Догоним и перегоним Америку. Часть 1
Originally posted by vehf263 at Пиздец готовился долго и тщательно...:) Часть 1
http://lebed.com/2004/art3604.htm
Однажды, в студеную зимнюю пору
Сплотилась навеки Великая Русь.
Гляжу поднимается медленно в гору
Единый, могучий Советский Союз...
Писать историю России второй половины 20 века еще рано. События пятидесятых, шестидесятых, семидесятых , восьмидесятых еще не застыли в янтаре времени. К истории можно приступать, когда все счета оплачены, непосредственные участники событий отписали свои мемуары, а вещи и события прошлого потеряли свое непосредственное влияние на происходящее, стали пресными и сравнялись в восприятии с древнеегипетскими пирамидами. Годы же пятидесятые, шестидесятые, не говоря о более поздних, все еще соединены с нашим настоящим живой памятью и не пережитыми эмоциями. Но люди спешат. Люди хотят историю здесь и сейчас. Они ждут от истории подтверждения своих мыслей и оправдания своим поступкам. Лишь очень немногие, однако, способны остудить жар еще не остывших событий вневременным числом и умерить свои эмоции холодной логикой.
Две истории из жизни.
... Академик Николай Прокофьевич Федоренко, основатель и директор Центрального экономико математического института АНССР рассказывает в своих мемуарах: «Вспоминая прошлое, заглядываю в будущее»: в конце 60 х годов, когда страну еще не покинула послевоенная эйфория, слово «космос» будоражило умы молодых, а старики, прошедшие две войны, мечтали дожить до коммунизма, институт подготовил прогноз развития «народного хозяйства» СССР на 70 80 е годы.
Обширные расчеты показывали, что с экономикой дела обстоять тревожно. Наука гласила: темпы роста страны будут неизбежно замедляться и надежды на коммунизм в 1980 году хоть с кукурузой, хоть без нее, нет.
Доклад адресовался Политбюро и был подготовлен в трех экземплярах. Однако, как вспоминает Федоренко, председатель Госплана, ознакомившись с содержанием доклада отказался даже говорить о том, чтобы материал был отправлен адресату. Над институтом нависла угроза быть обвиненным в идеологической ереси. И тогда авторы доклада сожгли его на костре в Нескучном саду, чтобы не ставить под удар институт...
... Около десяти лет спустя, в 1975 году, я учился в аспирантуре, а летом подрабатывал журналистикой, замещая заведующего отделом физики и математики популярного в те годы журнала «Наука и жизнь». Триста двадцать рублей в месяц, не считая гонораров, самым заметным образом увеличивали мой аспирантский бюджет.
Однажды, заместитель главного редактора журнала, Рада Никитична Аджубей дала мне задание: отправится в Комитет по науки и технике при Совете министров СССР и подготовить, как тогда называлось, «компот» нарезку из небольших информационных материалов, демонстрирующий экономические связи СССР с развитыми западными странами. Приближалось знаменитое Хельсинское совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе и СССР прихорашивали к предстоящему событию.
В ГКНТ меня принял возглавлявший тогда комитет академик Владимир Алексеевич Кириллин. Выслушав, что я намерен делать, он вызвал к себе одного из замов начальника Управления внешних сношений и распорядился предоставить мне для работы кабинет и всю необходимую информацию.
Кабинет был выделен и я погрузился в отчеты, договора, переписку. Задание оказалось нелегким. Советский союз закупал на Западе всё, что только можно было вообразить: новое оборудование и зерно, обувь, одежду, телевизоры. А вот поставлял... Ну да, нефть, конечно.
Материал же, разумеется, должен был быть сбалансированным. А какой тут баланс? После нескольких дней работы наметилась, однако, удача. Как раз в это время СССР сбыл во Францию двадцатидвухтысячетонный пресс украинского производства, а завод «Красный пролетарий», знаменитый своими станками с числовым программным управлением, продал несколько штук в Великобританию. Материал складывался. И тут...
И тут мне попался документ, который не мог не привлечь внимания. Из него следовало, что СССР, помимо станков и телевизоров, закупал в Голландии около 100 тысяч тонн навоза в год! - Сто тысяч тонн навоза это четыре пять больших по тому времени транспортных судов. Можете представить себе судно в двадцать тысяч тонн водоизмещением, что то вроде знаменитого черноморского «Адмирала Нахимова», до краев груженное навозом. Ароматное, наверное, зрелище.
