Кюзей Кибрис
В один из моментов 2008-го, а может, 2010-го, я очутился в Никосии - или, как она известна в альтернативных вселенных, Лефкоша, Ледра, Элла Кацнеленбоген или даже Ирина Паният (шутка для тех, кто понимает).
Шенгенская виза в тот момент была у меня чисто теоретической, как звезды на небе - видно, но недосягаемо. Поэтому на Евросоюз я смотрел с бастиона древней крепости, как герой романтического романа, у которого украли паспорт. Пошёл брести вдоль так называемой «зелёной линии» - название напоминает о маркерах, а на деле это просто линия, которая делит город напополам, как ланчбокс. Забрёл на крытый рынок, на фасаде которого всё ещё красуются греческие буквы «Агора». И вот иду я, брожу, будто ищу смысл жизни среди помидоров и лавровых венков.
В самом дальнем углу рынка, где стена обнимает «зелёную линию», мне попадается дедок. Хотя нет, не дедок, а просто мужчина, который уже давно забыл вкус «Рэд Булла». И тут он начинает показывать мне фотографии. На снимках - он, молодой, в составе футбольной сборной Кипра. До разделения, до 1974-го, когда трава была зеленее, а мяч круглее. Дядька говорит: «Глянь, тут мы - греки, турки, все вместе. А теперь я тут, в задворках базара, как память цивилизации».
Потом он спрашивает: «У тебя визитка есть?» А у меня, как назло, визиток нет. Тогда он достаёт свой альбом - кляссер визиток. Листаю его - и там лица такие, будто это база данных параллельной вселенной. Люди из Европейского центрального банка, какой-то директор музея мусорных корзин, возможно, даже Доминик Стросс-Кан в юности.
И вот стою я, держу в руках эту коллекцию и думаю: а что, если это и есть самый настоящий Евросоюз? Не на карте, а в закоулках, среди запахов специй, воспоминаний и фотографий давно забытых команд.
Шенгенская виза в тот момент была у меня чисто теоретической, как звезды на небе - видно, но недосягаемо. Поэтому на Евросоюз я смотрел с бастиона древней крепости, как герой романтического романа, у которого украли паспорт. Пошёл брести вдоль так называемой «зелёной линии» - название напоминает о маркерах, а на деле это просто линия, которая делит город напополам, как ланчбокс. Забрёл на крытый рынок, на фасаде которого всё ещё красуются греческие буквы «Агора». И вот иду я, брожу, будто ищу смысл жизни среди помидоров и лавровых венков.
В самом дальнем углу рынка, где стена обнимает «зелёную линию», мне попадается дедок. Хотя нет, не дедок, а просто мужчина, который уже давно забыл вкус «Рэд Булла». И тут он начинает показывать мне фотографии. На снимках - он, молодой, в составе футбольной сборной Кипра. До разделения, до 1974-го, когда трава была зеленее, а мяч круглее. Дядька говорит: «Глянь, тут мы - греки, турки, все вместе. А теперь я тут, в задворках базара, как память цивилизации».
Потом он спрашивает: «У тебя визитка есть?» А у меня, как назло, визиток нет. Тогда он достаёт свой альбом - кляссер визиток. Листаю его - и там лица такие, будто это база данных параллельной вселенной. Люди из Европейского центрального банка, какой-то директор музея мусорных корзин, возможно, даже Доминик Стросс-Кан в юности.
И вот стою я, держу в руках эту коллекцию и думаю: а что, если это и есть самый настоящий Евросоюз? Не на карте, а в закоулках, среди запахов специй, воспоминаний и фотографий давно забытых команд.