ОзВ как продукт механической деятельности
6 декабря 2014.
ОзВ КАК ПРОДУКТ МЕХАНИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ.
Сейчас со мной происходит удивительная вещь.
Вот уже неделю я практически с утра до ночи сижу над своим романом - редактирую и пишу. Ни с кем не общаюсь, интернет не включаю, ничего другого почти не делаю. Иногда гуляю - в лес, на речку или просто до магазина и обратно. В принципе, работа - вредная: почти весь день за ноутбуком, двигательной активности мало. Хотя, конечно, по-максимуму стараюсь разгрузить глаза - перечитываю уже набранные тексты на электронной книге.
Этот роман я пишу уже примерно 17 лет. Точнее, он начат был 17 лет назад, по-настоящему активно я за него взялся 14 лет назад - осенью 2000, потом большая часть написанного была забракована, после чего снова - длительная пауза, и потом снова прорыв - в 2004, когда была написана примерно треть всего текста, что имеется на настоящий момент. Я помню, как это происходило тогда: на меня просто находило НЕЧТО, я очень ясно видел, что и как происходит с моими героями, садился и писал, писал, писал - не в силах оторваться, потому что количество новых фрагментов появлялось в голове со скоростью, превышающей мою способность их записывать. И если в 2000 я писал по-детски, механически, т. е. садился и гнал по-порядку 1-ю главу, потом 2-ю, потом 3-ю... - то теперь работа пошла совсем по-другому. У меня есть скелет романа, общая схема сюжета, и просто в какие-то моменты происходит вспышка, я вижу новый фрагмент, записываю его и вклеиваю на соответствующее место. Эти фрагменты могут быть из начала, из конца, из I части, из VI, из XIV... - это абсолютно не имеет значения. Самое начало, первые главы Пролога, у меня устаканились где-то к 2003 году. Тогда же, в 2003, был написан и самый конец - Эпилог, чем всё закончилось. В 2004 у меня неожиданно появился новый главный герой, который раньше не предполагался, но который теперь занял одно из стержневых мест. В 2004 же возникла целая сеть географических и этнографических деталей, которые наложились на всю структуру произведения и выстроили его в определённой палитре. В 2008 - так же неожиданно - появилась ещё одна главная героиня, которая тоже словно бы создала в сюжете целую эпоху, и без которой это произведение кажется уже немыслимым. Наконец, ещё одна главная героиня вспыхивает из небытия в 2014, и весь конец романа перекрашивается совершенно в другие краски, получается совершенно иная расстановка акцентов, чем была до этого, и несколько фрагментов, написанных в 2002-2003, благополучно отправляются в корзину, хотя до этого они казались мне очень даже красивыми.
[Читать далее]И вот что интересно. Всё это время процесс написания моего романа был для меня рассудочно неуправляемым. Т.е. я не мог просто сесть и начать писать по-порядку ту главу, которой на данный момент не хватает. Все, что я пытался писать рассудочно, благополучно оказывалось в корзине - не сразу, так через несколько лет. Чутьё на халтуру у меня развито очень хорошо, и если я ощущаю, что вот этот фрагмент - не шедевр, если я чувствую, что это место вымучено, я расстаюсь с ним без особого сожаления. Я хочу, чтобы КАЖДАЯ страница моего произведения содержала в себе НЕЧТО. Я хочу, чтобы, даже прочитав всего одну страницу моего романа, читатель мог что-то пережить. Я хочу, чтобы моему читателю не нужно было тратить больше 10 минут для того, чтобы определить, стоящая вещь перед ним или пустая дешёвка. Я хочу, чтобы, открыв мою книгу в любом месте, читатель был за несколько секунд задет за живое, чтобы он непроизвольно сливался с тем, что происходит, чтобы он просто мгновенно падал в шкуру моих героев, смеялся и плакал вместе с ними и переживал каждую строчку, каждую фразу, каждый жест и поступок - всей сердцевиной своего существа. Я хочу, чтобы моя книга просто хватала читателя за сердце и что-то делала с ним. Чтобы она совершала над человеком какое-то алхимическое превращение, которое его рассудок не властен обратить вспять. Чтобы, прочитав мою книгу, читатель уже не смог остаться прежним, даже если его рассудку кажется, что у него и так всё хорошо. Я хочу, чтобы моя книга действовала на читателя помимо его рассудка. Чтобы она будила в нём какие-то скрытые струны, открывала какие-то похороненные тайники его существа и заставляла его любить и быть ЖИВЫМ вопреки всему, что он знает или думает, что знает об этой жизни. И такую книгу невозможно просто сесть и написать от ума. Она должна как-то родиться. Я не должен придумать, что и как произошло с моими героями, я должен это УВИДЕТЬ.
