О поэтах и прочих
***
У меня несколько поэтических полок расположены прямо у кровати, где сплю. Я сейчас утром проснулся, открыл глаза, читаю фамилии на одной из полок: Борис Херсонский, Бахыт Кенжеев, Вероника Долина, Алексей Цветков... Короче, что называется, наши духовные оппоненты.
Иногда руку протяну, вытащу ту или другую книжку, прочитаю какое-нибудь стихотворение.
Готов поспорить на велосипед, что ни у кого из них в пределах километровой видимости моих книжек нету.
(Равно как книжек Лимонова, Проханова, Шаргунова, поэта Кублановского, Юнны Мориц, поэта Караулова, и прочих мракобесов).
У меня даже Иртеньев есть. Валяется где-то. Надо найти поставить поближе. Буду любоваться.
***
Переслушивая удивительную и замечательную группу «7Б», подумал: странно, как я не догадался, что в них всё это имеется - чтоб отправиться на Донбасс одними из первых (Кобзон, Скляр и «7Б» - те, кто на сегодняшний день доехали до ополченцев; хотел Розенбаум ещё, но что-то его не пускает, видимо; зато скоро поедет один из центровых реперов - жду, затаившись).
Казалось бы, Иван Демьян (лидер "7 Б") - такой своеобразный персонаж, из полукриминальной, полугламурной хроники, дарил свои песенки «Тату» и всё такое.
Но вот переслушиваю его, и нахожу десятки песен, отмеченных военной лексикой, то там, то здесь мелькает: «Моя душа под потолком - с моим полком», «Ты будешь жить, мой генерал», «Летим на войну», конечно же: «Нашла коса на камень - идёт война на память лет», и множество других строк.
То есть, он уже был призван. И он оказался не меньше своих песен - а равен им.
...знаете, кого сегодня не хватает? Цоя, конечно. Цой всегда был военизированным, самурайским, его понятия о чести располагались в каких-то других плоскостях, чем у многих его "миротворчащих" коллег.
«Что будет стоить тысяча слов, когда важна будет крепость руки, и вот ты стоишь на берегу, и думаешь: плыть или не плыть...»
Плыть. Даже если мы все сошли с ума.
***
Чувство приятное, ласковое: смотрю, как мои бывшие знакомые, собутыльники, или приятели по переписке, с которыми нас разлучил Крым, спешат лайкнуть любую незатейливую гадость, что в каком-нибудь смрадном углу про меня напишут.
У меня почему-то какие-то детские картинки сразу возникают, ассоциации с полузабытыми давними играми. Типа «прятки» или «салочки».
Как будто надо откуда-то бежать и изо всех сил ладонью хлопнуть по стенке: «Лайк!»
Заслышав мою фамилию, бросает в песочнице свою лопатку и бежит на толстых ножках сочинитель Свинаренко: «Лайк, лайк!» - на лице улыбка счастья - ту, за которую я так его люблю. Заслышав мою фамилию, бросает недоеденную сосиску и надкусанную сардельку и бежит на тонких ножках сочинитель Воденников: «Лайк, лайк» - и не улыбается, он строгий, у него всегда печали в двух глазах, за это и любим его.
Отметились, вижу, вижу. Идите к своим лопаткам и сосискам.
***
Русский поэт не может быть просто хорошим парнем - у которого много друзей. Есть друзья в Москве, есть друзья в Киеве, и он вообще за всё хорошее, и если против кого-то - то против самых плохих, которые, например, радикалы.
Блок ненавидел петебуржскую интеллигенцию и проклял её, Михаил Кузмин состоял в «Союзе русского народа» - этот любитель мужчин был, как бы сегодня его коллеги по половым пристрастиям сказали, натуральный «фашист», они бы даже целовать его не стали, да он и не дался бы, сплюнул, Гумилёв взял три Георгия, участвовал в заговоре, Есенин одним из первых (наряду с Белым и Блоком) примкнул к большевизму, Мандельштам отнимал у Блюмкина ордера на расстрел и рвал их, и то не чуял под собой страны, то изо всех сил чуял - не менее искренно, Петровский создавал с Щорсом партизанские отряды в Гражданскую и гонял «самостийников», а они гоняли и чуть не расстреляли его, Хлебников написал лучшую свою поэму о садисте и председателе ЧК, приветствовал имперское движение Советов на Восток, Павла Васильева убили за антисемитские скандалы и антисталинские басни, Луговской с Долматовским славили аннексию Западной Украины и ходили там в форме, в кожаных ремнях, в скрипящих сапогах, Сельвинский, Слуцкий и Самойлов воевали, Смеляков сидел, а вышел - и остался суровым и злым коммунистом, ещё и успел написать бешеную статью о тех, кто затравил Маяковского... С Маяковским тоже всё понятно.
А теперь, куда не ткни, хорошие ребята, у них друзья всюду, они за добро против зла, и девчонки тоже все хорошие, все тянутся к хорошим и прогрессивным вещам, даже чуваки, которые косят под панков, под проклятых поэтов, под контркультуру - они тоже теперь все прогрессивные, у всех незримые сопливчики подвязаны на шее.
Андрей Родионов - он что, панк? Ужасное дитя? Нет, если его умыть - там вдруг обнаружится вежливый хорошист с манжетами. Его можно посадить между Татьяной Толстой и Андреем Бильжо, и они будут хихикать втроём, как глубоко приличные люди, не быдло.
Но русский поэт - он не клерк, чтоб нести себя достойно.
Сегодня есть несколько прекрасных поэтов, в основном, молчаливых. О них смолчим и мы.
К несчастью, больше всего места занимает безяйцовое поколение, средний пол, печальные верлебристы, жонглёры, тусня.
