Параллельно с написанием Золотаря, начитаю работать над новым произведением...
Бригадир Жеррар.
Пролог.
Витька Боровиков в свои тридцать лет был закоренелый атеист. Ни в бога, ни в дьявола он, ни когда не поверит, но вынужден каждый раз вместе с женой, посещать местный храм. Когда-то в его жизни был такой период, когда он беспощадно пил. И что только супружница не делала: ходила к ведьмам за разными травами, но он их не пил, затем ко всяким экстрасенсам и докторам, что кодировали алкоголиков, да все бес толку. Наконец одна знакомая посоветовала церковь. Дескать, поставь свечку и все наладится. Ну, и будь она неладная, сделала это. В итоге Витек пить бросил, устроился на работу, да стал деньги домой приносить.
Ну, вот с тех пор и стала Татьяна мужа своего водить в Воскресенский собор. Постоят, свечку поставят. Иногда на исповеди присутствуют.
И сегодня решила Татьяна его с собой прихватить. Приехали на машине. Она первая вышла, платочек на голову накинула, да в магазинчик, где свечки, иконки да книжки продавали. Витек же припарковал свою легковушку, да медленно побрел к воротам. И тут его, кто-то по имени окликнул.
Стал по сторонам озираться. Знакомых вроде ни кого, может, послышалось.
- Витка Боровиков, - вновь голос, да такой знакомый, и откуда-то с права прозвучал, - что не признал?
Витек покосился в сторону, а там, у забора мужичек лет пятидесяти сидит. Одну ногу под себя подложил, словно ее у него нет. Вторую вытянул. Перед ним мятая кепка, в ней несколько пятаков. Одежда рваная, местами голое тело просвечивает, под глазом синяк. Лицо коричневое, словно только что из солярия, небритое. Глаза голубые, и кажутся такими для Боровикова знакомыми.
- Не признал? - спросил мужик.
- Ну, если только пили когда вместе, - сказал Витек, и вновь посмотрел прямо в глаза бомжу.
- Вижу, что не признал, - молвил тот и улыбнулся, белоснежными, такими не характерными для людей этой категории, зубами, - это ведь я. Данил Ануфриев!
- Ануфриев? - переспросил Боровиков.
- Он самый!
- Но, как? Почему?
Такие вопросы, при виде старого знакомого вырвались как-то произвольно. Не верится, что это Данил, да вот только глаза не врут. Не его Виткины глаза, а старого, теперь уж во всех смыслах друга.
- Постарел? - спросил Ануфриев.
- Постарел. Но почему, как?
- Долгая история.
-Болезнь? - поинтересовался Витек, вспомнив, что есть такая генная мутация, что заставляют организм стареет.
- Да нет, - отмахнулся Данил. - Тут дело в другом.
- Так может, расскажешь?
- Так я же тебе говорю, что длинная это история. А тебя вон супруга ждет. Кстати, как вы с ней?
Татьяна, как и Данил, учились с ним в одном классе. Школу вместе заканчивали. Вот только после школы, пути их разбежались. Ходил слух, что приятель его куда-то уехал, а они с подружкой поженились. Хотя правильнее было бы сказать, сначала они сыграли свадьбу (Данька свидетелем был), а потом друг пропал.
- Да у нас то все хорошо. Меня больше твоя судьба интересует. Чай лет двенадцать не виделись.
- Давай так, - молвил Ануфриев, - ты уж женушку не обижай. Сходи в храм. А потом вечерком приезжай сюда, Посидим и поговорим.
Боровиков, так и сделал. В храме, стоя у иконы, и пытаясь зажечь свечу, он все больше и больше думал о старом друге. Потом отвез Татьяну домой, та в машине поинтересовалась, что это за гусь такой, с которым Виктор разговаривал.
- Бывший собутыльник? - спросила она, потом поднесла кулак к носу любимого и добавила, - ты смотри у меня. Узнаю, что запил - убью!