И вот этот момент делает написание моего романа и очень простым, и очень сложным одновременно - как попадание в самадхи. Если вдруг ОНО ПРИХОДИТ, то я просто сажусь и пишу - пишу, пишу, пишу... И у меня без всякого придумывания сразу выходит из-под пера шедевр, на который я смотрю и понимаю: всё, тут уже ни прибавить, ни убавить. Но если ОНО НЕ ПРИХОДИТ, то просто ничего нет. Год проходит, и текст просто лежит и пылится на полке или на жёстком диске - просто ничего не происходит. За весь 2007 - написано 3 страницы. За 2009, 2010, 2011 - менее 1 страницы. За 2012 - 1 страница. За 6 лет (2007, 2009, 2010, 2011, 2012, 2013) было написано в разы меньше, чем за один-единственный апрель 2004!!! Я видел это, я страдал от этого, но сделать с этим я ничего не мог. Я не мог объяснить себе, почему в какие-то моменты, когда я даже специально перечитываю мой роман и думаю о нём, у меня ничего не рождается, а в другие, как в октябре 2008, я где-то вдали от дома и моих рукописей, я занят чем-то совершенно другим, я по уши погружен в какие-нибудь стройки и печки, массовые мероприятия или ещё что-нибудь - и вдруг прямо посреди стройплощадки в голове происходит озарение, и вечером я прибегаю в мою комнату, еле-еле удерживая в себе то, что распирает меня изнутри, беру в руки первую попавшуюся тетрадку - тетрадку с моими печными чертежами - и пишу, пишу, пишу - до глубокой ночи, исписывая эту тетрадку от корки до корки. И во время этой писанины переживаю что-то совершенно необыкновенное. Но потом снова проходит год - и НИ-ЧЕ-ГО.
И вот, сейчас так получилось, что я предпринял авантюру. Я как-то пообещал одному человеку, что дам ему почитать свою писанину. Но, придя домой и полистав свои записи, я понял, что в таком виде давать нельзя. Когда роман пишется уже больше 10 лет, и новые фрагменты просто один за другим кидаются в общую кучу - пусть и на соответствующее место, но без какого-либо согласования с предыдущими, в сюжете неизбежно накапливаются разные нестыковки. И когда вслед за куском текста, написанного в 2000 году и каким-то чудом дожившего до наших дней, сразу идёт фрагмент 2008 или 2014 года, то даже терминология местами существенно гуляет, не говоря уже о том, что фрагмент 2000 года написан без учёта тех революционных перемен, который произошли в ткани сюжета в 2004 или 2008. Короче, стало ясно, что надо просто как-то привести всё в порядок и согласовать разновременные фрагменты между собой. Ну, и, конечно, почистить, наконец, орфографию, потому что опечатки при чтении тоже как-то уж сильно бросаются в глаза. В принципе, работа, скорее, техническая, чем сочинительская, и, с учётом того, что рано или поздно её всё равно пришлось бы делать, я просто сел, поставил на ноутбук OpenOffice и начал читать и править фрагмент за фрагментом. И, чтобы эта работа, как обычно, не растянулась на чёрт знает сколько времени из-за какого-нибудь досадного препятствия, которое неясно, как обойти, я дал себе обет, что не выйду снова в интернет до тех пор, пока роман не будет полностью отредактирован.
И вот, я сижу над текстом уже неделю. Масштабы того, что мне пришлось перелопатить, уже сейчас впечатляют: я, конечно, знал, что нестыковок в тексте немало, но я никак не мог предположить, что до такой степени. И пока пройдено ещё только процентов 60% - пролог и 10 частей романа из 14 (+ эпилог). И вот здесь начинаются самые интересные вещи. Уже позавчера я упёрся в такую нестыковку в сюжете, которую совершенно неясно, как устранить. Фактически, вступили в противоречие между собой несколько шедевральных фрагментов, каждый из которых я считаю безупречным и каждый из которых мне очень хочется сохранить в окончательной редакции романа. И то, и другое - написано идеально, прикопаться совершенно не к чему. Но чисто логически, по смыслу и по хронологии развития событий, эти несколько фрагментов не могут существовать одновременно друг с другом. Т.е. возникло как бы две параллельные сюжетные линии, и либо из них нужно выбрать только одну, а вторую безжалостно отправить в корзину, либо нужно их существенно переделать и раскидать по времени, чтобы одно произошло после другого, и всё это было как-то согласованно.
Позавчера и вчера я думал над тем, как разрешить этот конфликт, просто до вскипания мозга. Я составил таблицу хронологии своего повествования, я раскидал по этой таблице основные события и стал искать свободное место, куда можно было бы непротиворечиво передвинуть кусок сюжета, с которым мне никак не хочется расставаться. В процессе этого я временами даже испытывал самое настоящее механическое Напряжение (4.0) - почти такое же, как когда я думал над разрешением своих «жизненных проблем». Хотя нет, всё равно не такое же, потому что проблема, возникшая в моём романе, однозначно, гораздо увлекательнее и жизненнее, чем все эти идиотские «где взять денег?» и «как дальше жить?»
Тем не менее, когда я упёрся в этот конфликт и отдал себе отчёт, что я сижу и буксую над одной и той же (и далеко не последней) частью романа уже третий день, я испытал явную усталость, упадок энтузиазма и отчётливо ощутил веяние: «Нет, наверно, всё-таки лучше пока отложить это дело в сторону на какое-то время и подождать свежих мыслей.» Это, в общем-то, знакомое мне настроение, и раньше я почти всегда так и делал, за что иногда (не всегда, но иногда) действительно бывал вознаграждён свежими мыслями и неожиданными решениями. То есть, я не сомневаюсь, что в некоторых случаях этот вариант работает. Хотя в каких именно - никто заранее не предскажет.
Но в этот раз я дал себе обет довести дело до конца во что бы то ни стало. Во всяком случае, до тех пор, пока не будет результата - отредактированной промежуточной версии текста, - точно никакого интернета даже по сугубо техническим вопросам. Даже для того, чтобы положить денег на телефон. Даже для того, чтобы отписаться Юле и предупредить, что я через месяц съеду из этого дома. Никакого интернета. НИКАКОГО. Просто я так решил. Чисто ради любопытства, что из этого выйдет.
