(no subject)
Сегодня бы исполнилось сто лет со дня рождения моего дедушки: Нисифорова Николая Егоровича, 1923 года рождения, участника Великой Отечественной войны, русского крестьянина, уроженца села Казинка Скопинского уезда, Рязанской губернии.
По гражданской своей профессии он был плотник. По воинской профессии - пулемётчик, пехотинец, стрелок.
Я называл его дедУка.
Он обещал, что проживёт 101 год. Не дотянул. Но в роду Нисифоровых долгожительство не было удивительным: среди его сестёр и племянниц одна дожила до 102 лет, а другая до 110.
Не менее удивительно, что Нисифоровых было 4 брата, все они, один за другим, ушли на войну, и - все вернулись.
Но лиха больше всех хлебнул именно мой родной дед, дедука. На него в 1943 году пришла похоронка и родители были долго уверены, что он убит.
Я только недавно понял, отчего фронтовую нашу великую прозу и поэзию - практически не писали пехотинцы, рядовые, чернорабочие войны.
Лейтенанты Бондарев, Бакланов, Викулов - артиллеристы, Василь Быков, тоже лейтенант, начинавший в пехоте, тоже перешёл в артиллерию; Астафьев - связист, майоры Долматовский и Павел Шубин, подполковник Симонов, полковник Шолохов - военкоры. Пулемётчики Гудзенко и Левитанский (некоторое время были в одном расчёте) тоже были переведены в военкоры, и только поэтому выжили, равно как и танкист Василий Субботин.
Конечно же, невероятно, жутко, героически воевали и артиллеристы, и военкоров погибло множество в ту войну - но… все мы понимаем, что такое штурмовая пехота, тем более - в ту войну.
Они ничего не написали, потому что они - не дожили.
Ну и потому что у тех редких, что выжили - образования не хватало, конечно.
Дедука в своем селе успел несколько классов окончить; на том и закончилось его образование. Какая уж тут проза.
Я спрашивал (насмотревшись кино про Будулая и про «Белорусский вокзал») - а остались ли у него сослуживцы с войны. А он говорил: нет. Он кого-то несколько раз искал, кого раненым выносил с поля боя, но не нашёл… а в целом - нет.
И я только потом понял: нет, не потому что не искал дружбы той - как раз искал. Просто их не было. Он пару раз обмолвился: уходишь по ранению в госпиталь - возвращаешься - ни одного знакомого лица, всех убили; а то и части той уже нет. Ну и так несколько раз.
...мы тут разговаривали с ополченцами, которые в деле с 2014 года, и вдруг мнение прозвучало:
- На штурм можно идти раз, два… Три… Потом - всё. Потом все ангелы истончаются. У человека не бесконечное число небесных защит. Дальше ты точно будешь убит.
И это, думаю, правда.
И теперь я смотрю на своего деда, дедуку, русского крестьянина Нисифорова Николая Егоровича, совсем другими глазами.
...глаза, кстати, у нас с возрастом стали одинаковые. Надо же. Раньше мы не очень были похожи. А после ранения - у меня вдруг выросли на лице - дедукины глаза.
Я обожал его.
И чем дальше я ухожу от нашей последней встречи - тем больше я его понимаю и люблю. Тем мы всё ближе и ближе. И он тоже меня, деревенского мальчика, не овладевшего толком ни одним крестьянским навыком, всё равно любил. Прощал мне то, что я совсем иной, и не могу от него ничего унаследовать.
Ну вот глаза унаследовал, дедук. И воинскую профессию стрелка.
По гражданской своей профессии он был плотник. По воинской профессии - пулемётчик, пехотинец, стрелок.
Я называл его дедУка.
Он обещал, что проживёт 101 год. Не дотянул. Но в роду Нисифоровых долгожительство не было удивительным: среди его сестёр и племянниц одна дожила до 102 лет, а другая до 110.
Не менее удивительно, что Нисифоровых было 4 брата, все они, один за другим, ушли на войну, и - все вернулись.
Но лиха больше всех хлебнул именно мой родной дед, дедука. На него в 1943 году пришла похоронка и родители были долго уверены, что он убит.
Я только недавно понял, отчего фронтовую нашу великую прозу и поэзию - практически не писали пехотинцы, рядовые, чернорабочие войны.
Лейтенанты Бондарев, Бакланов, Викулов - артиллеристы, Василь Быков, тоже лейтенант, начинавший в пехоте, тоже перешёл в артиллерию; Астафьев - связист, майоры Долматовский и Павел Шубин, подполковник Симонов, полковник Шолохов - военкоры. Пулемётчики Гудзенко и Левитанский (некоторое время были в одном расчёте) тоже были переведены в военкоры, и только поэтому выжили, равно как и танкист Василий Субботин.
Конечно же, невероятно, жутко, героически воевали и артиллеристы, и военкоров погибло множество в ту войну - но… все мы понимаем, что такое штурмовая пехота, тем более - в ту войну.
Они ничего не написали, потому что они - не дожили.
Ну и потому что у тех редких, что выжили - образования не хватало, конечно.
Дедука в своем селе успел несколько классов окончить; на том и закончилось его образование. Какая уж тут проза.
Я спрашивал (насмотревшись кино про Будулая и про «Белорусский вокзал») - а остались ли у него сослуживцы с войны. А он говорил: нет. Он кого-то несколько раз искал, кого раненым выносил с поля боя, но не нашёл… а в целом - нет.
И я только потом понял: нет, не потому что не искал дружбы той - как раз искал. Просто их не было. Он пару раз обмолвился: уходишь по ранению в госпиталь - возвращаешься - ни одного знакомого лица, всех убили; а то и части той уже нет. Ну и так несколько раз.
...мы тут разговаривали с ополченцами, которые в деле с 2014 года, и вдруг мнение прозвучало:
- На штурм можно идти раз, два… Три… Потом - всё. Потом все ангелы истончаются. У человека не бесконечное число небесных защит. Дальше ты точно будешь убит.
И это, думаю, правда.
И теперь я смотрю на своего деда, дедуку, русского крестьянина Нисифорова Николая Егоровича, совсем другими глазами.
...глаза, кстати, у нас с возрастом стали одинаковые. Надо же. Раньше мы не очень были похожи. А после ранения - у меня вдруг выросли на лице - дедукины глаза.
Я обожал его.
И чем дальше я ухожу от нашей последней встречи - тем больше я его понимаю и люблю. Тем мы всё ближе и ближе. И он тоже меня, деревенского мальчика, не овладевшего толком ни одним крестьянским навыком, всё равно любил. Прощал мне то, что я совсем иной, и не могу от него ничего унаследовать.
Ну вот глаза унаследовал, дедук. И воинскую профессию стрелка.