ПРО СОБАК
Писатель Сергей Кубрин (отличный, кстати, писатель; и работает в полиции, между прочим; преступников ловит):
«Честное слово, не знаю, зачем прочитал новую книжку Прилепина. Надо было временить - ну, может быть, потом. Может быть, в следующем году. Когда-нибудь - с понедельника, с первого числа, в любой другой момент, только не сегодня, только не сейчас, только, пожалуйста, не сразу.
Но уже поздно. Уже прочитал, и надо с этим жить. Учиться, по крайней мере.
Я спросил в магазине - есть ли. Не дослушали, увели, показали - вот. Читал медленно, да всё равно быстро. Сам не знал, что умею - так. Уйти и не вернуться. Или вернуться все-таки, но уже не уходить.
Я собак этих поименно, и людей - моментально.
В четверг умерла кошка. В пятницу заливал горе Прилепиным. Не умею пить, когда рушится земная твердь, когда мягкий знак становится твердым; когда наяву, на глазах - живая рука смерти крутанула - её - бедную мою, хвостатую, и утащила, куда не каждый готов.
Не пил, в общем. Читал. Буковки разглядывал.
У Прилепина буквы - русские, а слова от Бога. Запятые стройные - выпрямились, ждут. Смотрю, сенбернар на улице - такой же, видимо. Головой трясёт, время наполняет.
За ночь справился. Ни разу не покурил. Только воздухом дышал, волновался.
Думал всегда, что примерно понимаю, как пишет Захар. Нет, не понимаю. Никто никогда не поймет, потому что один только может. Не каждому дано, да спросят с каждого.
Сказал бы, что в «Собаках» много тишины и молчания, но не умею говорить о книжках и литературе. И не стал бы говорить, но так уж получилось. Тут либо выть молча и скулить высоко. Либо говорить - беду заговаривать.
Кстати, насчёт «говорить». Иногда представляю, что скажу Захару при личной встрече. И слов подобрать не могу, и личных встреч, если честно, избегаю. Потому что встану, протяну руку и замолчу. Вот и весь разговор.
Что он подумает, Захар. Пришёл какой-то и молчит. Стыдно будет, нехорошо.
Поэтому лучше здесь, спрятаться в очередной раз за надежным словом.
Спасибо, Захар. Вытащил из пропасти в очередной раз. Литературу русскую - тоже - вытащил.
Короче, не знаю, зачем прочитал. Пять дней, как дурак дурацкий, в слезах проходил. Мог бы не читать, себя не показывать.
Мужчины ведь не плачут.
Ага, конечно».
«Честное слово, не знаю, зачем прочитал новую книжку Прилепина. Надо было временить - ну, может быть, потом. Может быть, в следующем году. Когда-нибудь - с понедельника, с первого числа, в любой другой момент, только не сегодня, только не сейчас, только, пожалуйста, не сразу.
Но уже поздно. Уже прочитал, и надо с этим жить. Учиться, по крайней мере.
Я спросил в магазине - есть ли. Не дослушали, увели, показали - вот. Читал медленно, да всё равно быстро. Сам не знал, что умею - так. Уйти и не вернуться. Или вернуться все-таки, но уже не уходить.
Я собак этих поименно, и людей - моментально.
В четверг умерла кошка. В пятницу заливал горе Прилепиным. Не умею пить, когда рушится земная твердь, когда мягкий знак становится твердым; когда наяву, на глазах - живая рука смерти крутанула - её - бедную мою, хвостатую, и утащила, куда не каждый готов.
Не пил, в общем. Читал. Буковки разглядывал.
У Прилепина буквы - русские, а слова от Бога. Запятые стройные - выпрямились, ждут. Смотрю, сенбернар на улице - такой же, видимо. Головой трясёт, время наполняет.
За ночь справился. Ни разу не покурил. Только воздухом дышал, волновался.
Думал всегда, что примерно понимаю, как пишет Захар. Нет, не понимаю. Никто никогда не поймет, потому что один только может. Не каждому дано, да спросят с каждого.
Сказал бы, что в «Собаках» много тишины и молчания, но не умею говорить о книжках и литературе. И не стал бы говорить, но так уж получилось. Тут либо выть молча и скулить высоко. Либо говорить - беду заговаривать.
Кстати, насчёт «говорить». Иногда представляю, что скажу Захару при личной встрече. И слов подобрать не могу, и личных встреч, если честно, избегаю. Потому что встану, протяну руку и замолчу. Вот и весь разговор.
Что он подумает, Захар. Пришёл какой-то и молчит. Стыдно будет, нехорошо.
Поэтому лучше здесь, спрятаться в очередной раз за надежным словом.
Спасибо, Захар. Вытащил из пропасти в очередной раз. Литературу русскую - тоже - вытащил.
Короче, не знаю, зачем прочитал. Пять дней, как дурак дурацкий, в слезах проходил. Мог бы не читать, себя не показывать.
Мужчины ведь не плачут.
Ага, конечно».