И вот, я чувствую, что это странное, произвольное и, может, даже в чём-то глупое решение постепенно начинает что-то делать со мной. Я чувствую, что моё тело начинает бунтовать и возмущаться, я ощущаю, как в этом теле рождаются и гаснут импульсы как-то вырваться из этой клетки, как-то что-то расшатать. Появляются какие-то «ну очень важные поводы», чтобы всё-таки сходить в интернет. Появляется желание уехать отсюда в другое место, чтобы «немного развеяться». В теле неожиданно оживает сексуальное желание и начинает слегка колбасить меня, но я так же беспощадно ставлю его на место. Я ощущаю, как всё моё тело начинает разогреваться; что-то в нём бесится, бурлит и перебраживает, и в конечном счёте это что-то удивительным образом начинает кристаллизовываться в какое-то очень яркое и красивое переживание. И это переживание - чистая, яркая, незамутнённая Решимость - решимость просто идти вперёд и продолжать делать то дело, которое я начал.
На седьмой день, я просыпаюсь с яркой решимостью. Я понимаю, что сейчас снова засяду за тексты и буду править, переделывать, гонять куски туда-сюда, что-то придумывать, буду мучить мою хронологическую таблицу и пытаться как-то освободить в ней место для фрагментов, которые я любой ценой хочу спасти. Кое-что я сокращу, кое-что я пока просто заштрихую жёлтым цветом как сомнительное, оставлю в основном рабочем файле, но не включу в демо-версию, которую мне нужно довести до конца. Когда я устану, я оденусь, пойду в лес, поброжу по деревне, заберусь в какой-нибудь заброшенный дом, полазаю там, помечтаю о коммуне сквоттеров, половлю носящиеся в воздухе случайные мысли... Но потом снова вернусь домой и продолжу доводить мою начатую авантюру до конца.
Я ощущаю то самое состояние непреклонности, как и тогда, когда я стою на трассе и еду куда-то автостопом. Я не знаю, каким путём я доеду, я не знаю, когда и как это произойдёт, но сомнений в том, что я доеду, - у меня больше нет. И сейчас я, может быть, впервые в жизни умышленно, целенаправленно, рассудочно, механически - создал это удивительное переживание в отношении того дела, которое - из всех моих личностных, человеческих дел - я считаю на настоящий момент самым важным, самым ценным, самым подлинным. В отношении своего любимого романа, который до этого всегда просто случался со мной, и это случание было совершенно за пределами моей способности что-то СДЕЛАТЬ.
Запись из моего дневника - и эти слова искренни:
Когда на фоне работы над SPC (сокращённое название романа - D.) я как-нибудь случайно обращаюсь мыслями к вопросам о моём будущем и «моей жизни вообще», я чувствую, что, что бы ни ждало меня дальше, и где бы я ни оказался через месяц, мне сейчас очень спокойно. Я чувствую, что то, что я сейчас делаю, - это то, что я считаю действительно стоящим и важным делом в моей жизни. Это важнее - так это прямо сейчас ощущается внутри меня - экопоселений, важнее печек, важнее языков. Если я умру, но успею закончить и подарить миру вот это моё творение, - значит я прожил эту человеческую жизнь не зря. Наконец-то мои руки дошли до того, что я всем сердцем считаю важным в этой своей человеческой жизни, и что действительно созвучно с каким бы то ни было ответом на вопрос о моём «социальном предназначении». Подарить миру SPC - если сравнивать это со всеми человеческими делами, которыми я занимался до сих пор, - то ради этого стоит жить. И если предположить, что я завтра умру, то сегодня я выбираю прожить этот день так же - доводя до совершенства моё любимое творение. Даже если кому-то со стороны это будет казаться просто «сидением за компьютером». Именно от этого - от осознания, что я сейчас делаю, может быть, самое важное из всех социальных, человеческих начинаний моей жизни, я ощущаю, что страхи и заботы о моём выживании, о моём будущем - отступают. Я больше не ощущаю их. Есть только эта задача, есть только этот путь, и всё остальное для меня сейчас не существует.
Я просыпаюсь с мыслями о моих героях и их жизнях, я засыпаю с мыслями о них. Иногда кажется, что голова устаёт думать обо всём этом, особенно когда я упираюсь в какой-нибудь сюжетный конфликт, подобный вышеописанному, или когда пытаюсь как-то спасти и переписать фрагмент 2002 года, но понимаю, что это безнадёжно, и с ним, похоже, придётся расстаться совсем. Но в какие-то моменты, на фоне вот этой Решимости, случается чудо.
В теле возникает волнение, в голове возникает вспышка какой-то неожиданной Ясности, я бегом сажусь писать - и неожиданно у меня рождается Нечто - совершенно новые фрагменты в тело моего творения, которые кажутся вообще никак не связаны с теми местами, которые я редактирую, и с теми вопросами, над которыми я ломаю голову в процессе редакторской правки. И это как раз такие фрагменты, которые являются настоящими - такими, которые потом, когда это Нечто утихнет, я перечитаю и скажу, что здесь ни прибавить, ни убавить. А сейчас, пока я пишу, я безошибочно распознаю их настоящесть по тому, как я смеюсь или плачу, пока пишу их. Это всегда так - когда ты пишешь что-то настоящее, ты знаешь об этом именно по тому, как ты волнуешься, как ты плачешь или безудержно хохочешь, выводя на бумаге или на экране новые буквы и слова.