Во время обеда в добротной начальственной столовой я набрался храбрости, подошел к знакомому уже чиновнику и спросил: «Набрел я тут на любопытную бумагу. Разумеется, в печать это не пойдет. И все же... СССР покупает навоз в Голландии. Но зачем? - Что, у нас своего навоза не хватает?»
Мой знакомый взглянул на меня с некоторым, как бы сказать - удивлением, что ли, помолчал, а потом сказал, как отрезал: «Сергей Леонидович, видите ли... У нас - и навоз - говно»...
Более исчерпывающей характеристики советской экономики мне не приходилось встречать ни до того, ни после. В справедливости этой формулы я убеждался буквально при каждом столкновении с советской экономической реальностью.
... Много лет спустя, уже во время перестройки, я рассказал эту историю одному из виднейших российских агрохимиков, вице президенту ВАСХНИЛ и профессору Московского Университета Василию Минееву. Он раскрыл мне тайну этих поставок.
Из за ядерных взрывов в атмосфере, которые СССР практиковал на своей территории до 1963 года, из за индустриального загрязнения, из за использования ДДТ и диоксин содержащих соединений, огромные территории СССР были загрязнены выше всякой меры и тяжелыми металлами, и такими радиоактивными изотопами, как стронций-90 с периодом полураспада 29 лет (Помните А.Галича: «Говорят еще, что „Столичная“ очень хороша от стронция»?), и всякой другой дрянью и гадостью.
Значительная часть этих веществ, объяснял мне академик, «высасывается» из почвы растениями, а потом концентрируется в навозе и молоке животных, этими растениями питающихся. Если такой навоз использовать в качестве удобрения, то концентрация вредных веществ в плодах и корнеплодах еще увеличивается и вместе с ними и молоком коров попадает на наш с вами стол.
Экологически чистый навоз из Голландии поступал в хозяйства, производящие сельскохозяйственную продукцию для высокого начальства, которому эти самые стронций, ДДТ и диоксины, в отличие от всех остальных, были совершенно ни к чему.
Недавно я выяснил, что закупки экологически чистого навоза из за рубежа, теперь, кажется, из Норвегии, продолжаются до сих пор...
Сравни и пой.
Есть такая идефикс среди некоторых финансистов: «Побить рынок».
Этим обещанием привлекают клиентов многочисленные фонды и финансовые консультанты. На короткое время кое кому это иногда удается. Стратегически - нет. Рынок есть рынок...
После того, как отгремели пушки Второй мировой войны, мир окончательно поделился на две системы: «капиталистическую», где царили рыночные отношения и «социалистическую», экономическим стержнем которой было плановое хозяйство.
Социалистический мир, возглавляемый СССР, решил сделать то, что недоступно отдельным компаниям «побить рынок» в мировом масштабе. Общий итог мы знаем и испытываем на себе: социализм потерпел поражение. Рынок - устоял.
Но может быть дело не в социализме как таковом, а в иных факторах, например в суровом климате СССР, как пытается доказать в своей выдающейся по безграмотности даже на российском фоне книге «Почему Россия не Америка» А.Паршев? Лучший ответ на этот вопрос дает прямое сопоставление внутреннего валового продукта стран, которые стартовали с примерно одинаковых экономических позиций.
Такое сравнение сделано в книге «Россия в меняющемся мире» по редакций А.Илларионова экономического советника президента В.Путина
ВВП на душу населения к 1991 году (в долларах 1993 года)
Западная Германия 20908
Восточная Германия 11076
Финляндия 16477
Эстония 5973
Южная Корея 9507
Северная Корея 640 2500
Австрия 18784
Чехия 9100
Цифры говорят лучше всяких слов: как видно из этой таблицы, вне зависимости от климата - от достаточно сурового в Финляндии до относительно мягкого в Корее (тут еще можно было бы добавить для полноты картины, скажем, совсем уж южные страны: скажем, Таиланд с его 7000$ на душу населения и Вьетнам с 2300$ даже сегодня), картина всюду одинакова.
Социалистические страны безнадежно отстают, причем чем более последовательно реализовывались в них социалистические установки, тем больше. Там, где сохранялся хотя бы минимальный рыночный сектор (Чехия, ГДР, частный сектор - 15%) - ситуация несколько лучше. Там, где отсутствие рынка сочеталось с полу рыночным «денежным» распределением (Эстония, частный сектор около 5%), ситуация хуже. Ну а там, где был реализован «предельный», распределительный вариант социализма (Северная Корея), дела просто хуже некуда. Никакого географического положения. Никакого климата. Только строй, система.
