Картина дня, 6 июля 1933 года
6 июля 1933 года Климент Ефремович Ворошилов привёз на дачу к Сталину трёх главных художников того времени: Александра Герасимова, Исаака Бродского и Евгения Кацмана.
Со временем Герасимов запечатлел встречу на холсте, а Кацман оставил воспоминания.
Художники на даче у Сталина, 1951 год. Холст, масло
Александр ГЕРАСИМОВ
Слева направо: И. Сталин, А. Герасимов, К. Ворошилов, И. Бродский (напротив вождя), Е. Кацман
Ниже несколько выдержек из воспоминаний Евгения Кацмана. Ворошилов постучал. Нам открыли железные ворота, отдали честь, и мы у Сталина на даче. Хорошо здесь. Замечательная дача. Довольно большой дом, от которого идёт стеклянная галерейка, кончающаяся маленьким домиком. Тишина. Ни одного человека. Здесь можно думать и умственно работать.
Идём к террасе, и вдруг спокойно, в сером костюме, в сапогах, с трубкой спускается Сталин. Лицо ласковое, со спокойной улыбкой, все движения гармоничны, никакой нервозности, полное отсутствие экзальтации. Вероятно, Сталин максимально объективно воспринимает людей и события. Так волнуюсь, что не помню, как началась беседа, помню, как Ворошилов подошёл к нему первый и представил нас, начал с меня... ...Я сознательно садился ближе к Сталину, чтобы беседовать в лоб, чтобы высказать всё, всё, чем каждый мыслит и дышит. Я сказал:
- А ведь вот Перикл 42 года руководил демократическими Афинами и искусством Афин. За 42 года создали благодаря упорству государства величайшие, непревзойдённые шедевры искусства. Не помешал Перикл, а помог. Вот, товарищ Сталин, будьте нашим Периклом.
Вот Ворошилов - ваш Перикл, - сказал Сталин с улыбкой. Да, Kлимент Ефремович очень много сделал, принёс огромную пользу, художники больше всех обязаны Ворошилову
Поговорили о необходимости заграничных поездок, о формализме. Погуляли по саду, сыграли в городки: Сталин играл лучше всех. Его палка настигала сверху и разбивала фигуры. Kогда Сталин прицеливался с палкой, его лицо становилось подчеркнуто энергичным и красивым; мне нравилось, что у него бывает такое лицо, когда он сражается на партийных съездах, и что здесь он палкой сшибает не чурки, а троцкистских меньшевицких оппортунистов, белогвардейцев и прочих врагов. У Сталина вообще красивое лицо, а в игре особенно. Я играл безобразно плохо, немного лучше к концу.
Потом Сталин пригласил всех пообедать. Подали щи, закуски, колбасу, икру, сливочное масло, шашлык из свинины с картошкой, что-то такое с фазанами и ещё что-то вкусное. Было вино, потом дали водку и шампанское... Закусили. Потом разлили щи. Сталин взял в руки щи, потом колбасу и стал крошить в щи. Я сказал, что и здесь хочу быть сталинцем, и тоже накрошил варёной колбасы. Потом Сталин покрошил себе в щи чесноку, и мы все покрошили.
Щи действительно оказались очень вкусными. Потом ели, кто чего хочет. Я съел шашлык из свинины с картошкой. После, уже в Москве, Бродский спросил, пробовал ли я копчёную колбасу. Я сказал: А что, вкусно? Ого, - сказал Бродский и сделал такое лицо, и я понял, что дело нешуточное.
Герасимов незаметно делал наброски. Бродский сделал минутный набросок со Сталиным на фоне вечернего пейзажа с луной. Пили за советское искусство, за Сталина. Сталин предложил выпить за меня. Рассказал, что был у меня в мастерской и что у меня очень хорошие работы. В половине двенадцатого уже Сталин предложил тост за русский народ:
Давайте выпьем за советский народ, за самую советскую нацию, за людей, которые раньше всех совершили революцию. За самую смелую советскую нацию. Я специалист по национальным делам. Я кое-что в эти дни прочитал. Я сказал как-то Ленину: самый лучший народ - русский народ, самая советская нация. Центр революции - Москва. Если крепка Москва, то крепко дело революции. На армию не надейся, Восток обманет, как только дрогнет Москва. Москва разнесёт Восток вдребезги. Выпьем за советскую нацию, за прекрасный русский народ...