Я знал, что в конце романа у меня появится ещё одно существо, ещё одна героиня. Я знал это уже в 2005-2006 году. Но все эти годы я никак не мог увидеть её. Я никак не мог пережить, ощутить, почувствовать, что же она такое, какая она. И тут, пока я топил печку, пил чай и отдыхал от возни со своим главным сюжетным конфликтом, я вдруг неожиданно увидел её. И она оказалась такой, какая, скорее всего, и не смогла бы появиться в моём воображении тогда - ни в 2006, ни в 2011. Она оказалась такой, какой я смог бы увидеть её только на нынешнем витке моей жизни, и которая несёт в себе то, в чём ещё несколько лет назад я бы не увидел никакой ценности. Теперь же эта звёздочка вспыхнула так ярко, что весь конец моего произведения стал другим. И мне кажется - он стал красивее, хотя некоторые остросюжетные и душещипательные фрагменты теперь, похоже, придётся отправить в корзину: они больше не смотрятся на фоне этой новой красоты, хотя сами по себе они достаточно безупречны и могли бы подойти для оживления какого-нибудь голливудского сценария.
Я замечаю, что папка «Фрагменты, не вошедшие в окончательную редакцию» становится всё толще. Сейчас мне уже не жалко прощаться с творениями 2000 года, хотя в 2004 я ещё был готов их оплакивать. Теперь же очередь доходит и до некоторых кусочков 2002-2003 гг., которые, взятые отдельно, сами по себе, очень даже хороши. Но хорошее - враг лучшего, и чем дальше я живу и пытаюсь осознанно слепить из своей жизни что-то красивое и настоящее, тем яснее я вижу, что именно жалость расставаться с тем, что и так хорошо, и есть самая главная, если не единственная причина, почему мы до сих пор не ТАМ - даже тогда, когда прекрасно всё знаем и понимаем.
Пока в твоей жизни мало хорошего, ты изо всех сил пытаешься зацепиться за то хорошее, что всё-таки есть, - за дом, землю, друзей, женщин, собственные творения... Пока в твоей жизни мало Жизни, ты истерически цепляешься за свою жизнь. И каждый шедевр, который ты - каким-то чудом - создал, надолго приковывает твоё внимание - именно потому, что непонятно, как тебе - тебе!!! - удалось сотворить такую красоту. Ты пытаешься зацепиться - и не двигаться, ничего не менять, чтобы ничего хорошего не разрушить. Сильнее всего ты пытаешься зацепиться именно тогда, когда цепляться - почти не за что. На безрыбье и рак - щука. Чем меньше в твоей жизни хорошего, тем труднее ему в ней появиться, потому что ты будешь судорожно оберегать то, что есть и не позволишь ему уйти. Но когда хорошего становится больше, и когда ты с удивлением обнаруживаешь, что лучшее возникло именно тогда, когда ты нашёл в себе смелость и безжалостность, чтобы распроститься с тем хорошим, которое было, ты потихоньку становишься всё безжалостнее. Ты начинаешь легче отказываться от хорошего и ценного, потому что сам риск, сама решимость, сам трепет и само отчаяние твоего Поиска, сама искренность в вопросе «найти Нечто или потерять всё» - становятся, в конечном счёте, дороже тех конкретных драгоценностей, которые ты находишь на своей тропе.
Искренность Поиска становится для тебя всем. Хочется просто падать в пронзительную Безысходность, в звенящую Тотальность этого Поиска. Быть тотальным - и в том, чтобы нежно заботиться и быть верным своей милой Леночке, и в том, чтобы искать, встретить и завоевать сердце своей Принцессы Анны, и в том, чтобы остаться здесь и построить свой маленький домик в этой богом забытой Екатерининке, и в том, чтобы рвануть в Крым или в португальские Пиренеи и неожиданно для себя обрести свою новую родину. И в том, чтобы делать свой большой бизнес, и в том, чтобы просто сидеть дома перед экраном и писать свой маленький роман о большой любви.
Когда в твоей жизни есть Жизнь, то расстаться с жизнью - уже не страшно.
Итак, что же произошло? Моё решение сесть и отредактировать мой роман было механическим. Это не было радостным желанием, хотя просто прикасаться и читать моё произведение или писать его тогда, когда новые фрагменты - приходят, - безусловно, радостно было всегда. Решение сесть и делать эту работу именно сейчас - тоже было произвольным и, в некотором смысле, даже реактивным, «заказным». Единственное, что не было реактивным и механическим - это постоянный возврат внимания к цели довести дело до конца. Это единственная вещь, которая во всём этом процессе была выше, за пределами любых человеческих эмоций, мыслей, состояний и препятствий, которые встречались мне на пути. Единственная вещь, которая была как бы вещью-в-себе, была независимой от всего человеческого и не подверженной никаким реактивным колебаниям. Но...
Осознанный возврат внимания к цели осуществлялся на основе постулата, принятого... механически!
Внимание было рабом постулата «я в любом случае довожу дело до конца». Но этот раб умудрялся... командовать своим господином, отметая по ходу движения к цели все контр-постулаты (в частности, о том, что надо «отложить и подождать»), которые точно так же произвольно и механически, как и исходное решение, возникали у господина в голове.
Вывод или гипотеза:
ОзВ, возникающие в процессе какой-либо деятельности, мало зависят от направления, смысла и содержания этой деятельности, в т.ч. от того, начата она на основе рж или мж. Они зависят от массы внимания, выведенной за пределы реагирования. Иными словами, устранение НЭ и возврат внимания к цели деятельности от текущих препятствий и хаотических отвлечений - это одно и то же усилие.
