Книжная полка в "Новом мире"
М а к с и м Ч е р т а н о в. Хемингуэй. М., «Молодая гвардия», 2010, 576 стр. («Жизнь замечательных людей»).
Давненько мы не встречали таких увлекательных сочинений. Возле моего дивана обычно лежат штук десять разнообразных книжиц и томиков, но тут все девять так и остались пылиться, дожидаясь, пока я проглочу расчудесную чертановскую работу.
Самого Чертанова я не знаю, но по мере изучения его труда узнавал все больше.
В конце концов набрал редактора серии «ЖЗЛ» в «Молодой гвардии» и прямо спросил:
- Вадим, а Максим Чертанов - это баба?
- Женщина, - ответили мне.
Я мог бы и не звонить, и не спрашивать. Текст буквально вопиет об этом: написано женской рукой и продиктовано женским сердцем.
Так что далее, с вашего позволения, я буду называть автора не Чертанов, а Чертанова - исключительно для простоты подачи.
Можно сказать, что у Чертановой к Хэму что-то личное, но это будет не совсем верно. Что-то личное у Чертановой к мужчинам вообще (и это нормально, она ведь женщина) - а Хэм, как нам думается, к несчастью для себя, всего лишь совместил в своем характере ряд наиболее неприятных автору черт.
Иногда - иногда! - возникает ощущение, что Чертанова описывает кого-то вроде своего бывшего друга, которого поклялась вывести на чистую воду.
Собственно, Чертанова выкладывает козыри в первом же абзаце, объявляя, что за маской бородатого мудрого Хэма спрятан «неврастеник, позер, патологический лжец, под фальшивой брутальностью скрывающий массу комплексов».
И далее, по всему повествованью, Чертанова без особой, надо признать, злобы, но с замечательной меткостью наступает Хэму на хвост, ловя его на той самой лжи (чаще всего достаточно невинной - от того, что Хэм приписывал себе лишние боевые заслуги, никто не умер и даже не пострадал), на склонности к алкоголизму (очень, надо сказать, достойному, единственным некрасивым проявлением которого являлась все та же страсть Хэма к мистификациям и просто трепу), на… А собственно, на чем еще?
ДАЛЕЕ: http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2011/6/p15.html
А л е к с е й Ш е п е л ё в. Maххimum Eххtremum. М., Издательский дом «Кислород», 2011, 448 стр.
«Леша, - говорю, - меня твой герой бесит».
Взрослею, что ли.
С чего бы, вроде, беситься.
Все тот же, почитаемый мной тип сексуально озабоченного маргинала - родом из Генри Миллера и Буковски. Хотя последнего Шепелёв не жалует, зато особенно жалует Лимонова, и это заметно (ни о каком подражании речи не идет - Лев Толстой тоже очень жаловал Пушкина, и что теперь?).
Но герои Миллера, Буковски и даже Лимонова - они все-таки по большей части гуляют в совсем иных краях, бродят по Нью-Йоркам и Парижам, и эти дальние страны эстетизируют любую кромешную маргинальность. Есть все-таки разница: на Манхэттене выкрикнуть «Идите вы все на…» или в тех местах, где обитал до последнего времени Шепелёв.
Он обитал в Тамбове[15].
Ладно бы в Тамбове, там тоже, говорят, иногда красиво. Собственно лирический герой Шепелёва (некто О. Шепелёв) совсем уж в каком-то свинарнике проводит время. Я книжку читаю и все время чувствую разные немытые запахи. И звуковое сопровождение не менее отвратно.
Бардак на кухне, посуда не мыта, на грязных конфорках варят наркоту, собака наделала прямо посреди квартиры, мужики отливают в таз, так как на улице холодно, включен телевизор, в телевизоре показывают херню, если телевизор выключают - врубают эту их неудобоваримую тяжелую музыку, Шепелёв ее любит, а я ненавижу весь этот грохот.
Читаешь и физически начинаешь чувствовать брезгливость ко всему. Вот не могу уже читать - так противно, но они еще разденут О. Шепелёва, и водку ему льют в узкую выемку позвонка, и пьют оттуда.
Убил бы.
Далее у Шепелёва появляются девушки, весьма желанные лирическому герою. Главная героиня - некто Зельцер - плотно сидящее на наркоте существо пышных форм.
Зельцер достаточно вяло отвечает герою взаимностью, но периодически все происходит как у Пушкина в стихах: «…и оживляешься потом все боле, боле - / И делишь наконец мой пламень поневоле!»
Зельцер разгорается, некоторое время греет, потом все-таки тухнет - и даже шепелёвской страсти не хватает оживить ее.
А Шепелёв, конечно, страстный - тут не отнимешь.
Потому что, знаете, читая тексты младых литераторов, множество раз приходилось нам набредать на самозваных лимоновских двойников. Во всяком случае, каждый из них был уверен, что он тоже почти Лимонов, потому что у него имеется разнообразно используемый половой орган. Клоны думают, что ничего другого для того, чтоб стать Лимоновым, и не нужно.
Отличие между тем простое - клоны, как правило, никаким другим местом ничего не чувствуют вообще.
