Октябрьские стихи разных лет
* * *
Когда я снова с контуром сольюсь,
Когда мне будет нечего терять,
Я из картины выпаду опять,
И тем спасусь…
Когда меня вкопают в этот свод,
Где лишь глазами трогать облака,
Я распадусь на буквы языка,
И плоть стечёт...
* * *
Какой мы мир не сотворили,
какой мы храм не возвели!
Так бережно свой сад растили,
а извели на костыли...
стесали до трухи, до пыли,
до астмы, до опухших век...
И даже плот не сколотили,
хотя мечтали про ковчег.
* * *
Так бесполезно писать тебе, так напрасно…
Спи, мой маленький, ты никому не должен.
Вызревает осень,
стекает жёлтым
и красным,
словно нежным мёдом по огрубевшей коже.
В доме так сыро, что голос под утро сипнет.
Выйдешь к столу,
а время опять ложиться.
Веки сомкнешь на секунду - и сон настигнет.
Так и проснёшься весной в прошлогодних джинсах.
В воздухе столько смерти, что жизнь прекрасна,
и неважно даже,
какой был сюжет предложен.
Но писать напрасно,
писать всё равно напрасно…
Спи, мой маленький, ты никому не должен.
* * *
С точки зрения осени, мир - это стылый ветер,
метаморфоза жёлудя
и пестрота зонтов…
Это тебе показалось, что ты не один на свете.
Просто принять обратное ты ещё не готов.
Ты ещё просыпаешься в той же холодной комнате,
в том же холодном городе, где засыпал всегда.
Только не вспоминай её,
только не вспоминай её.
С точки зрения вечности, год - это ерунда.
Наглый осенний ветер ловко сбивает жёлуди.
Выдумай что угодно, сам себя обмани,
будто её и не было,
не было вовсе, господи…
Просто к утру отчаянно что-то в груди саднит.
Можно сверять пространство, меряя ночь шагами,
переболеть простудой
и нарыдаться всласть.
Где-то (допустим, где-то) мир населён лишь вами.
С точки зрения жизни - вам туда не попасть.
* * *
Время месит белый свет в аккуратные просфоры,
В белых капсулах квартир спит людское вещество,
Осень смотрит на меня, не готова к разговору,
И хотела бы сказать, да не скажет ничего.
Бесполезно выбирать, если сам себе свидетель,
У молчания в долгу оставаться если бы...
Среди всех возможных форм пребывания на свете
Остаётся только быть, остаётся только быть.
Оставляя между строк карандашные пометки,
В монохромный этот мир глупым цветом прорастать,
И качаться, словно лист на запястье голой ветки,
И о будущей зиме ничего ещё не знать.
* * *
На полуфразе прерван разговор,
И все слова стекли на дно воронки.
Но всё саднят и ноют до сих пор
Засвеченные кадры киноплёнки.
О, сколько надо жизни, сколько сил,
Чтоб не забыться сном полнометражным,
Где кто кого сильнее разлюбил,
В конце концов, окажется не важно.
В конце концов, из каждой маеты
Не прорастает ни бутон, ни стебель.
И потому прорвись хотя бы ты,
Такой, каким ещё ни разу не был,
Каким тебя никто ещё не знал,
С вот этим светом нутряным, помимо
Всего, что сам себе насочинял,
И полагал почти невыносимым.
С галёрки даже титры не видны...
Покуда свет не зажигают в зале,
Прорви экран! С обратной стороны
Всё так, как мы и не предполагали.
* * *
Ну как ты там, говорю, как ты?
Топографы сверили уже карты,
Криптографы выяснили основы,
И только я - ничего такого.
В моём краю сплошных междометий
Тебе давно ничего не светит,
Тут даже сон разделён на вахты,
Но как ты там, говорю, как ты?
Пока ни слова и ни полслова,
Да мы тут все - ничего такого,
Меняем суффиксы на монеты,
И я не знаю теперь, где ты.
Пока не тронута печаль в лицах,
Никто не выйдет из воды Стикса,
Не успокоит и не обнадёжит.