Боровиков так за рулем и скукожился.
-Да, что ты, что ты, - промямлил он. - Просто денежку положил.
Потом всю дорогу молчали и лишь у самого подъезда, когда он остановил автомобиль, сказала:
- Ты уж смотри у меня, - и вдруг ни с того ни с сего, обняла мужа.
Выбралась из машины.
- Я в гараж. - Проговорил Витек, закрывая дверь, - Вернусь поздно.
Он ожидал, что женушка вновь вспыхнет, но ни чего не произошло.
- Хорошо милый, - сказала она, и, цокая каблучками, скрылась в подъезде.
Данил ждал его все там же. Когда увидел, махнул рукой.
- Пошли, на берегу посидим, - предложил он.
Приятели обошли храм с правой стороны, и вышли на искусственный «балкон», где стояли скамейки.
- Водочки бы, - проговорил Ануфриев.
Витек открыл сумку, что висела на плече, и достал оттуда бутылку со стаканчиком.
- Я пить не буду, - пояснил он, - в завязке.
- А я немного отхлебну.
Данил наполнил пластиковый стаканчик и одним глотком осушил его.
- Случилось это два года назад по твоему времени, - начал он.
- По моему?
- Ну, да, - пояснил приятель, - для меня все это произошло двадцать пять лет назад…
I
До определенного момента жизнь моя ничем не отличалась от бытия обычного человека. Родился, учился. Между этим делом ходил в садик. Ну, и наконец, как любой мальчишка в моем возрасте влюблялся. Причем делал это, так что просто башню срывало. Пел серенады под балконом, за что и получал от соседей гневные крики. Последняя моя любовь - Танечка. Мы вместе с ней два года за одной партой просидели. Даже хотел предложение сделать, но все в одночасье рухнуло.
Я уже готов был вывалить ей, что люблю и жить без нее не могу, а она словно холодной водой окатила. Словно выжидала этого момента.
- Я Даня, - заявила Татьяна, - замуж выхожу.
- За кого? - понимаете, только и смог прошептать я.
- Да, за Витю. Витю Боровикова.
Вот она, нелегкая. Ладно бы замуж выходила. Свыкся бы с мыслью, так нет за друга моего. Тут уж ничего не поделаешь, вдруг неожиданно захотелось убежать, уехать, чтобы не видеть ни ее, ни его. Когда расставались с ней в тот день, ничего не сказал. Вечерком вещи стал собирать. На вопросы родителей, куда это я, сообщил, желаю в Санкт-Петербург ехать. Хочу в институт там поступать. Мать тут же присела на кровать, дескать, с чего это. И в нашем городе университеты, не хуже Московских да Питерских есть. Да и к ним родителям поближе.
- А ну, говори матери с чего в Питер надумал! - вскричала мать.
Видимо родителей не обманешь. Признался, как на духу. А мать присела на кровать.
- Ну, и дурак, - проговорила она.
Вечером позвонил Витек и пригласил быть свидетелем на свадьбе. Только после свадьбы удалось вычеркнуть все из своей жизни. Ведь бывает, живут люди на одной улице, а ни разу не встретятся. Рабочий график у них разный, интересы после школы меняются, да мало ли еще каких факторов. Как говорят, хочешь что-то спрятать, положи на видное место. Не в жизнь не найдут.
Сначала институт, потом комбинат. Он у нас большой. По территории в полгорода. Цехов много, до некоторых от проходной полчаса пешочком идти, будь оно неладное, надо. Это раньше, город постоянно был покрыт гарью приносимой с производство, а в тот момент, когда я устроился туда работать, выбросы уменьшились.