Союз, понимаешь. Нерушимый.
Производил Советский Союз много, что да - то да.
В лучшие свои годы СССР добывал железной руды в четыре раза больше, чем США, выплавлял чугуна в 2.5 раза больше, стали почти в два раза больше. СССР производил больше электроэнергии, в полтора раза больше удобрений, выпускал в пять раз (!) больше тракторов.
Но вот парадокс: страна производила в 1.5 раза больше удобрений и в пять раз больше тракторов, чем США, а урожайность зерновых в СССР составляла около 16 центнеров с гектара в среднем по стране и 5 6 центнеров на поднятой целине. В России же и того меньше: 13 центнеров, а в 23 российских регионах не превышала 10 центнеров с гектара.
Много это или мало? - Средняя урожайность зерновых и зернобобовых культур в мире в целом достигла 28 центнеров с гектара, в странах ЕС 55, в Германии 62, в Финляндии 34 центнеров с га, а в Швеции - 44 центнера с га. Кто не знает, где находятся Финляндия и Швеция, и где Россия, посмотрите на карту и выясните это для себя. Это чтобы не списывать результаты социалистического хозяйствования на климат и «рискованное земледелие».
Между прочим, «союзной житнице» Украине по наследству тоже досталась советская урожайность. В среднем в 2003 она составила те же 14 центнеров с га, хотя, надо признать в Закарпатье достигла почти 28 центнеров с гектара. Но Закарпатье то надо сравнивать... да хоть с Венгрией, где урожайность зерновых - 55 центнеров с гектара.
А вот другое сравнение. Открываем книгу «Вопросы ленинизма» тов. И.В. Сталина и находим там следующие цифры: целинные пять шесть центнеров с гектара - это аккурат урожайность бедняцких хозяйств в 1913 году, в которых использовались соха да конь, а 16 центнеров с гектара - это урожайность в том же году в хозяйствах более крепких, где можно было встретить иной раз и трактор. Без малого век прошел, а урожайность какой была, такой и осталась.
Только чему удивляться, если, согласно данным, опубликованным еще в брежневские времена в открытой печати, среднее время работы новой советской сельскохозяйственной техники, которой выпускалось больше, чем в США - комбайнов, тракторов, после выхода в поле до первого ремонта составляло аж 40 минут, о чем в свое время даже «Литературная газета» не раз писала...
А вот другой вопрос: СССР выпускал стали почти в два раза больше, чем США, а автомашин, например, в пять раз меньше. Да что США! СССР производил хлопка в два раза больше, чем Китай, а тканей из него производил в два раза меньше. Куда хлопок то девался?
Ответы на недоуменные вопросы можно получить, если обратиться к структуре российского машиностроения на создание которые были потрачены колоссальные ресурсы и, которым, разумеется советские люди очень гордились. В пересчете на цены мирового рынка, в 1988 году 62 63% советского машиностроения составляла военная техника, 32% станки и оборудование и только 5 6% потребительские товары. Металл шел на танковую броню, бронетранспортеры и пушки, а не на холодильники и автомашины.
Что же касается хлопка, то и это не тайна за семью печатями: со времен Дмитрия Ивановича Менделеева, в России используется хлопковый цикл производства порохов. Посему, значительная часть этого производства относилась, с некоторой долей юмора, к легкой промышленности, к «группе Б» производству средств потребления.
Так что экологическая катастрофа Аральского моря, пропитанная дефолиантами земля Узбекистана - это не результат заботы о том, чтобы одеть детей и женщин. Всё это сделано ради производства пороха.
Не случайно, один крупный советский экономист еще в советские годы сказал, как припечатал: «В СССР нет народного хозяйства. В СССР есть подсобное хозяйство при военной части». Впрочем, как показали Афганистан и Чечня, колоссальные военные расходы оказались тоже потрачены впустую. Советская армия в современных условия оказалась небоеспособной. Но это другая проблема.
Однако, и приведенные примеры не дают полного представления о степени неэффективности социалистической экономики.
Уровень экономического развития разных стран принято сопоставлять сравнивая величину ВВП на душу населения. Экономистам знают, однако, как трудно сравнивать ВВП разных стран, особенно стран капиталистических, где цены устанавливаются на рынке, и социалистических, где цены «назначаются».
Тут необходимо сделать некоторое отступление, чтобы прояснить природу возникающих трудностей такого сопоставления.
Дело в том, что социалистические «деньги» и «цены» - и не деньги и не цены вовсе. Слова то те же. Но смысл их - совершенно иной, измененный до неузнаваемости.
