Сказка "Свадьба"
... Смотрю на жёнку свою и не нарадуюсь - как же славно, что мы пережили день нашей свадьбы! Теперь и со всеми другими невзгодами запросто справимся!...
В то декабрьское утро я проснулся от яркого солнца. Хороший знак. Открыл ставни, чтоб впустить в комнату морозного воздуха, начал собираться. Новое исподнее, белая рубаха с шитым воротником, крепкие штаны. На пояс вешаю топорик, в сапоги вкладываю нож. Не зимняя, конечно, обувь, зато удобная. Надеюсь, суженая моя не забудет питательных ягод да лечебных трав взять, без них пропадем. Теплый кафтан, полушубок - и в путь. Скоро начнется наше обручение.
Не только наше, конечно. Хоть зима - время свадеб по всей стране, в северных краях решили проводить их все вообще в один день. Красивый обряд. Лишь бы справиться.
День уходит на беседы с дядьями, отцами и дедами. Дают наставления, показывают приемы, вспоминают свои свадьбы. Любовь мою в это время оплакивают. Собираются все бабы в бане, моют невесту, примеряют саван, заплетают косы и плачут. Ведь шансов на то, чтобы выжить сегодня, у нее меньше, как и у всех молодых жен.
Как только начинает темнеть, я выхожу в лес. С соседних улиц подтягиваются и другие женихи, к месту мы идем уже толпой. Из чащобы доносится музыка барабанов, дудок, гуслей и грудного пения - зовет нас к себе.
На лесной опушке нас ждут ведуньи, скальды, блаженные и Перун знает кто еще. От множества факелов и дыма рябит перед глазами. Но на другой стороне я вижу девушек в овечьих шубах. И среди всех замечаю ее - зеленоокую, с рябиной в волосах - мою суженую.
Жрец Карачуна начинает свое песню, ведь сегодня его праздник тоже - самая длинная ночь. Блаженные танцуют в такт, я не замечаю, как начинаю раскачиваться из стороны в сторону, нас всех поглотила эта мелодия. Она заканчивается последним ударом в барабан, и наступает тишина.
Лишь слышно чьи-то далекие голоса. Через несколько мгновений я различаю детские прошения: «Подайте коровку, маслену головку, на поду печену, коровку золочену!», «Ты, хозяюшка, подай! Ты, отрадушка, подай! Подавай - не ломай! Отломишь немножко - будет Ермошка. Отломишь горбушку - будет Андрюшка. А подашь середину - быть свадьбе!».
В ответ на их просьбы выступает вперед старая повитуха: "Идите ко мне мои маленькие, я вас молоком напою, а уж кровушки сами напьетесь". Под вновь заигравшую музыку дети выстраиваются в очередь, бабка поит их из половника чем-то белым. Глаза у ребятишек как стекло, а в искаженных лицах я узнаю бедных сироток из нашей деревни.
Как только повитуха напоила последнего, произносит: «Не во всяком дому каравай выпечен, да еще, чтобы всему семейству вдосталь». Я замечаю у детей в глазах красный отблеск, они резко разворачиваются и бегут на невест. Те стоят. Не должны бежать хотя бы минуту. Ребятишки набрасываются толпой на каждую, щиплят, кусают, требуют еды и ласки, дергают волосы. Моя достает откуда-то цветные перышки, отвлекает внимание, остается практически невредимой. Крик бабки разрешает бежать. Одна девушка спотыкается, падает, дети обступают ее, мы слышим звук рвущейся плоти, чавканье. Ничего, это даст фору остальным.
Откуда-то появляется скотовод из соседнего села. Ведет стадо туров. Быков на одного больше, чем женихов. Скотовод поет, кажется, не открывая рта, перерезает горло самому крупному туру, кровь льется в подготовленную огромную пиалу. Из нее поят всех остальных животных, те, рассвирепев, мчатся на нас.
Можно, конечно, просто убежать, так делают некоторые. Но я знаю, я учил с детства: чтоб доказать, что являюсь достойным мужем, нужно сначала оседлать тура, а потом уже лишить его жизни тем способом, что показал скотовод.
Чтобы набраться смелости, закидываю в рот мухомор из кармана, чувствую ярость, дальше все как в тумане. Музыка, крики - все уходит. Слышу только свое сердцебиение и дыхание тура. Стараюсь настроить их на один лад, двигаюсь, как будто закрыв глаза. Движение, другое - и вот я уже чувствую тепло крови на своих руках. Вновь слышу музыку, вижу перед собой жреца Карачуна, который чуть заметно мне кивает.
Это знак, можно искать любимую. Мы готовились к нашей свадьбе - пометили в лесу красной нитью крупное дерево, на ветвях которого можно спрятаться.
Бежать в сапогах мне скользко, снег скрипит, привлекая к себе хищников. От ближайшей березы отрываю кору, приспосабливаю ее как лыжи, мчусь к нашему месту. Вроде никого. И вдруг на меня нападает волк! Животных в лесу последние три месяца специально наущали на кровь людскую, вот ему и не терпится. Пытаюсь достать топорик, волк прокусывают мне руку, метится в шею. Понимаю - долго удержать я его не смогу. И тут в хищника прилетает камень, он отвлекается от меня. Еще один - он спрыгивает. А я, не дав ему опомнится, достаю до топора и прорубаю голову.
Кто же это спас меня? Конечно, суженая моя! Хвала богам, она жива! Теперь мы встретились, самое сложное позади. Остается только провести ночь в этом лесу с сошедшими с ума животными.