Сначала токарем работал на самом комбинате, а затем «светлая» голова одного руководителя предложила перейти на европейский тип работы. Зачем это нам русским надо, я до сих пор понять не мог. Сначала в подрядную организацию выкинули, другого слова подыскать невозможно. Где оставшиеся на комбинате бывшие коллеги - как на прокаженного смотрели и хихикали. Правда следом и их перебросили, но это было уже потом. Что это дало комбинату не понятно. Вот только экономия на запчастях выходила. Затем консалтинг ввели, правда, структуру его исказили до безобразия. Превратив, что-то по идее хорошее, в незнамо что.
А затем как назло кризис бабахнул. Удар по комбинату сильный, другой бы устоял, да вот только не наш. Заказы, что могло предложить государство, были по определенным причинам невыполнимы. Та же «светлая» голова приказала в свое время мартен закрыть, да одну из печей. И если последнее, смогли возродить к жизни, то сталелитейное производство приказало долго жить, и заказы так нужные даже не для фирмы, сколько для города ушли на сторону.
Вот из-за отсутствия денег на ремонты, да на модернизацию и заставили растревожить и нашу фирму. Директор росчерком пера, ни о чем, не задумываясь, подписал нужные бумаги и сунул по подразделениям.
Как говорится, фирма обязана предоставить другую работу, пусть даже малооплачиваемую. Ну, им то и понятно, скинули балласт, да только брюхо поглаживай. А как там производство будет работать уже не их дело.
Токарям предложили перейти в «Прокатмонтаж», небольшую фирму, что раньше просто собирала оборудование из изготовленных нами деталей. Не знаю, чем те думали, но, чувствуя, что нормальной работы не получится (инструментальная с токарным инструментом осталось в фирме), я согласился на сокращение. Кому охота деньги терять. По сокращению два месяца средний будут платить, а в «Прокатмонтаже», кто знает, может быть, зарплату на четвертый месяц урежут. Инструмент то нужен, а средств только на рабочих фирма выделять будет. Тут либо зарплата большая, либо инструмент. Снизят - увольняйся, если хочешь, да вот только выходного пособия не жди.
Когда тебе тридцать стукнула, выберешь последнее. Тем более по своей специальности, если повезет, всегда работу найдешь. Ну, хотя бы в другом городе.
Подписал обходной, получил выходное пособие. Прогулялся в центр занятости, а на следующий день заехал к Олегу Потехину. Тот был участником военно-исторического клуба «Белозерский полк», изготовлял оловянных солдатиков, да отливал бутафорские медали. Между делом посещал реконструкции баталий.
Несколько раз я к нему ездил, после нашей последней встречи. Все не заставал дома. Может Олег, где подрабатывал, а может, и уезжал на какой-нибудь сбор. Взять хотя бы все тоже Ватерлоо, или Гатчину.
На этот раз мне просто повезло. Свет у него в квартире горел, а форточка была приоткрыта. Достаточно было просто прокричать, чтобы Потехин высунулся в окно. Минут пять вглядывался, пытаясь вспомнить, кто я. Затем, видимо признал, махнул рукой.
- Заходи, Данил, - проговорил он.
Минуты две пришлось простоять у двери с домофоном. Хорошо, хоть на улице лето, а не зима. Но, что поделаешь, из-за плохого бюджета Потехину, приходилось лично самому бегать открывать дверь. Ему еще повезло, что проживал он на первом этаже. Не представляю, как другие, живущие выше, в этом случае поступают. А то, что денег у Олега мало, так понять можно. Большая часть средств уходила на различные его увлечения. Но дверь открылась, и я увидел радостное лицо приятеля:
- Хорошо, что зашел, - проговорил он.
Войдя в подъезд, я пожал ему руку. Перекинулись парой слов и проследовали в его квартиру. Там кроме жены Олега, оказалось еще трое парней. Один лет девятнадцати, а двоим, как и Потехину, перевалило за «сороковник».
- Знакомьтесь, - проговорил Олег, - это Данил, - тут он замялся, пытаясь вспомнить мою фамилию.
- Ануфриев, - подсказал я.