Деньги в рыночной экономике становятся деньгами, участвуя в свободном рыночном обороте в качестве «всеобщего эквивалента», а цены на товары, услуги, труд, заемный капитал, устанавливаются исходя из баланса спроса и предложения
Социалистические «цены», напротив, не формировались рынком, а «рассчитывались» специальной организацией: Государственным комитетом по ценам.
В основе этого расчета лежала завиральная идея советских экономистов, что цена определяется «количеством и качеством труда». Эта «идея» была усеченным тезисом, восходящим к Адаму Смиту, но наиболее полно разработанным К.Марксом: «цена определяется качеством и количеством общественно полезного труда».
Всего то и опущено одно слово: «общественно полезного». А как меняется смысл! - Маркс, в отличие от своих полуграмотных последователей, кое что в экономике понимал. Поэтому утверждал, что «общественная полезность труда» определяется свободным рынком .
Рыночная цена продукта совершенно не зависит от того, сколько ты потел при его производстве, много или мало? - Другими словами, она никоим образом не зависит от себестоимости, только от спроса и предложения: больше спрос при данном предложении цена будет выше. Меньше спрос - ниже.
Себестоимость в условиях рынка определяет не цену, а нечто иное. Она определяет выгодно или не выгодно и насколько выгодно выпускать данный товар или производить данную услугу при заданном рынком уровне цен .
Если себестоимость оказывается выше цены, установленной рынком, то выпускать товар или предоставлять услугу оказывается невыгодно, производство сворачивается, а предложение уменьшается до тех пор, пока на рынке не останутся только те производители, у которых себестоимость продукции ниже рыночной цены. Если же себестоимость и так ниже цены, то выигрывает больше тот, у кого себестоимость ниже. В пределе, в полностью равновесной экономике рентабельность равна нулю, то есть когда рыночная цена сравнивается с себестоимостью. Но тем не менее это всего лишь равенство двух совершенно независимых величин, которые в общем случае совершенно не обязаны равняться друг другу и в реальной экономике никогда не сравниваются.
Этот очевиднейший механизм работы рынка разобран до деталей в первом томе «Капитала» К.Маркса. К сожалению, и через двадцать лет после начала перехода от социализму к капитализму не все советские бухгалтеры усвоили эту азбучную истину.
Слово «общественно полезные» советскими марксистами было опущено в максиме Маркса совершенно не случайно. Дело в том, что весь смысл планового социализма в том и состоял, чтобы не допускать рынка. Следовательно, повисала в воздухе и оценка общественной полезности труда.
Функцию рынка брало на себя социалистическое государство, которое и определяло, согласно идее планового хозяйства, что и насколько полезно, а что - нет. Автоматически от решения этого вопроса население, голосующее в странах с рыночной экономикой за тот или иной продукт своим долларом или йеной, полностью отстранялось. Оценка же общественной полезности труда - то есть цен и зарплат, естественным образом оказывался в руках чиновников представляющих государство.
Исходно, «предельный социализм» предполагал вообще натуральное распределение благ. Карточки с нормами отпуска продуктов - высшая форма такого социализма. Активные дискуссии по этому поводу шли в СССР еще в 20 е годы прошлого столетия.
Карточная система, однако, способна работать только при предельно упрощенном потреблении, когда есть просто хлеб, просто сыр, просто масло, просто обувь, просто одежда. Идеальный социализм идеально отражен в шуточном рекламном объявлении конца 80 х: «Есть еда. 2 рубля за килограмм».
Иными словами, «предельный социализм» не допускает разнообразия. Он с ним просто не справляется.
Если хлеба двадцать видов, сыра - сорок, мяса - несколько десятков, женских кофточек - тысячи, и так далее, никаких карточек не хватит, чтобы это разнообразие учесть. Не может же человек носить собой «библиотеку» талонов на все случаи жизни.
При наличии минимально широкого ассортимента товаров нужны если не деньги, то хотя бы их суррогат - если, угодно, универсальные «трудовые расписки», оставляющие некоторую свободу выбора за потребителем (именно потребителем, а не покупателем, так как «торговаться», в отличие от покупателя, такой потребитель не может). Советские «трудовые деньги» и есть такие расписки.
Но как определить, чего и сколько может человек получить за свою «трудовую расписку», если рынка нет? - Значит «цены» нужно рассчитывать. Как? Разумеется, из «общих трудозатрат», как и следует из идеи связи цены и трудовых затрат. Последние же выражаются в себестоимости продукции или услуги. Так, собственно, и делали.