Ну вот и ты тоже, и ты тоже...
Слова всё проще, холода ближе,
Я не хотела бы, но всё вижу -
Как низко небо на ветвях виснет,
Как прохудилась ткань моей жизни,
Как с ноябрём приходит страх ночи,
Как мы потеряны среди прочих,
Как для любви не подобрать меры,
Как мир спасается одной верой.
* * *
Темнота накрывает квартал за кварталом,
Заливается в комнату, будто чернила.
Холода подбираются, дело за малым...
Как бы там ни сложилось, а я вас любила.
Календарь осыпается, дни всё короче,
Снег пакуют в контейнеры, адрес несменный.
Мы напишем для времени новый подстрочник,
Если я не успею, то вы - непременно!
Мы обычные люди, глупы и невинны,
Носим крестик на шее, а давит на плечи.
Погляди на нас, Господи, разве не видно,
Как мы истово светимся жизни навстречу.
* * *
И двор пересекая по прямой
Сквозь сумерки и долгую усталость,
Подумаешь, как странно, боже мой,
Глядеть на то, что от тепла осталось.
Как будто оглянулся - и зима,
Как будто зазевался - и накрыло,
Как будто ничего не понимал,
А всё так ясно и прозрачно было.
И вспоминаешь азбуку молитв,
И забываешь давнюю беспечность,
Пока деревья стонут из земли,
Пока душа пускает корни в вечность.
* * *
Не пугайся боли, не страшись потери,
Если нужно верить, то давай поверим.
Нас пытает время то нежней, то строже.
Объяснить умеем, а понять не можем.
Ничего такого, ничего такого,
Каждому на счастье - ржавая подкова,
Каждому надежда - до конца не трусить,
Мы почти как дети, Господи Иисусе.
Это очень просто - понимать про счастье,
Если любят долго и прощают часто,
Ничего не прячут, ничего не просят
И из всякой бездны на руках выносят.
Ничего такого, ничего такого,
Если нас отнимут у всего земного,
Если облаками нас по небу пустят,
Это так красиво, Господи Иисусе.
По большому счёту мы не виноваты,
И на каждом сердце - белые заплаты.
Мы глядим на небо ясными глазами,
До конца не зная, кто придет за нами...
* * *
Здравствуй, моя девочка, здравствуй, моя птичка.
В рай по расписанию ходит электричка.
Тихие кондукторы с грустными глазами
Не пускают девочек к папе или маме.
Если продираешься через ночь и стужу -
Словно путешествуешь изнутри наружу.
Но пока не выстроен мостик через Лету,
Это путешествие от печали к свету.
Не печалься, девочка, не печалься, птичка,
Догонять ушедшее - глупая привычка.
Наши сожаления - вышивка на пяльцах.
Всё необратимое утечёт сквозь пальцы.
Каждый будет вовремя пойман и настигнут,
Карфагены рушатся и Помпеи гибнут,
Мир воспламеняется от единой спички,
Но по расписанию ходят электрички.
До конечной станции пересадок много -
Тихие кондукторы, дальняя дорога...
* * *
Ты водил меня за три моря, за три пустыни,
На моих подошвах - и пепел, и соль, и глина.
Я была у тебя самой смелой и самой сильной -
Оловянный солдатик, упрямая балерина.
То волной, то рябью идёт голубое небо,
Заштормит, а после схлынет неторопливо.
Вот лежит моя жизнь усталой блестящей нерпой,
Истекает любовью, ждёт своего прилива.
Для неё у памяти есть миллион уловок,
Никогда не знаешь, каким гарпуном заденет.
Уплывай, родная, прилив будет так недолог,
Дни короче, темнее ночи, длиннее тени.
Ты собой латала неровности во вселенной,
Заполняла прорехи мира своей надеждой,
И могла быть немного проще и веселей, но
Ты была у меня самой глупой и самой нежной.
Моя хрупкая жизнь, моя бесконечная малость,
Я гляжу на тебя в обе стороны от причала,
Чем бы это ни кончилось, где бы ни оборвалось,
Всё равно это только начало, только начало.
