах земного творения? Нет, не узнаю тебя! Не узнаю тебя в сих остатках, подобных изсякшим костям бренного человечества, на коих столь глубоко напечатлена могущая, неутомимая рука времени.
Кто хочет видеть всю ветхость земной обители сей, видеть мрачную, томную, издыхающую натуру в самом болезненном изображении печали, и вступить в сень смерти вещественного мира: да приедет на сии плачевные развалины, на коих меланхолия утвердила престол свой, где она в глубоком трауре, в кипарисовом венце своём, в вечном ужасном унынии, стенает над урною всеобщего разрушения! Да приедет в сие святилище мрака, где всякий размышляющий, всякий сердце имеющий смертный с трепещущим благоговением повергается на хладный камень пред непостижимым всетворящим Духом, и теряясь в чувствии Его безпредельности, изливает в потоках слёз живое ощущение своего пред Ним ничтожества, и признание сущности всего земного.
Начало тут: https://pro-vladimir.livejournal.com/461701.html