ОзВ КАК ПРОДУКТ МЕХАНИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ.
Сейчас со мной происходит удивительная вещь.
Вот уже неделю я практически с утра до ночи сижу над своим романом - редактирую и пишу. Ни с кем не общаюсь, интернет не включаю, ничего другого почти не делаю. Иногда гуляю - в лес, на речку или просто до магазина и обратно. В принципе, работа - вредная: почти весь день за ноутбуком, двигательной активности мало. Хотя, конечно, по-максимуму стараюсь разгрузить глаза - перечитываю уже набранные тексты на электронной книге.
Этот роман я пишу уже примерно 17 лет. Точнее, он начат был 17 лет назад, по-настоящему активно я за него взялся 14 лет назад - осенью 2000, потом большая часть написанного была забракована, после чего снова - длительная пауза, и потом снова прорыв - в 2004, когда была написана примерно треть всего текста, что имеется на настоящий момент. Я помню, как это происходило тогда: на меня просто находило НЕЧТО, я очень ясно видел, что и как происходит с моими героями, садился и писал, писал, писал - не в силах оторваться, потому что количество новых фрагментов появлялось в голове со скоростью, превышающей мою способность их записывать. И если в 2000 я писал по-детски, механически, т. е. садился и гнал по-порядку 1-ю главу, потом 2-ю, потом 3-ю... - то теперь работа пошла совсем по-другому. У меня есть скелет романа, общая схема сюжета, и просто в какие-то моменты происходит вспышка, я вижу новый фрагмент, записываю его и вклеиваю на соответствующее место. Эти фрагменты могут быть из начала, из конца, из I части, из VI, из XIV... - это абсолютно не имеет значения. Самое начало, первые главы Пролога, у меня устаканились где-то к 2003 году. Тогда же, в 2003, был написан и самый конец - Эпилог, чем всё закончилось. В 2004 у меня неожиданно появился новый главный герой, который раньше не предполагался, но который теперь занял одно из стержневых мест. В 2004 же возникла целая сеть географических и этнографических деталей, которые наложились на всю структуру произведения и выстроили его в определённой палитре. В 2008 - так же неожиданно - появилась ещё одна главная героиня, которая тоже словно бы создала в сюжете целую эпоху, и без которой это произведение кажется уже немыслимым. Наконец, ещё одна главная героиня вспыхивает из небытия в 2014, и весь конец романа перекрашивается совершенно в другие краски, получается совершенно иная расстановка акцентов, чем была до этого, и несколько фрагментов, написанных в 2002-2003, благополучно отправляются в корзину, хотя до этого они казались мне очень даже красивыми.
[Читать далее]И вот что интересно. Всё это время процесс написания моего романа был для меня рассудочно неуправляемым. Т.е. я не мог просто сесть и начать писать по-порядку ту главу, которой на данный момент не хватает. Все, что я пытался писать рассудочно, благополучно оказывалось в корзине - не сразу, так через несколько лет. Чутьё на халтуру у меня развито очень хорошо, и если я ощущаю, что вот этот фрагмент - не шедевр, если я чувствую, что это место вымучено, я расстаюсь с ним без особого сожаления. Я хочу, чтобы КАЖДАЯ страница моего произведения содержала в себе НЕЧТО. Я хочу, чтобы, даже прочитав всего одну страницу моего романа, читатель мог что-то пережить. Я хочу, чтобы моему читателю не нужно было тратить больше 10 минут для того, чтобы определить, стоящая вещь перед ним или пустая дешёвка. Я хочу, чтобы, открыв мою книгу в любом месте, читатель был за несколько секунд задет за живое, чтобы он непроизвольно сливался с тем, что происходит, чтобы он просто мгновенно падал в шкуру моих героев, смеялся и плакал вместе с ними и переживал каждую строчку, каждую фразу, каждый жест и поступок - всей сердцевиной своего существа. Я хочу, чтобы моя книга просто хватала читателя за сердце и что-то делала с ним. Чтобы она совершала над человеком какое-то алхимическое превращение, которое его рассудок не властен обратить вспять. Чтобы, прочитав мою книгу, читатель уже не смог остаться прежним, даже если его рассудку кажется, что у него и так всё хорошо. Я хочу, чтобы моя книга действовала на читателя помимо его рассудка. Чтобы она будила в нём какие-то скрытые струны, открывала какие-то похороненные тайники его существа и заставляла его любить и быть ЖИВЫМ вопреки всему, что он знает или думает, что знает об этой жизни. И такую книгу невозможно просто сесть и написать от ума. Она должна как-то родиться. Я не должен придумать, что и как произошло с моими героями, я должен это УВИДЕТЬ.
