Годовщина, однако... Печальный юбилей!
Помню, что события в Киеве 10 лет назад сначала воспринимались многими весьма сочувственно в пользу восставших. Я сам первое время был в числе этих сочувствовавших, поскольку В. Янукович кому только ни успел надоесть тогда и в России, и на Украине. Какая солидарность вышедших, какое единение!... А вот в Москве слабо стольким же выйти? И т.д.
Известная поэтесса Ольга Седакова даже написала про "Свет Майдана" и прочее в том же романтическом духе.
Но когда этот майдан вошел в более "горячую", так сказать, фазу, и начались погромы и перестрелки, подумалось: это похоже скорее на Октябрь 17-го, после которого будет большая смута. Так и произошло.
Один из немногих трезвых тогда голосов среди интеллигенции был у Сергея Худиева:
Украина в целом более верующая страна, чем Россия. На майдане с самого начала было заметное христианское присутствие. Священноначалие Украинской Православной Церкви подчеркнуло свою аполитичность (и превосходно сделало), но вот ряд священников отнеслись к майдану с большим энтузиазмом. Мы об этом знаем, потому что они опубликовали восторженное письмо о майдане. Я приведу отрывок:
«Лишь в последние дни Майдана украинские церкви начали подтягиваться до того уровня нравственного сознания и ответственности, которые продемонстрировал Майдан. От общих призывов к ненасилию они перешли к тому, чтобы делами и словами солидаризироваться с ценностями Майдана, осознав родственность его принципов с христианскими - Майдана, который явил множество примеров альтруизма, готовности к самопожертвованию, взаимопомощи и т. д.; избравший быть слабым, несмотря на свою численность; который имеет почти эсхатологические надежды на восстановление достоинства, которое Бог заложил в человеческую природу».
Может быть, сейчас это просто жестоко цитировать. Но я это делаю не затем, чтобы бросить камень - а чтобы понять, что произошло. Как так получилось, что «принципов ненасилия» хватило ненадолго? Куда подевалось «нравственное сознание и ответственность»? И какова оказалась роль христиан во всем этом?
Это важно понять не чтобы кого-то укорить - а чтобы извлечь уроки, которые наверняка понадобятся нам в будущем. Христиане и священники разных исповеданий не смогли (или не захотели) предотвратить переход протестов в насильственную, и далее, в боевую фазу. Было бы несправедливо забывать миротворческий подвиг трех монахов, вставших между рядами противников. Если бы все христиане повели себя так - нынешнего страшного кровопролития не было бы. Люди бы встали цепью и развели противников, Украина показала бы всему миру удивительный пример того, что может подлинная вера.
Но большинство себя так не повело. Почему? На майдане читались молитвы, священники постоянно были с людьми, участники протестов часто подчеркивали, сколь благочестиво и боголюбиво их собрание - куда все это делось?
Это стоит выяснить не затем, чтобы укорять людей или превозноситься над ними - а чтобы выяснить причины провала. Чтение русского интернета внушает мне глубокий пессимизм относительно того, смогут ли русские христиане быть миротворцами, когда такая нужда возникнет. Поэтому давайте поймем, почему украинские не смогли - это важный урок для нас.
Я бы обозначил главную проблему как проблему верности и, если взглянуть на нее с другой стороны, проблему лидерства. Являются ли христиане ведущими или ведомыми? Несут ли они пророческое служение, возвещая истину Божию независимо от того, нравится ли она их друзьям или нет, или они несут пропагандисткое служение, объявляя истиной Божией то, что от них ожидают друзья?
Эта проблема гораздо шире, чем проблема миротворчества в гражданских конфликтах - для «христианина-и-либерала» или «христианина-и-националиста» тоже может быть непростой задачей выбирать, какая идентичность для него важнее. Но в ситуации острого политического конфликта конфликт лояльностей неизбежен. Если христианин становится на одну из сторон в этом конфликте, он очень скоро сталкивается с тем, что «его» сторона начинает совершать действия, противные христианской совести. Их всегда совершают все стороны в конфликте. И тут он должен либо обличать «своих», идти на столкновение, напарываться на упреки в нелояльности (или кое-что потяжелее упреков) либо наоборот, уверять своих соратников, что Христос их одобряет. Христос вообще одобряет все, что делают «наши». Не может же Он не одобрить. Он для того и нужен, чтобы одобрять.