-Ах, да. Данил Ануфриев. А это…
И он представил мне своих друзей. Парня, которому, было лет девятнадцать, звали Игорь. Он сидел на табуретке, и аккуратно выстругивал топориком приклад бутафорского ружья. Мужчину, что сидел, справа от окна, с рюмкой коньяка, бутылка которого стояла на столе, звали Сергей Беляев, известный в военно-историческом клубе под именем «Командан Шеф Жерар». К нему Потехин так и обращался - Жерар. Второй, что сидел напротив окна - Глеб. В руках он держал небольшой блокнот, страницы которого были исписаны мелким почерком.
- Какими судьбами? - поинтересовался мой приятель, раскуривая трубку.
Сколько его знаю, он все время предпочитал курить именно ее. Пару раз видел у него коробку сигарет, но это было, скорее всего, оттого, что табачок не такой уж дешевый, а финансы в нашем обществе, частенько любят петь романсы. Тут главное их не заслушаться, да удачу не прозевать.
- Вот под сокращение попал, - признался я.
- А что работы другой не предлагали? - спросил Жерар.
- Предлагали, да вот только на принцип пошел. Все время опускают ниже и ниже, так и в «Векте» или «Славянах» оказаться не долго.
Глеб понимающе кивнул. Писатель, так я окрестил его, предположив, что в блокноте его произведение, скорее всего, знал, что за общества такие эти «Векта» и «Славяне». Другим же пришлось, объяснять, что в этих шарашках, работают в основном люди мягко сказать не благонадежные. Там и зарплату выдают почти каждый день, чтобы на еду хватило. Любой рабочий мог запросто на работу не явиться. О трудовых книжках промолчу - оттого, что их просто нет.
- А чем тебя, Прокатмонтаж не устраивает? - поинтересовался Игорь. - Я там вот уже полгода вкалываю.
Пришлось объяснять на счет инструмента, и зарплат, что будут падать, как осеняя листва.
- А чем заниматься надумал? - спросил Жеррар.
- Буду работу искать.
- Нет желание на Бородино прокатится?.
- Так я слышал, на поле без военной формы не пустят.
- Что верно, то верно, - согласился Олег. - Так ведь это не проблема. Форму сшить можно. Только вот Жерар, существует одна проблема, у нас в Белозерском все вакансии заняты. А как у тебя?
- У меня, есть местечко. Рядовой конечно, но для первой поездки очень даже подойдет.
Тут Потехин встал из-за стола и ушел в комнату. Минут пять его не было, зато потом вернулся, неся в руках кивер. Бляха с цифрой 18.
- Восемнадцатый линейный, - проговорил мягко так Жерар, - откуда Олег?
- Завалялся у меня. Ничего если, я его Данилу отдам? Так смотришь, работы над униформой меньше будет.
- Я не против, лишь бы тебе не жалко было.
- А мне, что жалеть. Надо новую сделаю. Руки то на что, - проговорил и сунул ее мне.
Вот так без меня, меня женили. Потом Олег притащил откуда-то старенькую тетрадку, с пожелтевшими от времени листками. Глеб протянул ручку.
- Записывай, что нужно, - молвил Сергей.
И он начал перечислять, что требовалось. Я записывал, и все больше волновался, где бы это все достать.
Во-первых, нужна шинель. Задачка не из легких, но поправимая. Знакомый у меня есть, что недавно из армии пришел. У нас в фирме месяца не проработал, и, как и я угодил под сокращение. У него попросить? Вряд ли подарит, а вот продаст, это точно. Придется покупать. Хотел Сергей, что-то сказать, но, видя, что я нашел решение, промолчал. Во-вторых, нужна была суконная материя. Тут тратиться не придется. Небось, отыщется у родителей, они люди запасливые. В-третьих, сапоги, старые дедовские, тот перед самой смерть себе купил, да так и не носил. Сейчас в кладовке валяются. Полусаблю и фузею, образца 1777 года, мужики обещали помочь сделать, вот только поддержка, как я потом убедился, была словесная, и все пришлось мастерить самому.