И вот этот момент делает написание моего романа и очень простым, и очень сложным одновременно - как попадание в самадхи. Если вдруг ОНО ПРИХОДИТ, то я просто сажусь и пишу - пишу, пишу, пишу... И у меня без всякого придумывания сразу выходит из-под пера шедевр, на который я смотрю и понимаю: всё, тут уже ни прибавить, ни убавить. Но если ОНО НЕ ПРИХОДИТ, то просто ничего нет. Год проходит, и текст просто лежит и пылится на полке или на жёстком диске - просто ничего не происходит. За весь 2007 - написано 3 страницы. За 2009, 2010, 2011 - менее 1 страницы. За 2012 - 1 страница. За 6 лет (2007, 2009, 2010, 2011, 2012, 2013) было написано в разы меньше, чем за один-единственный апрель 2004!!! Я видел это, я страдал от этого, но сделать с этим я ничего не мог. Я не мог объяснить себе, почему в какие-то моменты, когда я даже специально перечитываю мой роман и думаю о нём, у меня ничего не рождается, а в другие, как в октябре 2008, я где-то вдали от дома и моих рукописей, я занят чем-то совершенно другим, я по уши погружен в какие-нибудь стройки и печки, массовые мероприятия или ещё что-нибудь - и вдруг прямо посреди стройплощадки в голове происходит озарение, и вечером я прибегаю в мою комнату, еле-еле удерживая в себе то, что распирает меня изнутри, беру в руки первую попавшуюся тетрадку - тетрадку с моими печными чертежами - и пишу, пишу, пишу - до глубокой ночи, исписывая эту тетрадку от корки до корки. И во время этой писанины переживаю что-то совершенно необыкновенное. Но потом снова проходит год - и НИ-ЧЕ-ГО.
И вот, сейчас так получилось, что я предпринял авантюру. Я как-то пообещал одному человеку, что дам ему почитать свою писанину. Но, придя домой и полистав свои записи, я понял, что в таком виде давать нельзя. Когда роман пишется уже больше 10 лет, и новые фрагменты просто один за другим кидаются в общую кучу - пусть и на соответствующее место, но без какого-либо согласования с предыдущими, в сюжете неизбежно накапливаются разные нестыковки. И когда вслед за куском текста, написанного в 2000 году и каким-то чудом дожившего до наших дней, сразу идёт фрагмент 2008 или 2014 года, то даже терминология местами существенно гуляет, не говоря уже о том, что фрагмент 2000 года написан без учёта тех революционных перемен, который произошли в ткани сюжета в 2004 или 2008. Короче, стало ясно, что надо просто как-то привести всё в порядок и согласовать разновременные фрагменты между собой. Ну, и, конечно, почистить, наконец, орфографию, потому что опечатки при чтении тоже как-то уж сильно бросаются в глаза. В принципе, работа, скорее, техническая, чем сочинительская, и, с учётом того, что рано или поздно её всё равно пришлось бы делать, я просто сел, поставил на ноутбук OpenOffice и начал читать и править фрагмент за фрагментом. И, чтобы эта работа, как обычно, не растянулась на чёрт знает сколько времени из-за какого-нибудь досадного препятствия, которое неясно, как обойти, я дал себе обет, что не выйду снова в интернет до тех пор, пока роман не будет полностью отредактирован.
И вот, я сижу над текстом уже неделю. Масштабы того, что мне пришлось перелопатить, уже сейчас впечатляют: я, конечно, знал, что нестыковок в тексте немало, но я никак не мог предположить, что до такой степени. И пока пройдено ещё только процентов 60% - пролог и 10 частей романа из 14 (+ эпилог). И вот здесь начинаются самые интересные вещи. Уже позавчера я упёрся в такую нестыковку в сюжете, которую совершенно неясно, как устранить. Фактически, вступили в противоречие между собой несколько шедевральных фрагментов, каждый из которых я считаю безупречным и каждый из которых мне очень хочется сохранить в окончательной редакции романа. И то, и другое - написано идеально, прикопаться совершенно не к чему. Но чисто логически, по смыслу и по хронологии развития событий, эти несколько фрагментов не могут существовать одновременно друг с другом. Т.е. возникло как бы две параллельные сюжетные линии, и либо из них нужно выбрать только одну, а вторую безжалостно отправить в корзину, либо нужно их существенно переделать и раскидать по времени, чтобы одно произошло после другого, и всё это было как-то согласованно.
Позавчера и вчера я думал над тем, как разрешить этот конфликт, просто до вскипания мозга. Я составил таблицу хронологии своего повествования, я раскидал по этой таблице основные события и стал искать свободное место, куда можно было бы непротиворечиво передвинуть кусок сюжета, с которым мне никак не хочется расставаться. В процессе этого я временами даже испытывал самое настоящее механическое Напряжение (4.0) - почти такое же, как когда я думал над разрешением своих «жизненных проблем». Хотя нет, всё равно не такое же, потому что проблема, возникшая в моём романе, однозначно, гораздо увлекательнее и жизненнее, чем все эти идиотские «где взять денег?» и «как дальше жить?»
Тем не менее, когда я упёрся в этот конфликт и отдал себе отчёт, что я сижу и буксую над одной и той же (и далеко не последней) частью романа уже третий день, я испытал явную усталость, упадок энтузиазма и отчётливо ощутил веяние: «Нет, наверно, всё-таки лучше пока отложить это дело в сторону на какое-то время и подождать свежих мыслей.» Это, в общем-то, знакомое мне настроение, и раньше я почти всегда так и делал, за что иногда (не всегда, но иногда) действительно бывал вознаграждён свежими мыслями и неожиданными решениями. То есть, я не сомневаюсь, что в некоторых случаях этот вариант работает. Хотя в каких именно - никто заранее не предскажет.
Но в этот раз я дал себе обет довести дело до конца во что бы то ни стало. Во всяком случае, до тех пор, пока не будет результата - отредактированной промежуточной версии текста, - точно никакого интернета даже по сугубо техническим вопросам. Даже для того, чтобы положить денег на телефон. Даже для того, чтобы отписаться Юле и предупредить, что я через месяц съеду из этого дома. Никакого интернета. НИКАКОГО. Просто я так решил. Чисто ради любопытства, что из этого выйдет.