Сергей Лопатников
Часть 2
http://lebed.com/2004/art3604.htm
Однажды, в студеную зимнюю пору
Сплотилась навеки Великая Русь.
Гляжу поднимается медленно в гору
Единый, могучий Советский Союз...
Писать историю России второй половины 20 века еще рано. События пятидесятых, шестидесятых, семидесятых , восьмидесятых еще не застыли в янтаре времени. К истории можно приступать, когда все счета оплачены, непосредственные участники событий отписали свои мемуары, а вещи и события прошлого потеряли свое непосредственное влияние на происходящее, стали пресными и сравнялись в восприятии с древнеегипетскими пирамидами. Годы же пятидесятые, шестидесятые, не говоря о более поздних, все еще соединены с нашим настоящим живой памятью и не пережитыми эмоциями. Но люди спешат. Люди хотят историю здесь и сейчас. Они ждут от истории подтверждения своих мыслей и оправдания своим поступкам. Лишь очень немногие, однако, способны остудить жар еще не остывших событий вневременным числом и умерить свои эмоции холодной логикой.
Две истории из жизни.
... Академик Николай Прокофьевич Федоренко, основатель и директор Центрального экономико математического института АНССР рассказывает в своих мемуарах: «Вспоминая прошлое, заглядываю в будущее»: в конце 60 х годов, когда страну еще не покинула послевоенная эйфория, слово «космос» будоражило умы молодых, а старики, прошедшие две войны, мечтали дожить до коммунизма, институт подготовил прогноз развития «народного хозяйства» СССР на 70 80 е годы.
Обширные расчеты показывали, что с экономикой дела обстоять тревожно. Наука гласила: темпы роста страны будут неизбежно замедляться и надежды на коммунизм в 1980 году хоть с кукурузой, хоть без нее, нет.
Доклад адресовался Политбюро и был подготовлен в трех экземплярах. Однако, как вспоминает Федоренко, председатель Госплана, ознакомившись с содержанием доклада отказался даже говорить о том, чтобы материал был отправлен адресату. Над институтом нависла угроза быть обвиненным в идеологической ереси. И тогда авторы доклада сожгли его на костре в Нескучном саду, чтобы не ставить под удар институт...
... Около десяти лет спустя, в 1975 году, я учился в аспирантуре, а летом подрабатывал журналистикой, замещая заведующего отделом физики и математики популярного в те годы журнала «Наука и жизнь». Триста двадцать рублей в месяц, не считая гонораров, самым заметным образом увеличивали мой аспирантский бюджет.
Однажды, заместитель главного редактора журнала, Рада Никитична Аджубей дала мне задание: отправится в Комитет по науки и технике при Совете министров СССР и подготовить, как тогда называлось, «компот» нарезку из небольших информационных материалов, демонстрирующий экономические связи СССР с развитыми западными странами. Приближалось знаменитое Хельсинское совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе и СССР прихорашивали к предстоящему событию.
В ГКНТ меня принял возглавлявший тогда комитет академик Владимир Алексеевич Кириллин. Выслушав, что я намерен делать, он вызвал к себе одного из замов начальника Управления внешних сношений и распорядился предоставить мне для работы кабинет и всю необходимую информацию.
Кабинет был выделен и я погрузился в отчеты, договора, переписку. Задание оказалось нелегким. Советский союз закупал на Западе всё, что только можно было вообразить: новое оборудование и зерно, обувь, одежду, телевизоры. А вот поставлял... Ну да, нефть, конечно.
Материал же, разумеется, должен был быть сбалансированным. А какой тут баланс? После нескольких дней работы наметилась, однако, удача. Как раз в это время СССР сбыл во Францию двадцатидвухтысячетонный пресс украинского производства, а завод «Красный пролетарий», знаменитый своими станками с числовым программным управлением, продал несколько штук в Великобританию. Материал складывался. И тут...
И тут мне попался документ, который не мог не привлечь внимания. Из него следовало, что СССР, помимо станков и телевизоров, закупал в Голландии около 100 тысяч тонн навоза в год! - Сто тысяч тонн навоза это четыре пять больших по тому времени транспортных судов. Можете представить себе судно в двадцать тысяч тонн водоизмещением, что то вроде знаменитого черноморского «Адмирала Нахимова», до краев груженное навозом. Ароматное, наверное, зрелище.