- Вот тебе телефон, как достанешь нужное - звони. Да смотри не тяни, до сентября меньше двух месяцев осталось.
На том и договорились. Посидели еще с часик, а потом разбежались. Предварительно договорившись созвониться.
II
Я думал мы на поезде с начала в Москву поедем, а там наймем автобус и уже затем на Бородино. Но все произошло совершенно не так, как мне представлялось. За день до нашего отъезда, в город подъехала небольшая группа представителей военно-исторического клуба из Вологды. Человек десять все с тюками.
Сергей Беляев и Олег Потехин встречали их на вокзале. Жерар, как человек военный используя свои связи, организовал для ребят временное жилье. Вот в этот момент и мне пришлось подсуетиться. Повезло, так сказать как «сокращенцу». Потехин, после того, как встретил, уехал на свою работу, договариваться о нескольких днях отдыха. Беляеву пришлось вернуться в институт радио электроники, где он преподавал. Глеб отправился в автобусный парк, чтобы на собранные деньги, нанять на пару дней автобус. Даже я был уверен, что поездка наша в один день не уложится. Вот и приходилось заниматься гостями.
Вот только гости сидеть весь день в помещении, а на улице погода была просто идеальная, не собирались. Солнышко, легкий ветерок, а главное не жарко. Всей толпой, рванули в дом-музей Верещагина. Предлагали и мне, но я вежливо отказался. Нужно было кое-что подправить из амуниции перед завтрашним отъездом.
Вечером до меня дозвонился Олег, и сообщил, что отъезд состоится от «Алмаза». Ну, оттуда, так оттуда. Да и мне не далеко со спортивной сумкой тащится.
А на следующий день пошел дождь. Осенний, холодный.
Я стоял у дверей автобуса. И ждал, когда подойдут Жерар и вологжане. Потехин уже сидел и читал, какой-то военный справочник. Стоявший со мной Игорь, кутался в ветровку. Мне казалось, что ему вообще не удастся отпроситься на два дня, но видимо парнишка был настойчив, и Игорьку это удалось. На мой вопрос, отгул за свой счет или за ранее отработанное время, он мне ответил:
- За раннее отработанное время не дали. Попросил в счет отпуска, но начальник сказал, что тот и так двадцать восемь дней. Тоже не дали. Без оплаты бери. А много дней без оплаты наберешь?
То, что руководство стало наглеть, меня не удивило. Положенный отпуск для слесарей в сорок два дня, был урезан. Про себя я пожалел парнишку. Даже на вопрос, много ли дней ему дали на отдых, отвечать не стал. Часто будешь брать, так потом просто попросят, или сверхурочной работой завалят.
Появились Беляев и вологжане, подошли местные. Среди участников военно-исторического клуба были и девушки. Причем вряд ли они исполняли роль маркитанток.
Загрузили вещи в багажное отделение, и все толпой забрались в автобус.
Я сидел рядом с Жераром, Потехиным и Глебом. Как только автобус тронулся с места, Сергей достал из дипломата бутылочку коньяка, того самого, что продавался на заре развитого капитализма.
- А не отравимся? - поинтересовался Потехин, - разглядывая этикетку.
- Не должны, - сказал Жерар, - ты не думай, я ее не в девяностых годах прошлого века покупал. Мне ее приятель из Франции прислал, - добавил он, - настоящий коньяк «Наполеон».
- Тогда другое дело, - проговорил Олег, и достал из своей сумки пластиковые бокалы. Расставил их на крышке дипломата и собрался, было разлить в них коньяк, но я накрыл свою рюмку ладонью.
- Не пью.
- Эх, зря мы тебя с собой взяли, - вздохнул Жерар.
- Зря, - согласился с ним Олег.
- Не хочет, пусть не пьет, - хихикнул Глеб, - нам больше достанется.