Когда я снова с контуром сольюсь,
Когда мне будет нечего терять,
Я из картины выпаду опять,
И тем спасусь…
Когда меня вкопают в этот свод,
Где лишь глазами трогать облака,
Я распадусь на буквы языка,
И плоть стечёт...
* * *
Какой мы мир не сотворили,
какой мы храм не возвели!
Так бережно свой сад растили,
а извели на костыли...
стесали до трухи, до пыли,
до астмы, до опухших век...
И даже плот не сколотили,
хотя мечтали про ковчег.
* * *
Так бесполезно писать тебе, так напрасно…
Спи, мой маленький, ты никому не должен.
Вызревает осень,
стекает жёлтым
и красным,
словно нежным мёдом по огрубевшей коже.
В доме так сыро, что голос под утро сипнет.
Выйдешь к столу,
а время опять ложиться.
Веки сомкнешь на секунду - и сон настигнет.
Так и проснёшься весной в прошлогодних джинсах.
В воздухе столько смерти, что жизнь прекрасна,
и неважно даже,
какой был сюжет предложен.
Но писать напрасно,
писать всё равно напрасно…
Спи, мой маленький, ты никому не должен.
* * *
С точки зрения осени, мир - это стылый ветер,
метаморфоза жёлудя
и пестрота зонтов…
Это тебе показалось, что ты не один на свете.
Просто принять обратное ты ещё не готов.
Ты ещё просыпаешься в той же холодной комнате,
в том же холодном городе, где засыпал всегда.
Только не вспоминай её,
только не вспоминай её.
С точки зрения вечности, год - это ерунда.
Наглый осенний ветер ловко сбивает жёлуди.
Выдумай что угодно, сам себя обмани,
будто её и не было,
не было вовсе, господи…
Просто к утру отчаянно что-то в груди саднит.
Можно сверять пространство, меряя ночь шагами,
переболеть простудой
и нарыдаться всласть.
Где-то (допустим, где-то) мир населён лишь вами.
С точки зрения жизни - вам туда не попасть.
* * *
Время месит белый свет в аккуратные просфоры,
В белых капсулах квартир спит людское вещество,
Осень смотрит на меня, не готова к разговору,
И хотела бы сказать, да не скажет ничего.
Бесполезно выбирать, если сам себе свидетель,
У молчания в долгу оставаться если бы...
Среди всех возможных форм пребывания на свете
Остаётся только быть, остаётся только быть.
Оставляя между строк карандашные пометки,
В монохромный этот мир глупым цветом прорастать,
И качаться, словно лист на запястье голой ветки,
И о будущей зиме ничего ещё не знать.
* * *
На полуфразе прерван разговор,
И все слова стекли на дно воронки.
Но всё саднят и ноют до сих пор
Засвеченные кадры киноплёнки.
О, сколько надо жизни, сколько сил,
Чтоб не забыться сном полнометражным,
Где кто кого сильнее разлюбил,
В конце концов, окажется не важно.
В конце концов, из каждой маеты
Не прорастает ни бутон, ни стебель.
И потому прорвись хотя бы ты,
Такой, каким ещё ни разу не был,
Каким тебя никто ещё не знал,
С вот этим светом нутряным, помимо
Всего, что сам себе насочинял,
И полагал почти невыносимым.
С галёрки даже титры не видны...
Покуда свет не зажигают в зале,
Прорви экран! С обратной стороны
Всё так, как мы и не предполагали.
* * *
Ну как ты там, говорю, как ты?
Топографы сверили уже карты,
Криптографы выяснили основы,
И только я - ничего такого.
В моём краю сплошных междометий
Тебе давно ничего не светит,
Тут даже сон разделён на вахты,
Но как ты там, говорю, как ты?
Пока ни слова и ни полслова,
Да мы тут все - ничего такого,
Меняем суффиксы на монеты,
И я не знаю теперь, где ты.
Пока не тронута печаль в лицах,
Никто не выйдет из воды Стикса,
Не успокоит и не обнадёжит.