ДАЛЕЕ: http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2011/6/p15.html
Давненько мы не встречали таких увлекательных сочинений. Возле моего дивана обычно лежат штук десять разнообразных книжиц и томиков, но тут все девять так и остались пылиться, дожидаясь, пока я проглочу расчудесную чертановскую работу.
Самого Чертанова я не знаю, но по мере изучения его труда узнавал все больше.
В конце концов набрал редактора серии «ЖЗЛ» в «Молодой гвардии» и прямо спросил:
- Вадим, а Максим Чертанов - это баба?
- Женщина, - ответили мне.
Я мог бы и не звонить, и не спрашивать. Текст буквально вопиет об этом: написано женской рукой и продиктовано женским сердцем.
Так что далее, с вашего позволения, я буду называть автора не Чертанов, а Чертанова - исключительно для простоты подачи.
Можно сказать, что у Чертановой к Хэму что-то личное, но это будет не совсем верно. Что-то личное у Чертановой к мужчинам вообще (и это нормально, она ведь женщина) - а Хэм, как нам думается, к несчастью для себя, всего лишь совместил в своем характере ряд наиболее неприятных автору черт.
Иногда - иногда! - возникает ощущение, что Чертанова описывает кого-то вроде своего бывшего друга, которого поклялась вывести на чистую воду.
Собственно, Чертанова выкладывает козыри в первом же абзаце, объявляя, что за маской бородатого мудрого Хэма спрятан «неврастеник, позер, патологический лжец, под фальшивой брутальностью скрывающий массу комплексов».
И далее, по всему повествованью, Чертанова без особой, надо признать, злобы, но с замечательной меткостью наступает Хэму на хвост, ловя его на той самой лжи (чаще всего достаточно невинной - от того, что Хэм приписывал себе лишние боевые заслуги, никто не умер и даже не пострадал), на склонности к алкоголизму (очень, надо сказать, достойному, единственным некрасивым проявлением которого являлась все та же страсть Хэма к мистификациям и просто трепу), на… А собственно, на чем еще?
ДАЛЕЕ: http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2011/6/p15.html
А л е к с е й Ш е п е л ё в. Maххimum Eххtremum. М., Издательский дом «Кислород», 2011, 448 стр.
«Леша, - говорю, - меня твой герой бесит».
Взрослею, что ли.
С чего бы, вроде, беситься.
Все тот же, почитаемый мной тип сексуально озабоченного маргинала - родом из Генри Миллера и Буковски. Хотя последнего Шепелёв не жалует, зато особенно жалует Лимонова, и это заметно (ни о каком подражании речи не идет - Лев Толстой тоже очень жаловал Пушкина, и что теперь?).
Но герои Миллера, Буковски и даже Лимонова - они все-таки по большей части гуляют в совсем иных краях, бродят по Нью-Йоркам и Парижам, и эти дальние страны эстетизируют любую кромешную маргинальность. Есть все-таки разница: на Манхэттене выкрикнуть «Идите вы все на…» или в тех местах, где обитал до последнего времени Шепелёв.
Он обитал в Тамбове[15].
Ладно бы в Тамбове, там тоже, говорят, иногда красиво. Собственно лирический герой Шепелёва (некто О. Шепелёв) совсем уж в каком-то свинарнике проводит время. Я книжку читаю и все время чувствую разные немытые запахи. И звуковое сопровождение не менее отвратно.
Бардак на кухне, посуда не мыта, на грязных конфорках варят наркоту, собака наделала прямо посреди квартиры, мужики отливают в таз, так как на улице холодно, включен телевизор, в телевизоре показывают херню, если телевизор выключают - врубают эту их неудобоваримую тяжелую музыку, Шепелёв ее любит, а я ненавижу весь этот грохот.
Читаешь и физически начинаешь чувствовать брезгливость ко всему. Вот не могу уже читать - так противно, но они еще разденут О. Шепелёва, и водку ему льют в узкую выемку позвонка, и пьют оттуда.
Убил бы.
Далее у Шепелёва появляются девушки, весьма желанные лирическому герою. Главная героиня - некто Зельцер - плотно сидящее на наркоте существо пышных форм.
Зельцер достаточно вяло отвечает герою взаимностью, но периодически все происходит как у Пушкина в стихах: «…и оживляешься потом все боле, боле - / И делишь наконец мой пламень поневоле!»
Зельцер разгорается, некоторое время греет, потом все-таки тухнет - и даже шепелёвской страсти не хватает оживить ее.
А Шепелёв, конечно, страстный - тут не отнимешь.
Потому что, знаете, читая тексты младых литераторов, множество раз приходилось нам набредать на самозваных лимоновских двойников. Во всяком случае, каждый из них был уверен, что он тоже почти Лимонов, потому что у него имеется разнообразно используемый половой орган. Клоны думают, что ничего другого для того, чтоб стать Лимоновым, и не нужно.
Отличие между тем простое - клоны, как правило, никаким другим местом ничего не чувствуют вообще.
ДАЛЕЕ: http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2011/6/p15.html