Затем протянул мне книжечку и проговорил:
- На вот почитай. Пригодится.
Книжечка оказалась небольшим блокнотом, представлявший собой разговорник.
- Русско-французский или французско-русский, это как тебе нравится. - Пояснил он, - раз в 18 линейном, то на французском разговаривать должен, или, по крайней мере, понимать команды.
Язык армии Наполеона я учил вместе с изготовлением одежды. Днем шил, кроил, топориком работал, а по вечерам вместо того, чтобы телевизор смотреть, изучал французский. Даже экзамен Жерару пришлось сдавать, но как говорится повторение - мать учения.
Не знаю, как, но шофер углядел, что приятели мои выпивали. Хотел, было остановить автобус, да высадить нас, дескать, об этом не договаривались. Но Сергей попросил нас взять бокалы, его стаканчик оказался в моих руках, открыл дипломат и достал маленькую бутылочку. Направился в сторону водителя, о чем они там говорили, но уже через несколько минут, автобус продолжил движение.
- Ты что наделал? - спросил Жерара Глеб, когда тот вернулся.
- Подарил бутылку коньяка.
- Не боишься, что если он пить будет, то в аварию попадет. А еще не дай бог, гаишники остановят. Тогда накрылось наше путешествие.
- Он обещал не пить, во время пути. Да и убрать подальше, чтобы назойливый глаз человека с полосатым жезлом не увидел.
Вот только именно эта бутылка сыграла свою косвенную роль. Нет, в аварию мы не попали, да и гаишники нас не остановили. До Бородино клуб добрался без приключений. Как же коньяк повлиял на мою судьбу, об этом я уж потом, по ходу повествования расскажу.
III
Бородино. Пасмурная погода, грязь. И сюда, кроме нас приехали еще клубы, более чем из семидесяти городов России. Перечислять, много времени займет. Пожалуй, назову лишь основные: Санкт-Петербург, Москва, Ростов-на-Дону, Мурманск, Красноярск. Хотелось и Минск вспомнить, да вот только он не российский город, но и иностранным язык как-то назвать не поворачивался. Иностранцы были, но как я потом выяснил, они находились во французском лагере.
Причем все участники добирались сюда по-разному. Ну, это и понятно. Кто-то предпочитал являться сюда, под Можайск за неделю, а то и две. Снимали дома в ближайших деревеньках. Для нас же, трата 150 баксов за день была еще приемлемой, но вот 300 - слишком. Поэтому к лагерю мы подкатили на автобусе в субботу, за несколько часов до военно-исторического караула.
Пока ехали, я разговорился с Игорем. Оказалось, он в тринадцатилетнем возрасте прочитал книгу Тарле «Наполеон», настолько поразился, что стал искать в Череповце людей увлекающихся военно-историческими реконструкциями. Даже съездил на Бородино в качестве зрителя. А потом случайно встретил Потехина. А потом было разделение Белозерского полка. Лидеры поссорились, и Жерар надумал создать свои. В качестве полка взял 18 линейный. А потом, когда грянул кризис, пошел, что было не характерно для офицера, на уступки. Вновь отыскал Потехина, с целью предложить организовать выезд на Бородино, но уже вместе. Как-никак и автобус один достаточно нанять.
Между прочем поинтересовался насчет женщин в нашей группе. Оказалось, что те, которые состояли при 18 линейном полку, были маркитантками. Я хотел, было сказать, что в 18 веке это были проститутки, но не посмел, увидев взгляд Игоря.
Автобус остановился в километре от Бородинского поля. Проехать дальше было просто невозможно из-за огромной пробки.
- Приехали, - скомандовал Беляев. - Мужики пойдемте на свежий воздух, покурим. Нужно нашим барышням переодеться.
Мы гурьбой выбрались наружу. Тут же к нашей толпе подошел водитель. Достал из кармана сигарету и закурил.
