Сон про долины из песка. И про тюленей.
Наш мир был построен из песка и обломков кораблекрушений давних времен - рассохшихся деревянных балок, обрывков брезента, расщепляющихся от времени бамбучин, промасленной бумаги. Мир был разделен на долины высокими, до самого неба, песчаными дюнами, по верху которых стремительно несся ледяной ветер, мгновенно перемалывая в пыль все, что встречал на пути, будь то дерево, камень или человек. Жизнь была возможна только в долинах, соединявшихся друг с другом узкими тоннелями в дюнах. В нашем мире не было неба - только летящая по верху стена песка, не было солнца - только более светлое и более темное время серых суток, не было ни ростка зелени. И каждая долина была уже и беднее предыдущей.
...В первой долине мы были революционерами. Мы хотели изменить жизнь к лучшему, хотели, чтобы кроме нищеты и песка у людей вокруг было что-то еще. Мы восставали против тех, кто правил нами, кто устанавливал драконовские порядки, кто отмерял порции еды и воды, которых никогда не хватало. Мы писали свои воззвания на брезентовых стенах домов и печатали листовки на обертках от пищевого пайка. Но никто не пошел за нами, и когда нас прогоняли из долины, те, ради кого мы все это затеяли - просто стояли и смотрели или занимались своими делами.
...Во второй долине мы пекли хлеб. Мы хотели дать людям пищу, согреть их в ночной темноте. Мы хотели, чтобы они делились хлебом друг с другом и чувствовали тепло. Люди брали наш хлеб и улыбались нам, и этого было довольно. Но когда нас выгоняли из долины никто не вступился за нас, хотя многие смотрели нам в след.
...В третьей долине, самой мелкой, узкой и холодной из всех почти не было материала для строительства, люди просто ложились на песок и накрывались одеждой. В третьей долине мы были театром. Мы поставили пьесу о королях и разбойниках, о любви и о войне, и все, кто жил в долине пришли посмотреть на нас. Но явились те, кого послали прогнать нас прочь, и мы убежали.
Мы пришли к последней стене дюн, и печальная старуха, сидевшая на склоне сказала нам, что дальше бежать некуда - в этой дюне нет прохода, и за ней нет ничего. А потом мы увидели человека, который вел на поводке толстую собаку с плавниками вместо лап и круглой головой. Человек сказал: "Не слушайте ее, вот тут есть нора, а за ней - место, где живут такие звери, как моя собачка." Я посмотрела в дыру и увидела, какая она узкая и тесная, и хотя на другой стороне был виден свет, мне стало очень страшно. "Вдруг, я полезу и застряну, или нора обвалится, и вся дюна упадет на меня?" - подумала я.
"Не бойся," - сказал мне человек с собакой: "смотри, как лезет мой зверь!" Он отпустил собаку с поводка, и она быстро-быстро поползла к норе и скрылась в ней. Некоторое время я слышала, как зверь пыхтит и фыркает в норе, а потом свет в конце снова появился - значит, зверь вылез с другой стороны. И, хотя я очень боялась, я полезла в нору за зверем, вытягивая руки вперед, потому что нора была слишком тесной даже для того, чтобы толком подтянуться. Я ползла и ползла, а на голову и плечи мне сыпался сырой песок с дюны. А потом я вылезла и увидела огромный бирюзовый вал, катящийся на пляж, и множество ластоногих собак - тюленей, лежащих на этом пляже, и смотрящих на меня, повернув свои круглые головы. И тогда я заметила, что пока ползла, мои руки и ноги стали короткими ластами, а тело вытянулось и покрылось шкурой. И я зафыркала и засмеялась и поползла дальше вперед, к воде и своим сородичам-тюленям.
"Разве я тюлень?" - спросила я у большого тюленя, купавшегося в прибое. "Вы все на самом деле тюлени," - ответил он мне, - "Просто вы ушли далеко от моря и забыли про него. Вот поэтому вы все там такие несчастные."
...В первой долине мы были революционерами. Мы хотели изменить жизнь к лучшему, хотели, чтобы кроме нищеты и песка у людей вокруг было что-то еще. Мы восставали против тех, кто правил нами, кто устанавливал драконовские порядки, кто отмерял порции еды и воды, которых никогда не хватало. Мы писали свои воззвания на брезентовых стенах домов и печатали листовки на обертках от пищевого пайка. Но никто не пошел за нами, и когда нас прогоняли из долины, те, ради кого мы все это затеяли - просто стояли и смотрели или занимались своими делами.
...Во второй долине мы пекли хлеб. Мы хотели дать людям пищу, согреть их в ночной темноте. Мы хотели, чтобы они делились хлебом друг с другом и чувствовали тепло. Люди брали наш хлеб и улыбались нам, и этого было довольно. Но когда нас выгоняли из долины никто не вступился за нас, хотя многие смотрели нам в след.
...В третьей долине, самой мелкой, узкой и холодной из всех почти не было материала для строительства, люди просто ложились на песок и накрывались одеждой. В третьей долине мы были театром. Мы поставили пьесу о королях и разбойниках, о любви и о войне, и все, кто жил в долине пришли посмотреть на нас. Но явились те, кого послали прогнать нас прочь, и мы убежали.
Мы пришли к последней стене дюн, и печальная старуха, сидевшая на склоне сказала нам, что дальше бежать некуда - в этой дюне нет прохода, и за ней нет ничего. А потом мы увидели человека, который вел на поводке толстую собаку с плавниками вместо лап и круглой головой. Человек сказал: "Не слушайте ее, вот тут есть нора, а за ней - место, где живут такие звери, как моя собачка." Я посмотрела в дыру и увидела, какая она узкая и тесная, и хотя на другой стороне был виден свет, мне стало очень страшно. "Вдруг, я полезу и застряну, или нора обвалится, и вся дюна упадет на меня?" - подумала я.
"Не бойся," - сказал мне человек с собакой: "смотри, как лезет мой зверь!" Он отпустил собаку с поводка, и она быстро-быстро поползла к норе и скрылась в ней. Некоторое время я слышала, как зверь пыхтит и фыркает в норе, а потом свет в конце снова появился - значит, зверь вылез с другой стороны. И, хотя я очень боялась, я полезла в нору за зверем, вытягивая руки вперед, потому что нора была слишком тесной даже для того, чтобы толком подтянуться. Я ползла и ползла, а на голову и плечи мне сыпался сырой песок с дюны. А потом я вылезла и увидела огромный бирюзовый вал, катящийся на пляж, и множество ластоногих собак - тюленей, лежащих на этом пляже, и смотрящих на меня, повернув свои круглые головы. И тогда я заметила, что пока ползла, мои руки и ноги стали короткими ластами, а тело вытянулось и покрылось шкурой. И я зафыркала и засмеялась и поползла дальше вперед, к воде и своим сородичам-тюленям.
"Разве я тюлень?" - спросила я у большого тюленя, купавшегося в прибое. "Вы все на самом деле тюлени," - ответил он мне, - "Просто вы ушли далеко от моря и забыли про него. Вот поэтому вы все там такие несчастные."