И вот, я чувствую, что это странное, произвольное и, может, даже в чём-то глупое решение постепенно начинает что-то делать со мной. Я чувствую, что моё тело начинает бунтовать и возмущаться, я ощущаю, как в этом теле рождаются и гаснут импульсы как-то вырваться из этой клетки, как-то что-то расшатать. Появляются какие-то «ну очень важные поводы», чтобы всё-таки сходить в интернет. Появляется желание уехать отсюда в другое место, чтобы «немного развеяться». В теле неожиданно оживает сексуальное желание и начинает слегка колбасить меня, но я так же беспощадно ставлю его на место. Я ощущаю, как всё моё тело начинает разогреваться; что-то в нём бесится, бурлит и перебраживает, и в конечном счёте это что-то удивительным образом начинает кристаллизовываться в какое-то очень яркое и красивое переживание. И это переживание - чистая, яркая, незамутнённая Решимость - решимость просто идти вперёд и продолжать делать то дело, которое я начал.
На седьмой день, я просыпаюсь с яркой решимостью. Я понимаю, что сейчас снова засяду за тексты и буду править, переделывать, гонять куски туда-сюда, что-то придумывать, буду мучить мою хронологическую таблицу и пытаться как-то освободить в ней место для фрагментов, которые я любой ценой хочу спасти. Кое-что я сокращу, кое-что я пока просто заштрихую жёлтым цветом как сомнительное, оставлю в основном рабочем файле, но не включу в демо-версию, которую мне нужно довести до конца. Когда я устану, я оденусь, пойду в лес, поброжу по деревне, заберусь в какой-нибудь заброшенный дом, полазаю там, помечтаю о коммуне сквоттеров, половлю носящиеся в воздухе случайные мысли... Но потом снова вернусь домой и продолжу доводить мою начатую авантюру до конца.
Я ощущаю то самое состояние непреклонности, как и тогда, когда я стою на трассе и еду куда-то автостопом. Я не знаю, каким путём я доеду, я не знаю, когда и как это произойдёт, но сомнений в том, что я доеду, - у меня больше нет. И сейчас я, может быть, впервые в жизни умышленно, целенаправленно, рассудочно, механически - создал это удивительное переживание в отношении того дела, которое - из всех моих личностных, человеческих дел - я считаю на настоящий момент самым важным, самым ценным, самым подлинным. В отношении своего любимого романа, который до этого всегда просто случался со мной, и это случание было совершенно за пределами моей способности что-то СДЕЛАТЬ.
Запись из моего дневника - и эти слова искренни:
Когда на фоне работы над SPC (сокращённое название романа - D.) я как-нибудь случайно обращаюсь мыслями к вопросам о моём будущем и «моей жизни вообще», я чувствую, что, что бы ни ждало меня дальше, и где бы я ни оказался через месяц, мне сейчас очень спокойно. Я чувствую, что то, что я сейчас делаю, - это то, что я считаю действительно стоящим и важным делом в моей жизни. Это важнее - так это прямо сейчас ощущается внутри меня - экопоселений, важнее печек, важнее языков. Если я умру, но успею закончить и подарить миру вот это моё творение, - значит я прожил эту человеческую жизнь не зря. Наконец-то мои руки дошли до того, что я всем сердцем считаю важным в этой своей человеческой жизни, и что действительно созвучно с каким бы то ни было ответом на вопрос о моём «социальном предназначении». Подарить миру SPC - если сравнивать это со всеми человеческими делами, которыми я занимался до сих пор, - то ради этого стоит жить. И если предположить, что я завтра умру, то сегодня я выбираю прожить этот день так же - доводя до совершенства моё любимое творение. Даже если кому-то со стороны это будет казаться просто «сидением за компьютером». Именно от этого - от осознания, что я сейчас делаю, может быть, самое важное из всех социальных, человеческих начинаний моей жизни, я ощущаю, что страхи и заботы о моём выживании, о моём будущем - отступают. Я больше не ощущаю их. Есть только эта задача, есть только этот путь, и всё остальное для меня сейчас не существует.
Я просыпаюсь с мыслями о моих героях и их жизнях, я засыпаю с мыслями о них. Иногда кажется, что голова устаёт думать обо всём этом, особенно когда я упираюсь в какой-нибудь сюжетный конфликт, подобный вышеописанному, или когда пытаюсь как-то спасти и переписать фрагмент 2002 года, но понимаю, что это безнадёжно, и с ним, похоже, придётся расстаться совсем. Но в какие-то моменты, на фоне вот этой Решимости, случается чудо.
В теле возникает волнение, в голове возникает вспышка какой-то неожиданной Ясности, я бегом сажусь писать - и неожиданно у меня рождается Нечто - совершенно новые фрагменты в тело моего творения, которые кажутся вообще никак не связаны с теми местами, которые я редактирую, и с теми вопросами, над которыми я ломаю голову в процессе редакторской правки. И это как раз такие фрагменты, которые являются настоящими - такими, которые потом, когда это Нечто утихнет, я перечитаю и скажу, что здесь ни прибавить, ни убавить. А сейчас, пока я пишу, я безошибочно распознаю их настоящесть по тому, как я смеюсь или плачу, пока пишу их. Это всегда так - когда ты пишешь что-то настоящее, ты знаешь об этом именно по тому, как ты волнуешься, как ты плачешь или безудержно хохочешь, выводя на бумаге или на экране новые буквы и слова.