Во время обеда в добротной начальственной столовой я набрался храбрости, подошел к знакомому уже чиновнику и спросил: «Набрел я тут на любопытную бумагу. Разумеется, в печать это не пойдет. И все же... СССР покупает навоз в Голландии. Но зачем? - Что, у нас своего навоза не хватает?»
Мой знакомый взглянул на меня с некоторым, как бы сказать - удивлением, что ли, помолчал, а потом сказал, как отрезал: «Сергей Леонидович, видите ли... У нас - и навоз - говно»...
Более исчерпывающей характеристики советской экономики мне не приходилось встречать ни до того, ни после. В справедливости этой формулы я убеждался буквально при каждом столкновении с советской экономической реальностью.
... Много лет спустя, уже во время перестройки, я рассказал эту историю одному из виднейших российских агрохимиков, вице президенту ВАСХНИЛ и профессору Московского Университета Василию Минееву. Он раскрыл мне тайну этих поставок.
Из за ядерных взрывов в атмосфере, которые СССР практиковал на своей территории до 1963 года, из за индустриального загрязнения, из за использования ДДТ и диоксин содержащих соединений, огромные территории СССР были загрязнены выше всякой меры и тяжелыми металлами, и такими радиоактивными изотопами, как стронций-90 с периодом полураспада 29 лет (Помните А.Галича: «Говорят еще, что „Столичная“ очень хороша от стронция»?), и всякой другой дрянью и гадостью.
Значительная часть этих веществ, объяснял мне академик, «высасывается» из почвы растениями, а потом концентрируется в навозе и молоке животных, этими растениями питающихся. Если такой навоз использовать в качестве удобрения, то концентрация вредных веществ в плодах и корнеплодах еще увеличивается и вместе с ними и молоком коров попадает на наш с вами стол.
Экологически чистый навоз из Голландии поступал в хозяйства, производящие сельскохозяйственную продукцию для высокого начальства, которому эти самые стронций, ДДТ и диоксины, в отличие от всех остальных, были совершенно ни к чему.
Недавно я выяснил, что закупки экологически чистого навоза из за рубежа, теперь, кажется, из Норвегии, продолжаются до сих пор...
Сравни и пой.
Есть такая идефикс среди некоторых финансистов: «Побить рынок».
Этим обещанием привлекают клиентов многочисленные фонды и финансовые консультанты. На короткое время кое кому это иногда удается. Стратегически - нет. Рынок есть рынок...
После того, как отгремели пушки Второй мировой войны, мир окончательно поделился на две системы: «капиталистическую», где царили рыночные отношения и «социалистическую», экономическим стержнем которой было плановое хозяйство.
Социалистический мир, возглавляемый СССР, решил сделать то, что недоступно отдельным компаниям «побить рынок» в мировом масштабе. Общий итог мы знаем и испытываем на себе: социализм потерпел поражение. Рынок - устоял.
Но может быть дело не в социализме как таковом, а в иных факторах, например в суровом климате СССР, как пытается доказать в своей выдающейся по безграмотности даже на российском фоне книге «Почему Россия не Америка» А.Паршев? Лучший ответ на этот вопрос дает прямое сопоставление внутреннего валового продукта стран, которые стартовали с примерно одинаковых экономических позиций.
Такое сравнение сделано в книге «Россия в меняющемся мире» по редакций А.Илларионова экономического советника президента В.Путина
ВВП на душу населения к 1991 году (в долларах 1993 года)
Западная Германия 20908
Восточная Германия 11076
Финляндия 16477
Эстония 5973
Южная Корея 9507
Северная Корея 640 2500
Австрия 18784
Чехия 9100
Цифры говорят лучше всяких слов: как видно из этой таблицы, вне зависимости от климата - от достаточно сурового в Финляндии до относительно мягкого в Корее (тут еще можно было бы добавить для полноты картины, скажем, совсем уж южные страны: скажем, Таиланд с его 7000$ на душу населения и Вьетнам с 2300$ даже сегодня), картина всюду одинакова.
Социалистические страны безнадежно отстают, причем чем более последовательно реализовывались в них социалистические установки, тем больше. Там, где сохранялся хотя бы минимальный рыночный сектор (Чехия, ГДР, частный сектор - 15%) - ситуация несколько лучше. Там, где отсутствие рынка сочеталось с полу рыночным «денежным» распределением (Эстония, частный сектор около 5%), ситуация хуже. Ну а там, где был реализован «предельный», распределительный вариант социализма (Северная Корея), дела просто хуже некуда. Никакого географического положения. Никакого климата. Только строй, система.
Союз, понимаешь. Нерушимый.
Производил Советский Союз много, что да - то да.
