Событие дня. Сто лет назад
2 мая 1922 года в ЗАГСе Хамовнического района Москвы был заключён брак между всемирно известной танцовщицей Айседорой Дункан и советским поэтом Сергеем Есениным.
Айседора Дункан с Сергеем Есениным и приемной дочерью Ирмой Дункан в день бракосочетания.
Фото из Московского государственного музея Сергея Есенина
Познакомились молодожёны за полгода до этого, вскоре начали жить вместе, но отношения зарегистрировали только перед путешествием, в которое Дункан увезла своего златокудрого поэта после регистрации, чтобы избежать проблем с полицией нравов.
Перед свадьбой Айседора Дункан просила своего секретаря и переводчика Илью Шнейдера подделать дату рождения в её паспорте, чтобы скрыть разницу в возрасте - она была старше Есенина на 18 лет: Это для Езенин. Мы с ним не чувствуем этих пятнадцати лет разницы, но она тут написана... И мы завтра дадим наши паспорта в чужие руки... Ему, может быть, будет неприятно, - говорила она. Шнейдер смог удовлетворит просьбу Айседоры и в ЗАГСе разница в возрасте действительно сократилась до 10 лет. Новобрачные решили взять двойную фамилию Дункан-Есенин. Выходя из ЗАГСа, поэт радостно воскликнул: Теперь я - Дункан.
Выпись о браке Айседоры Дункан и Сергея Есенина
Фото из Московского государственного музея Сергея Есенина
Брак Айседоры и Сергея по документам продлился два года, в реальности в два раза меньше. Фактическая, а не зафиксированная в свидетельстве, разница в возрасте, языковой барьер, необузданный темперамент обоих - поэт и танцовщица действительно не сошлись характерами. Их семейная жизнь - медовый месяц длиной почти в год, уложилась в длительное свадебное путешествие...
Есенин и Дункан в Дюссельдорфе, 1922 год.
Фото из Московского государственного музея Сергея Есенина
Известный дамский угодник Максим Горький так описал одну из встреч с супругами, называя Айседору пожилой, отяжелевшей, с красным, некрасивым лицом, окутанную платьем кирпичного цвета, она кружилась, извивалась в тесной комнате, прижимая ко груди букет измятых, увядших цветов, а на толстом лице ее застыла ничего не говорящая улыбка. Эта знаменитая женщина, прославленная тысячами эстетов Европы, тонких ценителей пластики, рядом с маленьким, как подросток, изумительным рязанским поэтом являлась совершеннейшим олицетворением всего, что ему было не нужно. Тут нет ничего предвзятого, придуманного вот сейчас; нет, я говорю о впечатлении того тяжелого дня, когда, глядя на эту женщину, я думал: как может она почувствовать смысл таких вздохов поэта: Хорошо бы, на стог улыбаясь, мордой месяца сено жевать!..