Богатые люди
Глядя на все эти приличные лица и слушая их удивительные речи, я остро скучаю по нескольким людям.
Виктор Топоров. Илья Кормильцев. Сергей Курёхин.
С Топоровым мы много общались, он был чудесный человечище.
С Кормильцевым мы однажды поздоровались за руку. На съезде НБП. Он был такой... строго-взбаломученный.
С Курёхиным мы не виделись, но всё про него знаю.
В любом случае, они были, в отличие от наших российских "цивилизаторов", очень свободные люди. И очень весело бы и жёстко троллили всю эту публику. Причём на языке привычном и понятном этой публике. Отчего публике было бы особенно обидно.
Топоров. Кормильцев. Курёхин.
И Балабанов, наверное. Который ведь не только "Брата" снял, но ещё и абсолютно бешеную, милитаристскую "Войну". Про русского пацана - про тот тип, от которого плачет маленькими ненавидящими нарисованными слёзками берлинский картонный дурачок, выдающий себя за ученика философа Зиновьева.
И Зиновьева не хватает, конечно - но Зиновьев был им чужой с самого начала "перестройки". И Балабанова, да. Но по Балабанову сложно скучать.
Другой вопрос, что вся эта публика с лёгкостью презирала бы и Курёхина, и Кормильцева, и Топорова, конечно, и Балабанова. Сказали бы: фи, тоже мне.
Они кого угодно могут презирать без особых усилий. Кого угодно. У них бесконечные запасы презрения и сарказма. Богатые люди.
Виктор Топоров. Илья Кормильцев. Сергей Курёхин.
С Топоровым мы много общались, он был чудесный человечище.
С Кормильцевым мы однажды поздоровались за руку. На съезде НБП. Он был такой... строго-взбаломученный.
С Курёхиным мы не виделись, но всё про него знаю.
В любом случае, они были, в отличие от наших российских "цивилизаторов", очень свободные люди. И очень весело бы и жёстко троллили всю эту публику. Причём на языке привычном и понятном этой публике. Отчего публике было бы особенно обидно.
Топоров. Кормильцев. Курёхин.
И Балабанов, наверное. Который ведь не только "Брата" снял, но ещё и абсолютно бешеную, милитаристскую "Войну". Про русского пацана - про тот тип, от которого плачет маленькими ненавидящими нарисованными слёзками берлинский картонный дурачок, выдающий себя за ученика философа Зиновьева.
И Зиновьева не хватает, конечно - но Зиновьев был им чужой с самого начала "перестройки". И Балабанова, да. Но по Балабанову сложно скучать.
Другой вопрос, что вся эта публика с лёгкостью презирала бы и Курёхина, и Кормильцева, и Топорова, конечно, и Балабанова. Сказали бы: фи, тоже мне.
Они кого угодно могут презирать без особых усилий. Кого угодно. У них бесконечные запасы презрения и сарказма. Богатые люди.