(no subject)
Мне капельницы делают.
Вены исколоты за три месяца так, что предпочли уйти на дно и не показываться на поверхности.
Медбратья мои золотые, хоть и опытные, но уже намучились со мной: колют старательно, но получается то со второго раза, то с третьего, то вообще не получается, и тут один медбрат, отчаявшись, говорит:
- Сейчас я мастера позову.
(Думаю: сейчас войдет мужик из той породы что смиряет буйных в психушках, или медсестра, которая способна усмирить того медбрата, что смиряет буйных в психушках).
Входит девушка. Немногим выше моей двенадцатилетней хрупкой тонковыйной дочери и комплекции такой же.
Дагестанка. Вся закутана, как в хиджабе.
Легким шагом подходит к моей руке и…
Я даже ничего не почувствовал.
Просто с одного тишайшего движения усадила иголку, и капельница тут же закапала с веселой скоростью.
Да ладно, думаю, - а зачем я терпел тогда так долго?
Вчера опять капельница.
Я заранее говорю:
- Зовите (дагестанское имя этой девушки).
Позвали; тут же - лёгким шагом - взошла, словно ветром несомая; я говорю:
- Посмотрите, в какую руку лучше, проще?
Она, не глядя, очень мило и тихо, без бравады:
- Да мне всё равно.
Дал ей из принципа левую руку, в которую вообще отчаялись колоть.
Один миг - с первого подхода, вообще без боли, тут же - стопроцентное попадание.
Сделав своё дело за 10 секунд, отступила на шаг назад и говорит:
- У меня завтра выходные, но я готова прийти к вам в субботу и воскресенье, я недалеко живу.
У меня аж горло перехватило от благодарности.
- Не надо, - говорю сурово, чтоб слеза не показалась, - дождусь.
- Ну тогда до понедельника! - и упорхнула.
На улице бы встретил - подумал бы: ребенок.
А мне говорят: она работает тут уже несколько лет. Когда не хватало санитарок, она обслуживала весь этаж, ворочала инсультных, всех подмывала, не говоря про уколы, капельницы и всё прочее.
Дагестанка, девочка.
«Хватит кормить Кавказ».
Вены исколоты за три месяца так, что предпочли уйти на дно и не показываться на поверхности.
Медбратья мои золотые, хоть и опытные, но уже намучились со мной: колют старательно, но получается то со второго раза, то с третьего, то вообще не получается, и тут один медбрат, отчаявшись, говорит:
- Сейчас я мастера позову.
(Думаю: сейчас войдет мужик из той породы что смиряет буйных в психушках, или медсестра, которая способна усмирить того медбрата, что смиряет буйных в психушках).
Входит девушка. Немногим выше моей двенадцатилетней хрупкой тонковыйной дочери и комплекции такой же.
Дагестанка. Вся закутана, как в хиджабе.
Легким шагом подходит к моей руке и…
Я даже ничего не почувствовал.
Просто с одного тишайшего движения усадила иголку, и капельница тут же закапала с веселой скоростью.
Да ладно, думаю, - а зачем я терпел тогда так долго?
Вчера опять капельница.
Я заранее говорю:
- Зовите (дагестанское имя этой девушки).
Позвали; тут же - лёгким шагом - взошла, словно ветром несомая; я говорю:
- Посмотрите, в какую руку лучше, проще?
Она, не глядя, очень мило и тихо, без бравады:
- Да мне всё равно.
Дал ей из принципа левую руку, в которую вообще отчаялись колоть.
Один миг - с первого подхода, вообще без боли, тут же - стопроцентное попадание.
Сделав своё дело за 10 секунд, отступила на шаг назад и говорит:
- У меня завтра выходные, но я готова прийти к вам в субботу и воскресенье, я недалеко живу.
У меня аж горло перехватило от благодарности.
- Не надо, - говорю сурово, чтоб слеза не показалась, - дождусь.
- Ну тогда до понедельника! - и упорхнула.
На улице бы встретил - подумал бы: ребенок.
А мне говорят: она работает тут уже несколько лет. Когда не хватало санитарок, она обслуживала весь этаж, ворочала инсультных, всех подмывала, не говоря про уколы, капельницы и всё прочее.
Дагестанка, девочка.
«Хватит кормить Кавказ».