(no subject)
Так.
https://www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=4641922002538690&id=100001628075412
Андрей Рудалёв /ФБ/
«Семь жизней» трансформируются в 14 «треков».
«Легкой и мгновенной жизни»? Разной
Семь жизней вполне могут быть и судимостями шукшинского Егора Прокудина до того, как он решил вернуться к себе настоящему.
Таков сложносочиненный романс, где и жизнь, что дорога, и дитя, и дом. Где холод и луч света.
От «черным-черно», до слов «я родину люблю», прежде чем выпасть из сознания. Еще бы, ведь «пришел из России», в нее и возвращаться.
А вообще-то это собирание человека из той самой мозаики жизни и треков в разном ритме. Собирание «работяг» в ополчение, во взвод. Романс как раз и есть результат работы по этому собиранию.
Человека, который любит и может повторить те самые слова «я родину люблю». После можно и выпасть. Не страшно выпасть.
«Нарисовала его» и собрала война, через нее герой стал «точь-в-точь дед». Выстроила систему отражение, как с прошлым, родом, так и с однополчанами, в глазах которых также можно найти «свои прежние отражения».
Мозаика собирается. Глянь в зеркало, там дед, отец, род. Да, и сам ты уже не сорняк случайный и нелепый. Так раскрашивается пустота небытия и недобытия, а жизни и треки превращаются в «Шестоднев» нового-прежнего мира.
Собирание и самой Родины, которая чуть было не растворилась и не трансформировалась в ничто. Вместе с ней и люди терялись, превращались в «Черную обезьяну» и дрейфовали в сторону «недобытия», где старуха в черном на берегу грязной реки.
Был «Грех», а в нем «Сержант». И это «я Родину люблю» - эхо из него. Молитва, вызов и опора, что крестик во рту.
Сам Сержант уже и «не помнил, когда в последний раз произносил это слово - Родина. Долгое время ее не было. Когда-то, быть может в юности, Родина исчезла, и на ее месте не образовалось ничего». Или зарастал лопухами пляж детства Саши Тишина.
Теперь вернулась, стала собираться и собирать свое ополчение, которое идет своей дорогой чрез взрывы.
«Черным-черно» в «Некоторых не попадут в ад». «Черная дурная гарь» и черный глаз в «Сержанте». И в тоже время нательный крестик во рту и ощущение Тишина, что «ничего не кончится», что спор с «Ничего не будет» из «Греха». Или отдаленное звучание «В лесу прифронтовом» с торжеством над смертью: «А коль придется в землю лечь, так это ж только раз». Таков путь, а человек идет балансируя.
Принцип пути объясняется строчкой из «Послания к Римлянам» в финале «Патологий»: «Вся тварь совокупно стенает и мучится доныне».
Отсюда и качели «Обители»: «Человек тёмен и страшен, но мир человечен и тёпел». И нынешние треки тоже будто доносятся из ее стен. Где-то там и колокольчик Секирки. По кому он? К жизни ли, к смерти ли? К свету ли, к темному?..
Некоторые и на самом деле не попадут в ад. Те кто в пути и кто собирается под разные мелодии романса. Ополченцы, работяги, трудники и подвижники. Для них будет Родина и отражения, которые не исчезнут и не потускнеют.
https://www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=4641922002538690&id=100001628075412
Андрей Рудалёв /ФБ/
«Семь жизней» трансформируются в 14 «треков».
«Легкой и мгновенной жизни»? Разной
Семь жизней вполне могут быть и судимостями шукшинского Егора Прокудина до того, как он решил вернуться к себе настоящему.
Таков сложносочиненный романс, где и жизнь, что дорога, и дитя, и дом. Где холод и луч света.
От «черным-черно», до слов «я родину люблю», прежде чем выпасть из сознания. Еще бы, ведь «пришел из России», в нее и возвращаться.
А вообще-то это собирание человека из той самой мозаики жизни и треков в разном ритме. Собирание «работяг» в ополчение, во взвод. Романс как раз и есть результат работы по этому собиранию.
Человека, который любит и может повторить те самые слова «я родину люблю». После можно и выпасть. Не страшно выпасть.
«Нарисовала его» и собрала война, через нее герой стал «точь-в-точь дед». Выстроила систему отражение, как с прошлым, родом, так и с однополчанами, в глазах которых также можно найти «свои прежние отражения».
Мозаика собирается. Глянь в зеркало, там дед, отец, род. Да, и сам ты уже не сорняк случайный и нелепый. Так раскрашивается пустота небытия и недобытия, а жизни и треки превращаются в «Шестоднев» нового-прежнего мира.
Собирание и самой Родины, которая чуть было не растворилась и не трансформировалась в ничто. Вместе с ней и люди терялись, превращались в «Черную обезьяну» и дрейфовали в сторону «недобытия», где старуха в черном на берегу грязной реки.
Был «Грех», а в нем «Сержант». И это «я Родину люблю» - эхо из него. Молитва, вызов и опора, что крестик во рту.
Сам Сержант уже и «не помнил, когда в последний раз произносил это слово - Родина. Долгое время ее не было. Когда-то, быть может в юности, Родина исчезла, и на ее месте не образовалось ничего». Или зарастал лопухами пляж детства Саши Тишина.
Теперь вернулась, стала собираться и собирать свое ополчение, которое идет своей дорогой чрез взрывы.
«Черным-черно» в «Некоторых не попадут в ад». «Черная дурная гарь» и черный глаз в «Сержанте». И в тоже время нательный крестик во рту и ощущение Тишина, что «ничего не кончится», что спор с «Ничего не будет» из «Греха». Или отдаленное звучание «В лесу прифронтовом» с торжеством над смертью: «А коль придется в землю лечь, так это ж только раз». Таков путь, а человек идет балансируя.
Принцип пути объясняется строчкой из «Послания к Римлянам» в финале «Патологий»: «Вся тварь совокупно стенает и мучится доныне».
Отсюда и качели «Обители»: «Человек тёмен и страшен, но мир человечен и тёпел». И нынешние треки тоже будто доносятся из ее стен. Где-то там и колокольчик Секирки. По кому он? К жизни ли, к смерти ли? К свету ли, к темному?..
Некоторые и на самом деле не попадут в ад. Те кто в пути и кто собирается под разные мелодии романса. Ополченцы, работяги, трудники и подвижники. Для них будет Родина и отражения, которые не исчезнут и не потускнеют.