Я знал, что в конце романа у меня появится ещё одно существо, ещё одна героиня. Я знал это уже в 2005-2006 году. Но все эти годы я никак не мог увидеть её. Я никак не мог пережить, ощутить, почувствовать, что же она такое, какая она. И тут, пока я топил печку, пил чай и отдыхал от возни со своим главным сюжетным конфликтом, я вдруг неожиданно увидел её. И она оказалась такой, какая, скорее всего, и не смогла бы появиться в моём воображении тогда - ни в 2006, ни в 2011. Она оказалась такой, какой я смог бы увидеть её только на нынешнем витке моей жизни, и которая несёт в себе то, в чём ещё несколько лет назад я бы не увидел никакой ценности. Теперь же эта звёздочка вспыхнула так ярко, что весь конец моего произведения стал другим. И мне кажется - он стал красивее, хотя некоторые остросюжетные и душещипательные фрагменты теперь, похоже, придётся отправить в корзину: они больше не смотрятся на фоне этой новой красоты, хотя сами по себе они достаточно безупречны и могли бы подойти для оживления какого-нибудь голливудского сценария.
Я замечаю, что папка «Фрагменты, не вошедшие в окончательную редакцию» становится всё толще. Сейчас мне уже не жалко прощаться с творениями 2000 года, хотя в 2004 я ещё был готов их оплакивать. Теперь же очередь доходит и до некоторых кусочков 2002-2003 гг., которые, взятые отдельно, сами по себе, очень даже хороши. Но хорошее - враг лучшего, и чем дальше я живу и пытаюсь осознанно слепить из своей жизни что-то красивое и настоящее, тем яснее я вижу, что именно жалость расставаться с тем, что и так хорошо, и есть самая главная, если не единственная причина, почему мы до сих пор не ТАМ - даже тогда, когда прекрасно всё знаем и понимаем.
Пока в твоей жизни мало хорошего, ты изо всех сил пытаешься зацепиться за то хорошее, что всё-таки есть, - за дом, землю, друзей, женщин, собственные творения... Пока в твоей жизни мало Жизни, ты истерически цепляешься за свою жизнь. И каждый шедевр, который ты - каким-то чудом - создал, надолго приковывает твоё внимание - именно потому, что непонятно, как тебе - тебе!!! - удалось сотворить такую красоту. Ты пытаешься зацепиться - и не двигаться, ничего не менять, чтобы ничего хорошего не разрушить. Сильнее всего ты пытаешься зацепиться именно тогда, когда цепляться - почти не за что. На безрыбье и рак - щука. Чем меньше в твоей жизни хорошего, тем труднее ему в ней появиться, потому что ты будешь судорожно оберегать то, что есть и не позволишь ему уйти. Но когда хорошего становится больше, и когда ты с удивлением обнаруживаешь, что лучшее возникло именно тогда, когда ты нашёл в себе смелость и безжалостность, чтобы распроститься с тем хорошим, которое было, ты потихоньку становишься всё безжалостнее. Ты начинаешь легче отказываться от хорошего и ценного, потому что сам риск, сама решимость, сам трепет и само отчаяние твоего Поиска, сама искренность в вопросе «найти Нечто или потерять всё» - становятся, в конечном счёте, дороже тех конкретных драгоценностей, которые ты находишь на своей тропе.
Искренность Поиска становится для тебя всем. Хочется просто падать в пронзительную Безысходность, в звенящую Тотальность этого Поиска. Быть тотальным - и в том, чтобы нежно заботиться и быть верным своей милой Леночке, и в том, чтобы искать, встретить и завоевать сердце своей Принцессы Анны, и в том, чтобы остаться здесь и построить свой маленький домик в этой богом забытой Екатерининке, и в том, чтобы рвануть в Крым или в португальские Пиренеи и неожиданно для себя обрести свою новую родину. И в том, чтобы делать свой большой бизнес, и в том, чтобы просто сидеть дома перед экраном и писать свой маленький роман о большой любви.
Когда в твоей жизни есть Жизнь, то расстаться с жизнью - уже не страшно.
Итак, что же произошло? Моё решение сесть и отредактировать мой роман было механическим. Это не было радостным желанием, хотя просто прикасаться и читать моё произведение или писать его тогда, когда новые фрагменты - приходят, - безусловно, радостно было всегда. Решение сесть и делать эту работу именно сейчас - тоже было произвольным и, в некотором смысле, даже реактивным, «заказным». Единственное, что не было реактивным и механическим - это постоянный возврат внимания к цели довести дело до конца. Это единственная вещь, которая во всём этом процессе была выше, за пределами любых человеческих эмоций, мыслей, состояний и препятствий, которые встречались мне на пути. Единственная вещь, которая была как бы вещью-в-себе, была независимой от всего человеческого и не подверженной никаким реактивным колебаниям. Но...
Осознанный возврат внимания к цели осуществлялся на основе постулата, принятого... механически!
Внимание было рабом постулата «я в любом случае довожу дело до конца». Но этот раб умудрялся... командовать своим господином, отметая по ходу движения к цели все контр-постулаты (в частности, о том, что надо «отложить и подождать»), которые точно так же произвольно и механически, как и исходное решение, возникали у господина в голове.
Вывод или гипотеза:
ОзВ, возникающие в процессе какой-либо деятельности, мало зависят от направления, смысла и содержания этой деятельности, в т.ч. от того, начата она на основе рж или мж. Они зависят от массы внимания, выведенной за пределы реагирования. Иными словами, устранение НЭ и возврат внимания к цели деятельности от текущих препятствий и хаотических отвлечений - это одно и то же усилие.