Обличить «своих» может быть очень тяжело не по страху перед репрессиями, а по глубокой эмоциональной и даже экзистенциальной вовлеченности. Массовые выступления, особенно связанные с борьбой и опасностью создают это удивительное чувство «нашести», единства с другими людьми, того самого теплого и упоительного братства, которое бывает только на баррикадах. В августе 1991 года я со своими друзьями стоял у Российского Белого Дома - и я до сих пор помню, как это упоительно, блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые. Чувство силы, смелости, достоинства, товарищества, неожиданной теплоты со стороны совершенно незнакомых людей. Экстатическое письмо про «богословие майдана» мне понятно - я помню вкус этого яростного вина и знаю, как оно сносит голову.
Я не берусь укорять людей, которые им упились. Но я знаю, что они сделали неправильно. Когда в полицию полетели первые камни, и самое позднее - когда на сцене явились бутылки с горючей смесью, они должны были остановить все это - и разбор мостовой на камни, и разлив бензина в бутылки. Христиане и, особенно, священники, на которых лежала пастырская ответственность, были обязаны вмешаться на этом этапе. Конечно, они не могли остановить людей силой - но они могли объяснить им содержание заповеди «не убий», и, если бы люди были все равно полны решимости ее нарушить, удалиться, лишив их своего одобрения и поддержки.
Ни того, ни другого не было - на фотографиях были видны священники, совершающие обряды прямо над развороченными камнями, которые сейчас полетят в «беркут». Я это не к тому, чтобы укорять украинцев - русский православный интернет кишит людьми, уверенными, что они, как православные христиане могут и должны кидаться камнями в людей, которых они считают плохими. У нас тут с верностью Евангелию дела обстоят не лучше. Но надо признать провал провалом. Люди, которые могли принести христианское свидетельство, прославить имя Христово, спасти жизни - и души - своих сограждан, остановить сползание своей страны к гражданской войне, предпочли этого не делать. Они предпочли верность Майдану верности Господу.
Ну а потом образовалась уже целая цепочка событий одно другого страшнее. Первая мировая война, как известно, началась лишь с одного единственного выстрела в Сараево. Сколько было таких выстрелов в феврале 2014 в Киеве? А сколько потом на Донбассе? Это как камень, скатывающийся с обрыва и увлекающий за собой множество других.
==========================================
И вот свежее интервью, взгляд донецкого журналиста на те события.
Роль футбольных болельщиков в событиях на Украине достойна внимательного и глубокого изучения. Теперь этим заниматься будут, видимо, ученые в погонах, считает донецкий журналист Руслан Мармазов
Об этом он рассказа в интервью изданию Украина.ру.
21 ноября 2013 года в центре Киева начались акции протеста в ответ на решение властей приостановить так называемую евроинтеграцию Украины.
- Руслан, как в среде донецкой интеллигенции восприняли начало Евромайдана, было ли ощущение того, что прежнему жизненному укладу приходит конец?
- Ничего хорошего, разумеется, мы от этого не ждали, потому что были уже научены опытом предыдущего Майдана. Но представить, что 26 мая 2014 года украинская авиация ударит по Донецку, и это перерастёт в многолетнюю войну, гору трупов, исковерканные судьбы никто не мог.
У меня и у людей, с которыми я общался не возникало сомнений в сущности того, что происходило на Майдане. Понятно было, что это никакой не симбиоз Запорожской Сечи и Вудстока, а сборище маргиналов со всей страны и из-за рубежа, заточенных на какие-то резкие телодвижения и на то, чтобы прекрасно провести время на халявных печеньках. Мы на это посматривали смеялись и считали их абсолютнейшими недоумками.
А вокруг майдана продолжалась прежняя жизнь. Люди из Донецка, приезжая в Киев, ходили туда на экскурсию, как в зоопарк. Тогда я работал в пресс-службе ФК «Шахтер» и все события на Майдане мы воспринимали как антидонецкие, такими они и оказались в итоге. Ощущалось это уже и в футболе, на стадионах начались все эти кричалки в пользу Бандеры. Особенно нас забавляла европейская тематика. Мы-то часто ездили за границу в составе донецкого «Шахтера» и, воздавая Европе должное, понимали, что для Европы Украина лишь сырьевая база и источник дешевой рабочей силы.
В Донецке мы себя великолепно чувствовали и без Европы, считая себя частью России, которая, в силу исторических обстоятельств, оказалась в составе другого государства. Мы были донбассоцентристами, и «Шахтер» представлял не Украину, а Донбасс. Это сейчас история того, прежнего «Шахтера», в котором я работал, закончилась.
