(no subject)
Написал на себя донос в ювенальную юстицию.
http://stnmedia.ru/?id=46169&query_id=37388
Не прятать от жизни
Дети сами все увидят и поймут
В какой-то момент младшие дети решили, что хотят жить с отцом. Я был не против. Против были все родственники, которые прямо или косвенно обвинили нас с женой в том, что мы сошли с ума. Мы переехали в Донецк с тремя младшими детьми. Старший учится в столичном институте, но тоже хочет к нам. Мы поселились в доме, полном вооруженных людей. Дети заехали туда, в этот дом, в этот город, который живет при звуках канонады, как ни в чем не бывало.
Отчего-то у детей не было даже, как это называется, адаптационного периода. Они просто начали жить в новом месте, в новой стране, в новой обстановке, в новой компании. Разложили свои учебники, какие-то игрушки, мячи, раскраски, пластилин - и приступили к исполнению привычных детских дел. Дети выходят на кухню, а там очень крупные особи мужского пола, иногда в бородах, чистят картошку и жарят мясо. Все это бородатые особи делают громко и весело. В каждой комнате имеется оружие, иногда много оружия, иногда очень много оружия. Дети смотрят на все это спокойно, дружелюбно и привычно: такое ощущение, что они вообще выросли в казарме. Но ведь они выросли в гражданской обстановке, отца в военной форме видели только на фотографиях.
Я провез детей по всей территории Донбасса, где шли жестокие бои: от Саур-могилы до аэропорта в Донецке - верней, того, что было когда-то аэропортом имени Сергея Прокофьева и теперь превратилось в руины. Свозил их в госпиталь, чтоб они видели раненых и покалеченных. Привез на вечер награждения медалями бойцов нашего батальона, трое из которых, лишившиеся в боях конечностей, приехали на инвалидных колясках. Потом мы съездили на полигон, и двое средних моих детей научились стрелять из настоящего оружия (самой маленькой пока рано, хотя она тоже хотела). Вернувшись домой, дети научились оружие собирать, разбирать и чистить. Немногим сложнее мытья посуды.
Ни одну из перечисленных поездок я не сопровождал рассказами и нравоучениями. Я вообще предпочитаю не обсуждать с детьми ни свою жизнь, ни политику, ни судьбы своих товарищей. Все, что им надо понять и увидеть, они увидят и поймут сами. Я так думаю. Никакого «патриотического воспитания» и уж тем более воспитания милитаристского в нашей семье не проводится и не проводилось. Папа не делает по утрам политинформаций, не обливает при этом детей ледяной водой на балконе. Папе не до этого. Я просто живу своей жизнью, дети ее иногда наблюдают, но вообще тоже живут своей: у одной - скрипка и собачья площадка, у второй - рисование, у третьего - футбол. Четвертый - в институте и вообще сам по себе.
Помню, один день мы провели в компании главы ДНР Александра Захарченко и посетили с десяток самых разных - очень красивых и очень страшных - мест в Донецке. В числе прочего нас сфотографировали на фоне дома, именуемого в народе «девяткой». Это девятиэтажное здание, где располагался штаб полевых командиров ополчения Донбасса, моих товарищей - Гиви и Моторолы. На фото мы стоим с моей женою, Захарченко и средними детьми: Игнатом и Кирой. Оно попало в Сеть, и спустя пару дней сотня-другая украинских СМИ разразилась статьями на тему того, что Захарченко и Прилепин сфотографировались с донецкой семьей, которая живет в обстрелянном нами доме. То есть мы сами этот дом обстреляли, а потом под дулами автоматов вывели детей и молодую женщину фотографироваться - так там написали. И есть ведь те, что верят в это, - несчастные люди.
Недавно нам понадобилось скататься домой, в Нижний, на три дня. Сын нехотя собрался и уселся с нами в машину. Младшая, пятилетняя дочь вдруг расплакалась, хотя плачет крайне редко и по очень весомым поводам. Я спрашиваю: Ты чего плачешь?» А она говорит: «Не хочу отсюда уезжать, мне тут нравится». Что до средней дочери 11 лет, она спокойно подошла и сообщила, что поживет тут без нас, три дня - ведь это недолго. Будет, сказала, учить уроки и гулять под присмотром моих бойцов в ближайшем парке. Мы переглянулись с женой - и, странным образом, тут же кивнули друг другу еле заметным движением век. И я, и жена - мы оба подумали одно и то же: это первое взрослое решение нашей дочери, это зона ее личной ответственности. И надо это решение уважать, поверить в ее взросление - так всем будет только лучше. Быть может, нам с женой в очередной раз сообщат, что мы делаем все неправильно. Но по большому счету мы вообще ничего не делаем. Иногда надо просто не мешать детям расти. Иногда надо просто не прятать их от жизни. Жизнь их все равно найдет.
http://stnmedia.ru/?id=46169&query_id=37388
Не прятать от жизни
Дети сами все увидят и поймут
В какой-то момент младшие дети решили, что хотят жить с отцом. Я был не против. Против были все родственники, которые прямо или косвенно обвинили нас с женой в том, что мы сошли с ума. Мы переехали в Донецк с тремя младшими детьми. Старший учится в столичном институте, но тоже хочет к нам. Мы поселились в доме, полном вооруженных людей. Дети заехали туда, в этот дом, в этот город, который живет при звуках канонады, как ни в чем не бывало.
