IX
Он пишет ей.
Аня, завтра будет новый год. Если быть точнее, то через три часа. Все будет заново в календарном смысле. Ты улетишь далеко, я останусь тут. Но прежде наступит новый год.
Я часто думал об этом дне. И о том, что я буду не рядом с тобой. Не в геометрическом смысле точно. Обстоятельства преодолимой силы не были преодолены. В моей голове, я негодяй и подлец от одного только факта этого отсутствия под бой курантов. Не говоря уже об остальном. Но вместе с этим я совершенно не уверен, что требуюсь для чего-нибудь тебе в этот момент. Что ты будешь грустить от того, что меня нет рядом. Этот день как макет всех наших отношений. Где я всегда не совсем тут или даже совсем не тут, а ты не совсем зависишь от этого, или не зависишь совсем.
Аня, я всегда любил новый год. Любил его и ждал. Каждый раз казалось, что вот в этот-то раз точно зарядит настоящее чудо. Что кто-то стукнет посохом о снежную целину и басом наставит миру сделать меня счастливым. И каждый раз как в первый я ждал этот день и весь его антураж.
Знаешь, есть мелодия, которая мне кажется самой грустной в мире. Это саундтрек Таривердиева к Иронии Судьбы - Снег над Ленинградом. Он играет в той части фильма, где чудо опять не случилось, предсказуемо. А в жизни это всегда было начало двенадцатого, то есть самое предновогодье. Когда понятно, что сладкий подарок и запах мандаринов тоже ничего не поменяли, в cсущности. Что никакая новая жизнь, конечно же, не начнется. И только своим чередом продолжится эта. И так год за годом. Такая любимая мной стабильность, продюссируемая телевизионными функционерами, которые считают, что снег над Ленинградом должен звучать всегда и примерно в одно и то же время, когда надежды не остается.
А в этом году у меня есть надежда. Потому что теперь у меня есть ты. Со всеми нюансами (моими), но есть. С Новым Годом, Аня! Пусть в новом году… Впрочем, не стану ничего желать. Люблю тебя.
Марк.