- Насколько я знаю, события 2013-14 годов провели черту между вами и многими вашими коллегами-журналистами, в том числе из Донецка. Как произошло это размежевание, сразу ли эти люди обозначили свою позицию?
Читать далее...
Известная поэтесса Ольга Седакова даже написала про "Свет Майдана" и прочее в том же романтическом духе.
Но когда этот майдан вошел в более "горячую", так сказать, фазу, и начались погромы и перестрелки, подумалось: это похоже скорее на Октябрь 17-го, после которого будет большая смута. Так и произошло.
Один из немногих трезвых тогда голосов среди интеллигенции был у Сергея Худиева:
Украина в целом более верующая страна, чем Россия. На майдане с самого начала было заметное христианское присутствие. Священноначалие Украинской Православной Церкви подчеркнуло свою аполитичность (и превосходно сделало), но вот ряд священников отнеслись к майдану с большим энтузиазмом. Мы об этом знаем, потому что они опубликовали восторженное письмо о майдане. Я приведу отрывок:
«Лишь в последние дни Майдана украинские церкви начали подтягиваться до того уровня нравственного сознания и ответственности, которые продемонстрировал Майдан. От общих призывов к ненасилию они перешли к тому, чтобы делами и словами солидаризироваться с ценностями Майдана, осознав родственность его принципов с христианскими - Майдана, который явил множество примеров альтруизма, готовности к самопожертвованию, взаимопомощи и т. д.; избравший быть слабым, несмотря на свою численность; который имеет почти эсхатологические надежды на восстановление достоинства, которое Бог заложил в человеческую природу».
Может быть, сейчас это просто жестоко цитировать. Но я это делаю не затем, чтобы бросить камень - а чтобы понять, что произошло. Как так получилось, что «принципов ненасилия» хватило ненадолго? Куда подевалось «нравственное сознание и ответственность»? И какова оказалась роль христиан во всем этом?
Это важно понять не чтобы кого-то укорить - а чтобы извлечь уроки, которые наверняка понадобятся нам в будущем. Христиане и священники разных исповеданий не смогли (или не захотели) предотвратить переход протестов в насильственную, и далее, в боевую фазу. Было бы несправедливо забывать миротворческий подвиг трех монахов, вставших между рядами противников. Если бы все христиане повели себя так - нынешнего страшного кровопролития не было бы. Люди бы встали цепью и развели противников, Украина показала бы всему миру удивительный пример того, что может подлинная вера.
Но большинство себя так не повело. Почему? На майдане читались молитвы, священники постоянно были с людьми, участники протестов часто подчеркивали, сколь благочестиво и боголюбиво их собрание - куда все это делось?
Это стоит выяснить не затем, чтобы укорять людей или превозноситься над ними - а чтобы выяснить причины провала. Чтение русского интернета внушает мне глубокий пессимизм относительно того, смогут ли русские христиане быть миротворцами, когда такая нужда возникнет. Поэтому давайте поймем, почему украинские не смогли - это важный урок для нас.
Я бы обозначил главную проблему как проблему верности и, если взглянуть на нее с другой стороны, проблему лидерства. Являются ли христиане ведущими или ведомыми? Несут ли они пророческое служение, возвещая истину Божию независимо от того, нравится ли она их друзьям или нет, или они несут пропагандисткое служение, объявляя истиной Божией то, что от них ожидают друзья?
Эта проблема гораздо шире, чем проблема миротворчества в гражданских конфликтах - для «христианина-и-либерала» или «христианина-и-националиста» тоже может быть непростой задачей выбирать, какая идентичность для него важнее. Но в ситуации острого политического конфликта конфликт лояльностей неизбежен. Если христианин становится на одну из сторон в этом конфликте, он очень скоро сталкивается с тем, что «его» сторона начинает совершать действия, противные христианской совести. Их всегда совершают все стороны в конфликте. И тут он должен либо обличать «своих», идти на столкновение, напарываться на упреки в нелояльности (или кое-что потяжелее упреков) либо наоборот, уверять своих соратников, что Христос их одобряет. Христос вообще одобряет все, что делают «наши». Не может же Он не одобрить. Он для того и нужен, чтобы одобрять.