Отчего-то у детей не было даже, как это называется, адаптационного периода. Они просто начали жить в новом месте, в новой стране, в новой обстановке, в новой компании. Разложили свои учебники, какие-то игрушки, мячи, раскраски, пластилин - и приступили к исполнению привычных детских дел. Дети выходят на кухню, а там очень крупные особи мужского пола, иногда в бородах, чистят картошку и жарят мясо. Все это бородатые особи делают громко и весело. В каждой комнате имеется оружие, иногда много оружия, иногда очень много оружия. Дети смотрят на все это спокойно, дружелюбно и привычно: такое ощущение, что они вообще выросли в казарме. Но ведь они выросли в гражданской обстановке, отца в военной форме видели только на фотографиях.
Я провез детей по всей территории Донбасса, где шли жестокие бои: от Саур-могилы до аэропорта в Донецке - верней, того, что было когда-то аэропортом имени Сергея Прокофьева и теперь превратилось в руины. Свозил их в госпиталь, чтоб они видели раненых и покалеченных. Привез на вечер награждения медалями бойцов нашего батальона, трое из которых, лишившиеся в боях конечностей, приехали на инвалидных колясках. Потом мы съездили на полигон, и двое средних моих детей научились стрелять из настоящего оружия (самой маленькой пока рано, хотя она тоже хотела). Вернувшись домой, дети научились оружие собирать, разбирать и чистить. Немногим сложнее мытья посуды.
Ни одну из перечисленных поездок я не сопровождал рассказами и нравоучениями. Я вообще предпочитаю не обсуждать с детьми ни свою жизнь, ни политику, ни судьбы своих товарищей. Все, что им надо понять и увидеть, они увидят и поймут сами. Я так думаю. Никакого «патриотического воспитания» и уж тем более воспитания милитаристского в нашей семье не проводится и не проводилось. Папа не делает по утрам политинформаций, не обливает при этом детей ледяной водой на балконе. Папе не до этого. Я просто живу своей жизнью, дети ее иногда наблюдают, но вообще тоже живут своей: у одной - скрипка и собачья площадка, у второй - рисование, у третьего - футбол. Четвертый - в институте и вообще сам по себе.
Помню, один день мы провели в компании главы ДНР Александра Захарченко и посетили с десяток самых разных - очень красивых и очень страшных - мест в Донецке. В числе прочего нас сфотографировали на фоне дома, именуемого в народе «девяткой». Это девятиэтажное здание, где располагался штаб полевых командиров ополчения Донбасса, моих товарищей - Гиви и Моторолы. На фото мы стоим с моей женою, Захарченко и средними детьми: Игнатом и Кирой. Оно попало в Сеть, и спустя пару дней сотня-другая украинских СМИ разразилась статьями на тему того, что Захарченко и Прилепин сфотографировались с донецкой семьей, которая живет в обстрелянном нами доме. То есть мы сами этот дом обстреляли, а потом под дулами автоматов вывели детей и молодую женщину фотографироваться - так там написали. И есть ведь те, что верят в это, - несчастные люди.
Недавно нам понадобилось скататься домой, в Нижний, на три дня. Сын нехотя собрался и уселся с нами в машину. Младшая, пятилетняя дочь вдруг расплакалась, хотя плачет крайне редко и по очень весомым поводам. Я спрашиваю: Ты чего плачешь?» А она говорит: «Не хочу отсюда уезжать, мне тут нравится». Что до средней дочери 11 лет, она спокойно подошла и сообщила, что поживет тут без нас, три дня - ведь это недолго. Будет, сказала, учить уроки и гулять под присмотром моих бойцов в ближайшем парке. Мы переглянулись с женой - и, странным образом, тут же кивнули друг другу еле заметным движением век. И я, и жена - мы оба подумали одно и то же: это первое взрослое решение нашей дочери, это зона ее личной ответственности. И надо это решение уважать, поверить в ее взросление - так всем будет только лучше. Быть может, нам с женой в очередной раз сообщат, что мы делаем все неправильно. Но по большому счету мы вообще ничего не делаем. Иногда надо просто не мешать детям расти. Иногда надо просто не прятать их от жизни. Жизнь их все равно найдет.