В лучшие свои годы СССР добывал железной руды в четыре раза больше, чем США, выплавлял чугуна в 2.5 раза больше, стали почти в два раза больше. СССР производил больше электроэнергии, в полтора раза больше удобрений, выпускал в пять раз (!) больше тракторов.
Но вот парадокс: страна производила в 1.5 раза больше удобрений и в пять раз больше тракторов, чем США, а урожайность зерновых в СССР составляла около 16 центнеров с гектара в среднем по стране и 5 6 центнеров на поднятой целине. В России же и того меньше: 13 центнеров, а в 23 российских регионах не превышала 10 центнеров с гектара.
Много это или мало? - Средняя урожайность зерновых и зернобобовых культур в мире в целом достигла 28 центнеров с гектара, в странах ЕС 55, в Германии 62, в Финляндии 34 центнеров с га, а в Швеции - 44 центнера с га. Кто не знает, где находятся Финляндия и Швеция, и где Россия, посмотрите на карту и выясните это для себя. Это чтобы не списывать результаты социалистического хозяйствования на климат и «рискованное земледелие».
Между прочим, «союзной житнице» Украине по наследству тоже досталась советская урожайность. В среднем в 2003 она составила те же 14 центнеров с га, хотя, надо признать в Закарпатье достигла почти 28 центнеров с гектара. Но Закарпатье то надо сравнивать... да хоть с Венгрией, где урожайность зерновых - 55 центнеров с гектара.
А вот другое сравнение. Открываем книгу «Вопросы ленинизма» тов. И.В. Сталина и находим там следующие цифры: целинные пять шесть центнеров с гектара - это аккурат урожайность бедняцких хозяйств в 1913 году, в которых использовались соха да конь, а 16 центнеров с гектара - это урожайность в том же году в хозяйствах более крепких, где можно было встретить иной раз и трактор. Без малого век прошел, а урожайность какой была, такой и осталась.
Только чему удивляться, если, согласно данным, опубликованным еще в брежневские времена в открытой печати, среднее время работы новой советской сельскохозяйственной техники, которой выпускалось больше, чем в США - комбайнов, тракторов, после выхода в поле до первого ремонта составляло аж 40 минут, о чем в свое время даже «Литературная газета» не раз писала...
А вот другой вопрос: СССР выпускал стали почти в два раза больше, чем США, а автомашин, например, в пять раз меньше. Да что США! СССР производил хлопка в два раза больше, чем Китай, а тканей из него производил в два раза меньше. Куда хлопок то девался?
Ответы на недоуменные вопросы можно получить, если обратиться к структуре российского машиностроения на создание которые были потрачены колоссальные ресурсы и, которым, разумеется советские люди очень гордились. В пересчете на цены мирового рынка, в 1988 году 62 63% советского машиностроения составляла военная техника, 32% станки и оборудование и только 5 6% потребительские товары. Металл шел на танковую броню, бронетранспортеры и пушки, а не на холодильники и автомашины.
Что же касается хлопка, то и это не тайна за семью печатями: со времен Дмитрия Ивановича Менделеева, в России используется хлопковый цикл производства порохов. Посему, значительная часть этого производства относилась, с некоторой долей юмора, к легкой промышленности, к «группе Б» производству средств потребления.
Так что экологическая катастрофа Аральского моря, пропитанная дефолиантами земля Узбекистана - это не результат заботы о том, чтобы одеть детей и женщин. Всё это сделано ради производства пороха.
Не случайно, один крупный советский экономист еще в советские годы сказал, как припечатал: «В СССР нет народного хозяйства. В СССР есть подсобное хозяйство при военной части». Впрочем, как показали Афганистан и Чечня, колоссальные военные расходы оказались тоже потрачены впустую. Советская армия в современных условия оказалась небоеспособной. Но это другая проблема.
Однако, и приведенные примеры не дают полного представления о степени неэффективности социалистической экономики.
Уровень экономического развития разных стран принято сопоставлять сравнивая величину ВВП на душу населения. Экономистам знают, однако, как трудно сравнивать ВВП разных стран, особенно стран капиталистических, где цены устанавливаются на рынке, и социалистических, где цены «назначаются».
Тут необходимо сделать некоторое отступление, чтобы прояснить природу возникающих трудностей такого сопоставления.
Дело в том, что социалистические «деньги» и «цены» - и не деньги и не цены вовсе. Слова то те же. Но смысл их - совершенно иной, измененный до неузнаваемости.