Обличить «своих» может быть очень тяжело не по страху перед репрессиями, а по глубокой эмоциональной и даже экзистенциальной вовлеченности. Массовые выступления, особенно связанные с борьбой и опасностью создают это удивительное чувство «нашести», единства с другими людьми, того самого теплого и упоительного братства, которое бывает только на баррикадах. В августе 1991 года я со своими друзьями стоял у Российского Белого Дома - и я до сих пор помню, как это упоительно, блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые. Чувство силы, смелости, достоинства, товарищества, неожиданной теплоты со стороны совершенно незнакомых людей. Экстатическое письмо про «богословие майдана» мне понятно - я помню вкус этого яростного вина и знаю, как оно сносит голову.
Я не берусь укорять людей, которые им упились. Но я знаю, что они сделали неправильно. Когда в полицию полетели первые камни, и самое позднее - когда на сцене явились бутылки с горючей смесью, они должны были остановить все это - и разбор мостовой на камни, и разлив бензина в бутылки. Христиане и, особенно, священники, на которых лежала пастырская ответственность, были обязаны вмешаться на этом этапе. Конечно, они не могли остановить людей силой - но они могли объяснить им содержание заповеди «не убий», и, если бы люди были все равно полны решимости ее нарушить, удалиться, лишив их своего одобрения и поддержки.
Ни того, ни другого не было - на фотографиях были видны священники, совершающие обряды прямо над развороченными камнями, которые сейчас полетят в «беркут». Я это не к тому, чтобы укорять украинцев - русский православный интернет кишит людьми, уверенными, что они, как православные христиане могут и должны кидаться камнями в людей, которых они считают плохими. У нас тут с верностью Евангелию дела обстоят не лучше. Но надо признать провал провалом. Люди, которые могли принести христианское свидетельство, прославить имя Христово, спасти жизни - и души - своих сограждан, остановить сползание своей страны к гражданской войне, предпочли этого не делать. Они предпочли верность Майдану верности Господу.
Ну а потом образовалась уже целая цепочка событий одно другого страшнее. Первая мировая война, как известно, началась лишь с одного единственного выстрела в Сараево. Сколько было таких выстрелов в феврале 2014 в Киеве? А сколько потом на Донбассе? Это как камень, скатывающийся с обрыва и увлекающий за собой множество других.
==========================================
И вот свежее интервью, взгляд донецкого журналиста на те события.
Роль футбольных болельщиков в событиях на Украине достойна внимательного и глубокого изучения. Теперь этим заниматься будут, видимо, ученые в погонах, считает донецкий журналист Руслан Мармазов
Об этом он рассказа в интервью изданию Украина.ру.
21 ноября 2013 года в центре Киева начались акции протеста в ответ на решение властей приостановить так называемую евроинтеграцию Украины.
- Руслан, как в среде донецкой интеллигенции восприняли начало Евромайдана, было ли ощущение того, что прежнему жизненному укладу приходит конец?
- Ничего хорошего, разумеется, мы от этого не ждали, потому что были уже научены опытом предыдущего Майдана. Но представить, что 26 мая 2014 года украинская авиация ударит по Донецку, и это перерастёт в многолетнюю войну, гору трупов, исковерканные судьбы никто не мог.
У меня и у людей, с которыми я общался не возникало сомнений в сущности того, что происходило на Майдане. Понятно было, что это никакой не симбиоз Запорожской Сечи и Вудстока, а сборище маргиналов со всей страны и из-за рубежа, заточенных на какие-то резкие телодвижения и на то, чтобы прекрасно провести время на халявных печеньках. Мы на это посматривали смеялись и считали их абсолютнейшими недоумками.
А вокруг майдана продолжалась прежняя жизнь. Люди из Донецка, приезжая в Киев, ходили туда на экскурсию, как в зоопарк. Тогда я работал в пресс-службе ФК «Шахтер» и все события на Майдане мы воспринимали как антидонецкие, такими они и оказались в итоге. Ощущалось это уже и в футболе, на стадионах начались все эти кричалки в пользу Бандеры. Особенно нас забавляла европейская тематика. Мы-то часто ездили за границу в составе донецкого «Шахтера» и, воздавая Европе должное, понимали, что для Европы Украина лишь сырьевая база и источник дешевой рабочей силы.
В Донецке мы себя великолепно чувствовали и без Европы, считая себя частью России, которая, в силу исторических обстоятельств, оказалась в составе другого государства. Мы были донбассоцентристами, и «Шахтер» представлял не Украину, а Донбасс. Это сейчас история того, прежнего «Шахтера», в котором я работал, закончилась.
- Насколько я знаю, события 2013-14 годов провели черту между вами и многими вашими коллегами-журналистами, в том числе из Донецка. Как произошло это размежевание, сразу ли эти люди обозначили свою позицию?
Читать далее...