Ну вот и ты тоже, и ты тоже...
Слова всё проще, холода ближе,
Я не хотела бы, но всё вижу -
Как низко небо на ветвях виснет,
Как прохудилась ткань моей жизни,
Как с ноябрём приходит страх ночи,
Как мы потеряны среди прочих,
Как для любви не подобрать меры,
Как мир спасается одной верой.
* * *
Темнота накрывает квартал за кварталом,
Заливается в комнату, будто чернила.
Холода подбираются, дело за малым...
Как бы там ни сложилось, а я вас любила.
Календарь осыпается, дни всё короче,
Снег пакуют в контейнеры, адрес несменный.
Мы напишем для времени новый подстрочник,
Если я не успею, то вы - непременно!
Мы обычные люди, глупы и невинны,
Носим крестик на шее, а давит на плечи.
Погляди на нас, Господи, разве не видно,
Как мы истово светимся жизни навстречу.
* * *
И двор пересекая по прямой
Сквозь сумерки и долгую усталость,
Подумаешь, как странно, боже мой,
Глядеть на то, что от тепла осталось.
Как будто оглянулся - и зима,
Как будто зазевался - и накрыло,
Как будто ничего не понимал,
А всё так ясно и прозрачно было.
И вспоминаешь азбуку молитв,
И забываешь давнюю беспечность,
Пока деревья стонут из земли,
Пока душа пускает корни в вечность.
* * *
Не пугайся боли, не страшись потери,
Если нужно верить, то давай поверим.
Нас пытает время то нежней, то строже.
Объяснить умеем, а понять не можем.
Ничего такого, ничего такого,
Каждому на счастье - ржавая подкова,
Каждому надежда - до конца не трусить,
Мы почти как дети, Господи Иисусе.
Это очень просто - понимать про счастье,
Если любят долго и прощают часто,
Ничего не прячут, ничего не просят
И из всякой бездны на руках выносят.
Ничего такого, ничего такого,
Если нас отнимут у всего земного,
Если облаками нас по небу пустят,
Это так красиво, Господи Иисусе.
По большому счёту мы не виноваты,
И на каждом сердце - белые заплаты.
Мы глядим на небо ясными глазами,
До конца не зная, кто придет за нами...
* * *
Здравствуй, моя девочка, здравствуй, моя птичка.
В рай по расписанию ходит электричка.
Тихие кондукторы с грустными глазами
Не пускают девочек к папе или маме.
Если продираешься через ночь и стужу -
Словно путешествуешь изнутри наружу.
Но пока не выстроен мостик через Лету,
Это путешествие от печали к свету.
Не печалься, девочка, не печалься, птичка,
Догонять ушедшее - глупая привычка.
Наши сожаления - вышивка на пяльцах.
Всё необратимое утечёт сквозь пальцы.
Каждый будет вовремя пойман и настигнут,
Карфагены рушатся и Помпеи гибнут,
Мир воспламеняется от единой спички,
Но по расписанию ходят электрички.
До конечной станции пересадок много -
Тихие кондукторы, дальняя дорога...
* * *
Ты водил меня за три моря, за три пустыни,
На моих подошвах - и пепел, и соль, и глина.
Я была у тебя самой смелой и самой сильной -
Оловянный солдатик, упрямая балерина.
То волной, то рябью идёт голубое небо,
Заштормит, а после схлынет неторопливо.
Вот лежит моя жизнь усталой блестящей нерпой,
Истекает любовью, ждёт своего прилива.
Для неё у памяти есть миллион уловок,
Никогда не знаешь, каким гарпуном заденет.
Уплывай, родная, прилив будет так недолог,
Дни короче, темнее ночи, длиннее тени.
Ты собой латала неровности во вселенной,
Заполняла прорехи мира своей надеждой,
И могла быть немного проще и веселей, но
Ты была у меня самой глупой и самой нежной.
Моя хрупкая жизнь, моя бесконечная малость,
Я гляжу на тебя в обе стороны от причала,
Чем бы это ни кончилось, где бы ни оборвалось,
Всё равно это только начало, только начало.