- Я вас здесь ждать буду, - сказал он.
- А может, к зрителям присоединитесь? - поинтересовался Олег.
- Да нет. Не люблю я этой суеты. А уж толкотню, так ту вообще на дух не переношу.
- Так ведь скучно будет, - молвил Глеб.
- Ничего. Переживу. Телик посмотрю, может, быть вздремну.
- Ну, дело хозяйское, - сказал Жерар, и развел руки в стороны, - шермон, - проговорил он, улыбаясь дамам, которые в костюмах 1812 года, выбирались из автобуса.
Может тогда, по крайней мере (для меня) мы зря не взяли с собой водителя. Но об этом, что вспоминать. Вернулись в автобус, переоделись. Я хоть и примерял форму дома, но ни когда не предполагал, до какой степени она немного не удобна. Особенно кивер.
Да и идти по грязи - не выносимо. Ноги постоянно вязли в этой мутной жиже. Мимо наших групп, а мы пока не разделились, прошли две девчонки, изображавшие маркитанток и парень, как мне потом сказал Глеб, из восьмого полка, в котором командиром был Этьен. На мой вопрос, про его настоящее имя ответил, что - Костя.
- Вот такой парень! - проговорил мой приятель, - Его группа хвалится аккуратностью. Вся униформа, сделана вплоть до мелочей, а пуговицы даже блестят на солнце.
Между тем нас нагнал Потехин. У него в руках был старенький чемодан.
- Я пойду вперед, точку для торговли подыскивать буду.
Сказал он и прибавил ходу.
- Что у него в чемодане? - поинтересовался я.
- Оловянная миниатюра, для продажи, - пояснил мне Глеб.
И тут я вспомнил, что не отдал ему книжку. Похлопал себя по карманам, впопыхах забыл куда положил, а когда нашел, протянул ему.
- Оставь себе, - произнес Глеб, - после реконструкции отдашь. До сражения, еще команды сможешь повторить.
Вскоре мы разделились. Группа Потехина, человек двадцать направилась к русским, а мы предстали пред Сиром. Расскажу я тебе брат, что выдающаяся это личность. Прототипом для себя выбрал французского главнокомандующего Сен Сира. Я думал, что это Наполеон, но Глеб мне объяснил, что это не так. Как потом выяснилось, это был глава московских униформистов Олег Соколов, кавалер ордена Почетного Легиона. Как мне потом вечером объяснил, Сергей Беляев - преподаватель московского университета. Автор толстенной книги, название которой за давность лет я и забыл. Вся жизнь у него проходила под символом Наполеона.
Вот и сейчас, когда мы стояли строем перед ним, он скакал перед нами на коне, и громогласно раздавал команды. Требуя беспрекословного подчинения. И это понятно, мне человеку, которому приходилось постоянно соблюдать на работе технику безопасности, все было понятно. Реконструкция это не театр, тут почти все как в жизни. Шаг в сторону, не нужные действия, и вот твое существование, и существование твоих товарищей висит на волоске. Не удивительно, что он не любит маркитанток. Бабы те вообще, особенно не служившие в армии дисциплине не поддаются. Все норовят куда-нибудь вляпаться. Особенно те, что на реконструкции в первый раз.
Мы прошли мимо памятника погибшим французам. И теперь стояли перед Сиром. 8 полк сверкал начищенной бронзой, блистал яркими султанами, красовался обтягивающими кюлотами. Мы же не выделялись всем этим блеском.
Главнокомандующий скакал на коне, строго провел осмотр каждого полка, провел совещания с офицерами. Вызвал и Жерара. Только и слышалось, то тут, то там:
- Порте вазам, презенте вазам, репонсиву вазам.
Чувствовалось, что Сир прекрасно владел французским языком. Мы по команде выполняли его приказы, а я старался запомнить его слова. Ведь не будешь же во время сражения лазить в блокнот.
На следующий день, началось само торжество.