(no subject)
Сегодня родился Леонид Абрамович Юзефович.
Он вызывает безусловное уважение у столь разнородных людей, что иной раз кажется: он едва ли не единственный сегодня в России, сделавший верные выводы из событий Гражданской войны.
Один из персонажей последней книги Леонида Абрамовича Юзефовича «Филэллин» (лучшая книга, что мной прочитана со времён публикации двух романов Александра Терехова) излагает свои правила жизни, в которых я тайно подозреваю правила жизни самого Леонида Абрамовича.
«Видеть вещи в их целокупности - недоступная для меня роскошь. Я должен воссоздавать их из обломков и обмолвок.
Переводчик с языка теней - вот вторая моя профессия.
Ум измеряется умением его прятать.
Прямая дорога ведёт на кладбище.
Если жажда вынудит меня выкопать колодец, а голод или зной - отыскать дерево, чтобы насытиться его плодами или спастись от солнца в тени его кроны, и если на дне колодца я днём увижу звёзды, а в шуме листвы услышу музыку сфер, следует помнить, что ни то, ни другое не входит в мою задачу».
Позже, уже другой герой Юзефовича говорит то, что (мне кажется) он мог бы сказать о себе. Я-то уж точно это готов о себе сказать.
«Я из тех, кто способен размышлять лишь с пером или карандашом в руке, а в остальное время живёт сердцем».
Из всех увиденных мной к этому декабрю людей, я хотел бы оказаться похожим только на Леонида Абрамовича Юзефовича. Но, увы, в другой жизни.
Высокая норма ответственности за слово, незримо установленная этим человеком, даже не позволяет мне говорить ему что-либо хорошее. Всё, что досадливо вертится на языке, тут же кажется суетным и нелепым.
Посему, в сущности, смолчу.
Он вызывает безусловное уважение у столь разнородных людей, что иной раз кажется: он едва ли не единственный сегодня в России, сделавший верные выводы из событий Гражданской войны.
Один из персонажей последней книги Леонида Абрамовича Юзефовича «Филэллин» (лучшая книга, что мной прочитана со времён публикации двух романов Александра Терехова) излагает свои правила жизни, в которых я тайно подозреваю правила жизни самого Леонида Абрамовича.
«Видеть вещи в их целокупности - недоступная для меня роскошь. Я должен воссоздавать их из обломков и обмолвок.
Переводчик с языка теней - вот вторая моя профессия.
Ум измеряется умением его прятать.
Прямая дорога ведёт на кладбище.
Если жажда вынудит меня выкопать колодец, а голод или зной - отыскать дерево, чтобы насытиться его плодами или спастись от солнца в тени его кроны, и если на дне колодца я днём увижу звёзды, а в шуме листвы услышу музыку сфер, следует помнить, что ни то, ни другое не входит в мою задачу».
Позже, уже другой герой Юзефовича говорит то, что (мне кажется) он мог бы сказать о себе. Я-то уж точно это готов о себе сказать.
«Я из тех, кто способен размышлять лишь с пером или карандашом в руке, а в остальное время живёт сердцем».
Из всех увиденных мной к этому декабрю людей, я хотел бы оказаться похожим только на Леонида Абрамовича Юзефовича. Но, увы, в другой жизни.
Высокая норма ответственности за слово, незримо установленная этим человеком, даже не позволяет мне говорить ему что-либо хорошее. Всё, что досадливо вертится на языке, тут же кажется суетным и нелепым.
Посему, в сущности, смолчу.