Деньги в рыночной экономике становятся деньгами, участвуя в свободном рыночном обороте в качестве «всеобщего эквивалента», а цены на товары, услуги, труд, заемный капитал, устанавливаются исходя из баланса спроса и предложения
Социалистические «цены», напротив, не формировались рынком, а «рассчитывались» специальной организацией: Государственным комитетом по ценам.
В основе этого расчета лежала завиральная идея советских экономистов, что цена определяется «количеством и качеством труда». Эта «идея» была усеченным тезисом, восходящим к Адаму Смиту, но наиболее полно разработанным К.Марксом: «цена определяется качеством и количеством общественно полезного труда».
Всего то и опущено одно слово: «общественно полезного». А как меняется смысл! - Маркс, в отличие от своих полуграмотных последователей, кое что в экономике понимал. Поэтому утверждал, что «общественная полезность труда» определяется свободным рынком .
Рыночная цена продукта совершенно не зависит от того, сколько ты потел при его производстве, много или мало? - Другими словами, она никоим образом не зависит от себестоимости, только от спроса и предложения: больше спрос при данном предложении цена будет выше. Меньше спрос - ниже.
Себестоимость в условиях рынка определяет не цену, а нечто иное. Она определяет выгодно или не выгодно и насколько выгодно выпускать данный товар или производить данную услугу при заданном рынком уровне цен .
Если себестоимость оказывается выше цены, установленной рынком, то выпускать товар или предоставлять услугу оказывается невыгодно, производство сворачивается, а предложение уменьшается до тех пор, пока на рынке не останутся только те производители, у которых себестоимость продукции ниже рыночной цены. Если же себестоимость и так ниже цены, то выигрывает больше тот, у кого себестоимость ниже. В пределе, в полностью равновесной экономике рентабельность равна нулю, то есть когда рыночная цена сравнивается с себестоимостью. Но тем не менее это всего лишь равенство двух совершенно независимых величин, которые в общем случае совершенно не обязаны равняться друг другу и в реальной экономике никогда не сравниваются.
Этот очевиднейший механизм работы рынка разобран до деталей в первом томе «Капитала» К.Маркса. К сожалению, и через двадцать лет после начала перехода от социализму к капитализму не все советские бухгалтеры усвоили эту азбучную истину.
Слово «общественно полезные» советскими марксистами было опущено в максиме Маркса совершенно не случайно. Дело в том, что весь смысл планового социализма в том и состоял, чтобы не допускать рынка. Следовательно, повисала в воздухе и оценка общественной полезности труда.
Функцию рынка брало на себя социалистическое государство, которое и определяло, согласно идее планового хозяйства, что и насколько полезно, а что - нет. Автоматически от решения этого вопроса население, голосующее в странах с рыночной экономикой за тот или иной продукт своим долларом или йеной, полностью отстранялось. Оценка же общественной полезности труда - то есть цен и зарплат, естественным образом оказывался в руках чиновников представляющих государство.
Исходно, «предельный социализм» предполагал вообще натуральное распределение благ. Карточки с нормами отпуска продуктов - высшая форма такого социализма. Активные дискуссии по этому поводу шли в СССР еще в 20 е годы прошлого столетия.
Карточная система, однако, способна работать только при предельно упрощенном потреблении, когда есть просто хлеб, просто сыр, просто масло, просто обувь, просто одежда. Идеальный социализм идеально отражен в шуточном рекламном объявлении конца 80 х: «Есть еда. 2 рубля за килограмм».
Иными словами, «предельный социализм» не допускает разнообразия. Он с ним просто не справляется.
Если хлеба двадцать видов, сыра - сорок, мяса - несколько десятков, женских кофточек - тысячи, и так далее, никаких карточек не хватит, чтобы это разнообразие учесть. Не может же человек носить собой «библиотеку» талонов на все случаи жизни.
При наличии минимально широкого ассортимента товаров нужны если не деньги, то хотя бы их суррогат - если, угодно, универсальные «трудовые расписки», оставляющие некоторую свободу выбора за потребителем (именно потребителем, а не покупателем, так как «торговаться», в отличие от покупателя, такой потребитель не может). Советские «трудовые деньги» и есть такие расписки.
Но как определить, чего и сколько может человек получить за свою «трудовую расписку», если рынка нет? - Значит «цены» нужно рассчитывать. Как? Разумеется, из «общих трудозатрат», как и следует из идеи связи цены и трудовых затрат. Последние же выражаются в себестоимости продукции или услуги. Так, собственно, и делали.
Сергей Лопатников
Часть 2