У меня несколько поэтических полок расположены прямо у кровати, где сплю. Я сейчас утром проснулся, открыл глаза, читаю фамилии на одной из полок: Борис Херсонский, Бахыт Кенжеев, Вероника Долина, Алексей Цветков... Короче, что называется, наши духовные оппоненты.
Иногда руку протяну, вытащу ту или другую книжку, прочитаю какое-нибудь стихотворение.
Готов поспорить на велосипед, что ни у кого из них в пределах километровой видимости моих книжек нету.
(Равно как книжек Лимонова, Проханова, Шаргунова, поэта Кублановского, Юнны Мориц, поэта Караулова, и прочих мракобесов).
У меня даже Иртеньев есть. Валяется где-то. Надо найти поставить поближе. Буду любоваться.
***
Переслушивая удивительную и замечательную группу «7Б», подумал: странно, как я не догадался, что в них всё это имеется - чтоб отправиться на Донбасс одними из первых (Кобзон, Скляр и «7Б» - те, кто на сегодняшний день доехали до ополченцев; хотел Розенбаум ещё, но что-то его не пускает, видимо; зато скоро поедет один из центровых реперов - жду, затаившись).
Казалось бы, Иван Демьян (лидер "7 Б") - такой своеобразный персонаж, из полукриминальной, полугламурной хроники, дарил свои песенки «Тату» и всё такое.
Но вот переслушиваю его, и нахожу десятки песен, отмеченных военной лексикой, то там, то здесь мелькает: «Моя душа под потолком - с моим полком», «Ты будешь жить, мой генерал», «Летим на войну», конечно же: «Нашла коса на камень - идёт война на память лет», и множество других строк.
То есть, он уже был призван. И он оказался не меньше своих песен - а равен им.
...знаете, кого сегодня не хватает? Цоя, конечно. Цой всегда был военизированным, самурайским, его понятия о чести располагались в каких-то других плоскостях, чем у многих его "миротворчащих" коллег.
«Что будет стоить тысяча слов, когда важна будет крепость руки, и вот ты стоишь на берегу, и думаешь: плыть или не плыть...»
Плыть. Даже если мы все сошли с ума.
***
Чувство приятное, ласковое: смотрю, как мои бывшие знакомые, собутыльники, или приятели по переписке, с которыми нас разлучил Крым, спешат лайкнуть любую незатейливую гадость, что в каком-нибудь смрадном углу про меня напишут.
У меня почему-то какие-то детские картинки сразу возникают, ассоциации с полузабытыми давними играми. Типа «прятки» или «салочки».
Как будто надо откуда-то бежать и изо всех сил ладонью хлопнуть по стенке: «Лайк!»
Заслышав мою фамилию, бросает в песочнице свою лопатку и бежит на толстых ножках сочинитель Свинаренко: «Лайк, лайк!» - на лице улыбка счастья - ту, за которую я так его люблю. Заслышав мою фамилию, бросает недоеденную сосиску и надкусанную сардельку и бежит на тонких ножках сочинитель Воденников: «Лайк, лайк» - и не улыбается, он строгий, у него всегда печали в двух глазах, за это и любим его.
Отметились, вижу, вижу. Идите к своим лопаткам и сосискам.
***
Русский поэт не может быть просто хорошим парнем - у которого много друзей. Есть друзья в Москве, есть друзья в Киеве, и он вообще за всё хорошее, и если против кого-то - то против самых плохих, которые, например, радикалы.
Блок ненавидел петебуржскую интеллигенцию и проклял её, Михаил Кузмин состоял в «Союзе русского народа» - этот любитель мужчин был, как бы сегодня его коллеги по половым пристрастиям сказали, натуральный «фашист», они бы даже целовать его не стали, да он и не дался бы, сплюнул, Гумилёв взял три Георгия, участвовал в заговоре, Есенин одним из первых (наряду с Белым и Блоком) примкнул к большевизму, Мандельштам отнимал у Блюмкина ордера на расстрел и рвал их, и то не чуял под собой страны, то изо всех сил чуял - не менее искренно, Петровский создавал с Щорсом партизанские отряды в Гражданскую и гонял «самостийников», а они гоняли и чуть не расстреляли его, Хлебников написал лучшую свою поэму о садисте и председателе ЧК, приветствовал имперское движение Советов на Восток, Павла Васильева убили за антисемитские скандалы и антисталинские басни, Луговской с Долматовским славили аннексию Западной Украины и ходили там в форме, в кожаных ремнях, в скрипящих сапогах, Сельвинский, Слуцкий и Самойлов воевали, Смеляков сидел, а вышел - и остался суровым и злым коммунистом, ещё и успел написать бешеную статью о тех, кто затравил Маяковского... С Маяковским тоже всё понятно.
А теперь, куда не ткни, хорошие ребята, у них друзья всюду, они за добро против зла, и девчонки тоже все хорошие, все тянутся к хорошим и прогрессивным вещам, даже чуваки, которые косят под панков, под проклятых поэтов, под контркультуру - они тоже теперь все прогрессивные, у всех незримые сопливчики подвязаны на шее.
Андрей Родионов - он что, панк? Ужасное дитя? Нет, если его умыть - там вдруг обнаружится вежливый хорошист с манжетами. Его можно посадить между Татьяной Толстой и Андреем Бильжо, и они будут хихикать втроём, как глубоко приличные люди, не быдло.
Но русский поэт - он не клерк, чтоб нести себя достойно.
Сегодня есть несколько прекрасных поэтов, в основном, молчаливых. О них смолчим и мы.
К несчастью, больше всего места занимает безяйцовое поколение, средний пол, печальные верлебристы, жонглёры, тусня.