...Наутро мы возвращались в уже наш общий дом, держась за руку. Теперь мы действительно муж и жена.
В то декабрьское утро я проснулся от яркого солнца. Хороший знак. Открыл ставни, чтоб впустить в комнату морозного воздуха, начал собираться. Новое исподнее, белая рубаха с шитым воротником, крепкие штаны. На пояс вешаю топорик, в сапоги вкладываю нож. Не зимняя, конечно, обувь, зато удобная. Надеюсь, суженая моя не забудет питательных ягод да лечебных трав взять, без них пропадем. Теплый кафтан, полушубок - и в путь. Скоро начнется наше обручение.
Не только наше, конечно. Хоть зима - время свадеб по всей стране, в северных краях решили проводить их все вообще в один день. Красивый обряд. Лишь бы справиться.
День уходит на беседы с дядьями, отцами и дедами. Дают наставления, показывают приемы, вспоминают свои свадьбы. Любовь мою в это время оплакивают. Собираются все бабы в бане, моют невесту, примеряют саван, заплетают косы и плачут. Ведь шансов на то, чтобы выжить сегодня, у нее меньше, как и у всех молодых жен.
Как только начинает темнеть, я выхожу в лес. С соседних улиц подтягиваются и другие женихи, к месту мы идем уже толпой. Из чащобы доносится музыка барабанов, дудок, гуслей и грудного пения - зовет нас к себе.
На лесной опушке нас ждут ведуньи, скальды, блаженные и Перун знает кто еще. От множества факелов и дыма рябит перед глазами. Но на другой стороне я вижу девушек в овечьих шубах. И среди всех замечаю ее - зеленоокую, с рябиной в волосах - мою суженую.
Жрец Карачуна начинает свое песню, ведь сегодня его праздник тоже - самая длинная ночь. Блаженные танцуют в такт, я не замечаю, как начинаю раскачиваться из стороны в сторону, нас всех поглотила эта мелодия. Она заканчивается последним ударом в барабан, и наступает тишина.
Лишь слышно чьи-то далекие голоса. Через несколько мгновений я различаю детские прошения: «Подайте коровку, маслену головку, на поду печену, коровку золочену!», «Ты, хозяюшка, подай! Ты, отрадушка, подай! Подавай - не ломай! Отломишь немножко - будет Ермошка. Отломишь горбушку - будет Андрюшка. А подашь середину - быть свадьбе!».
В ответ на их просьбы выступает вперед старая повитуха: "Идите ко мне мои маленькие, я вас молоком напою, а уж кровушки сами напьетесь". Под вновь заигравшую музыку дети выстраиваются в очередь, бабка поит их из половника чем-то белым. Глаза у ребятишек как стекло, а в искаженных лицах я узнаю бедных сироток из нашей деревни.
Как только повитуха напоила последнего, произносит: «Не во всяком дому каравай выпечен, да еще, чтобы всему семейству вдосталь». Я замечаю у детей в глазах красный отблеск, они резко разворачиваются и бегут на невест. Те стоят. Не должны бежать хотя бы минуту. Ребятишки набрасываются толпой на каждую, щиплят, кусают, требуют еды и ласки, дергают волосы. Моя достает откуда-то цветные перышки, отвлекает внимание, остается практически невредимой. Крик бабки разрешает бежать. Одна девушка спотыкается, падает, дети обступают ее, мы слышим звук рвущейся плоти, чавканье. Ничего, это даст фору остальным.
Откуда-то появляется скотовод из соседнего села. Ведет стадо туров. Быков на одного больше, чем женихов. Скотовод поет, кажется, не открывая рта, перерезает горло самому крупному туру, кровь льется в подготовленную огромную пиалу. Из нее поят всех остальных животных, те, рассвирепев, мчатся на нас.
Можно, конечно, просто убежать, так делают некоторые. Но я знаю, я учил с детства: чтоб доказать, что являюсь достойным мужем, нужно сначала оседлать тура, а потом уже лишить его жизни тем способом, что показал скотовод.
Чтобы набраться смелости, закидываю в рот мухомор из кармана, чувствую ярость, дальше все как в тумане. Музыка, крики - все уходит. Слышу только свое сердцебиение и дыхание тура. Стараюсь настроить их на один лад, двигаюсь, как будто закрыв глаза. Движение, другое - и вот я уже чувствую тепло крови на своих руках. Вновь слышу музыку, вижу перед собой жреца Карачуна, который чуть заметно мне кивает.
Это знак, можно искать любимую. Мы готовились к нашей свадьбе - пометили в лесу красной нитью крупное дерево, на ветвях которого можно спрятаться.
Бежать в сапогах мне скользко, снег скрипит, привлекая к себе хищников. От ближайшей березы отрываю кору, приспосабливаю ее как лыжи, мчусь к нашему месту. Вроде никого. И вдруг на меня нападает волк! Животных в лесу последние три месяца специально наущали на кровь людскую, вот ему и не терпится. Пытаюсь достать топорик, волк прокусывают мне руку, метится в шею. Понимаю - долго удержать я его не смогу. И тут в хищника прилетает камень, он отвлекается от меня. Еще один - он спрыгивает. А я, не дав ему опомнится, достаю до топора и прорубаю голову.
Кто же это спас меня? Конечно, суженая моя! Хвала богам, она жива! Теперь мы встретились, самое сложное позади. Остается только провести ночь в этом лесу с сошедшими с ума животными.
...Наутро мы возвращались в уже наш общий дом, держась за руку. Теперь мы действительно муж и жена.